Никэд Мат - Желтый дьявол [Том 2]

Партизаны смеются.

— А как пантовал нынче Тун-ло? — кто-то из партизан, старый охотник, к нему…

Лицо гольда черное, обожженное солнцем воронится в закате дня:

— Кругом стреляй… моя стреляй… его боиса…

— Распугали, значит… — Сокрушенно, по-охотничьи вздохом партизан… Потом все уходят ужинать…

— Так оно и есть… — Штерн делает пометки на большой рельефной карте области: — вот здесь и вот тут… — думает… — в самом глубоком тылу… То же неприятель…

— Ловко, стервецы, придумали! — ходит по избе, широко шагая, Грахов; руки у него в карманах, кулаки выпираются в тонких черных штанах…

«Еще один лишний враг»… — думает Федоров.

Баев где-то на кухне возится с хозяйкой, уговариваясь насчет ужина:

— С дороги мы, хозяйка… устали… и снидать хочем… Здерн копается со своей «подзорной трубой» — уж очень ее бережет… Он собирается к Спасску в одарский штаб — Штерн его туда направляет в помощь, в район.

Входит Зарецкий.

— Товарищ Штерн! Там два корейца приехали… говорят, к вам…

— Откуда? — и Штерн отрывается от карты.

— Говорят, общество послало отуруг [11] Корейская деревня. …

— …Так вот товарищ Ким — здесь организуйте отряды… вливайте их по участкам в наши партизанские полевые штабы: вооружение дадим, а все остальное пусть берут на себя уруги… Охрана будет выделена из ваших же отрядов. Хунхузы тогда будут осторожнее… а потом: это я знаю, чьи проделки — Ли-фу!..

— Да-а… скуластое лицо Кима пасмурно. Он посматривает и как бы еще что-то ждет от Штерна… Он хорошо говорит по-русски — он вырос в Приморьи… учился в русской сельской школе… он все знает.

— Ли-фу — японский помощник… говорит он, и глаза его темнеют, за скулами что-то похрустывает…

— Только бы оружия — уруги помогут… теперь легко их поднять…

— А Сеул как? — тише и наклоняется к нему Штерн.

— Послал братку… — и огнем заговорщика зажигаются глаза Кима.

— Вот еще наши новые партизаны… — Штерн глазами показывает на корейца входящим Баеву и Харитонову и улыбается…

— Партизан! А винтовка? — смотрит Баев.

— Будет, он даст!.. — Ким уверенно к Штерну.

— Дадим… организуйтесь только скорее…

— Еще новая сила… и Федоров пересаживается ближе к столу и заводит оживленный разговор с Кимом о корейцах.

Не замечает, как из штаба давно уже разошлись… кто — ужинать, кто — по отрядам…

Остались только над картой Штерн, да Ким и дядя Федоров — тихо разговаривают…

Уже глубокая ночь.

Партизанские отряды, разбитые повзводно, разошлись по своим сеновалам.

Спят. А то с дивчатами гуляют.

Только заставы да конная разведка далеко по дорогам раскинула свои щупальцы…

Не спит…

Сторожит Янучино: главный штаб всех партизанских отрядов области — мозг и сердце всего повстанчества.

Не спит и Штерн.

Окно в комендантскую ни чем не завешено. Прекрасно видно все, что творится внутри.

Ефим разгуливает по перрону с какой-то барышней (меньше подозрений). Полчаса тому назад познакомился.

— Да-а… И вот, когда мы плыли по Индийскому океану, на нас напали китайские пираты… человек сто.

— Ой, что вы? Правда?

— Да-а… как же.

Ефим бросает внимательные быстрые взгляды в окно комендантской. Вон у стола, как раз против лампочки, сидит человек в маске. Напротив японский комендант. Беседуют.

Чорт! Скоро ли он выйдет? Уже два дня здесь, в Евгеньевке, следит Ефим за маской. Он решился выбрать удачный момент и пойти с маской на откровенность. Сначала заинтересует его документом… А потом… будет видно.

