Никэд Мат - Желтый дьявол [Т. 1]

— Верно!.. — раздается несколько голосов.

— Дурачье, да они вас заставят ехать под дулом револьвера — поедете, — и кепка презрительно сплевывает. — Привыкли рабствовать… Вы бы вот лучше захватили эшелон с оружием, вооружились — ну тогда… Армия у них деморализована, бежит, справиться легко— вот и не дали бы паровозов, да и добра много спасли бы…

— Для кого, для чехов? — кто-то иронизирует.

— А хотя бы… Они вас тоже не помилуют, когда придут да узнают как вы большевикам помогали увозить русское добро.

— Верно, не помилуют… — и этот перемигнулся с кепкой.

— Идем! Не дадим наших паровозов… не дадим.

— Стойте, товарищи. Здесь провокация… Кто эта кепка?

— Бей его! — большевик тоже, — и кепка сзади ударил гаечным ключом говорившего, — тот ткнулся к стрелке. Железнодорожники ринулись к эшелонам.

— Остановить… Не пускать..

…Ту-у-у… ту-ту… Ту… у-у-ту… — Пронзительный свисток броневика, и паровоз врезается в толпу возбужденных, озлобленных людей.

— Вот он!..

— Кто?

— Главный большевик, их командир — взять его, стащить…

— Товарищи! — Что такое? — вы не хотите дать нам паровозов… Кто это говорит?

Толпа гудит: бежите, — нас бросаете…

Лазо стоит во весь свой огромный рост на броневике. В его глазах боль и страшная усталость — он не смыкал глаз целую неделю, — как он еще держится на ногах…

— «Предатели!»

Резким движением руки Лазо останавливает шум толпы.

— Кто сказал — предатели? Кто?!.

Гробовое молчание.

Кепка ныряет в толпу.

— Десятки, сотни лет мы ждали, когда загорится восстанием Россия.

Тысячи наших товарищей вот здесь, в Забайкалье — в Зерентуе, на Каре — гибли за освобождение трудящихся.

Этот день настал — Октябрьская революция сбросила тысячелетнее наследие рабства, — мы начали строить нашу первую в мире республику трудящихся.

…Теперь мы отступаем… Все силы обрушились на нас… Мы — полураздеты, голодны… Сейчас мы отступаем в тайгу — но знайте, товарищи, — только по нашим трупам пройдут к востоку предатели-чехи. Горе несут они вам, не ра-дуй-тесь.

…Но еще не все потеряно — Москва стоит: она напрягает все свои силы и борется с целым миром врагов — Франция, Англия, Германия — все они об’единились, чтобы задушить пролетарское государство… Но погодите — Москва еще придет к нам