— Ну, и что же было?

— А? Что?

— С пиратами…

— A-а… С пиратами… Мы их разбили, конечно, и забрали всех в плен.

— Куда же вы их поместили?

— To есть мы хотели только забрать их… правда. А… Поместить было некуда. Пришлось их потопить.

— Всех?

— Всех.

— Что вы?!

— Да…

«Ага… встают. Собираются… Должно быть, сейчас выйдут».

— А вы в Лондоне были?

— Был. Я везде был.

— Ах, наверно интересно?..

— Как же… Башня Эйфеля и прочее… Вы простите меня… Сейчас должен идти. Надеюсь, завтра вечером вы здесь будете? Я буду ждать.

— Ах, что вы говорите?! Разве можно?! А в какое время?

— В это же. Да, да… Всего хорошего.

Барышня удаляется. Ефим ждет.

Куда это он идет?

Ефим следит за маской. Уже позади остаются составы поездов. Маска не сворачивает в поселок. Маска идет прямо по линии в сторону депо.

«Странно, что ему там надо»? — думает Ефим.

Стараясь быть незамеченным, он следит за маской. Но Ефим ошибается. Человек в маске давно заметил, что за ним кто-то следит. Не подавая виду, он медленно продолжает идти.

У самого депо маска входит в какой-то вагон.

Ефим подбегает. A-а! Это вагон какой-то американской миссии. Должно быть, поломка есть… Вот почему он около депо.

«Придется теперь ждать. Досадно. Надо было подойти раньше».

Ефим отходит в сторону и ложится за кучей железного хлама.

Ждет… час… другой.

Слипаются глаза. Все труднее и труднее бороться со сном.

«A-а! Наконец-то».

Человек в маске выходит. С ним какой-то американец. Прощаются. Оставшись один, американец отходит шага на четыре в сторону (на минутку).

«Вот, дьявол! Скоро ли он уйдет?»

Когда американец скрывается в вагоне, Ефим вылезает из-за кучи и бежит нагонять маску.

«Куда же он делся? Ага… Вон он впереди… идет по линии крупным, размашистым шагом».

Но, пройдя еще шагов десять, маска поворачивает, сходит с полотна и скрывается за штабелями дров. Ефим, боясь потерять его из виду, прибавляет ходу.

Вот уже штабеля… Вот за угол поворот… И…

Ба-бах!.. Ба-бах!

Огнем прямо в лицо хлынуло… Что-то тяжелое ударило в голову…

«А-ах!.»

Земля закачалась и поплыла из-под ног.

Тело с разбега мешком ткнулось в землю.

Человек в маске спокойно кладет браунинг в карман, поворачивается и быстро скрывается в пролетах штабелей.

Ночь.

Подвода останавливается.

Николай смотрит с крыльца на лежащего. У него обвязана голова. Рука тоже на перевязи. Под ним на телеге тюфяк, набитый соломой.

— Кононов, ты?

Николай мигом — с крыльца. Лежащий открывает глаза.

— А, Снегуровский… Да, я… Помоги подняться.

Николай помогает Ефиму.

— Да нет, нет… ничего… Я сам пойду… ты только поддержи немного.

В комнате Ефиму приготовляют постель. Он ложится.

— Как это вышло с тобой?

— Да понимаешь… Следил я за одним человеком. Он, должно быть, заметил. Ночью было дело. Он спрятался за дрова. Я как завернул за кладки, он и выпалил в упор два раза… Одна-то пуля по голове задела, правда, легко: кожу только разрезала, а другая — в плечо. По голове, понимаешь, как обухом ударило. Я потерял сознание. Потом пришел в себя. Недолго, должно быть, провалялся… Так около получаса… Встал. Там у меня машинист есть знакомый… Я к нему… Достучался кое-как. Он как увидел — ахнул. Ну, потом перевязал… сбегал за подводой… и ночью же отправил. Скверно, понимаешь: подвода трясет… больно… Хорошо — еще тюфяк положили.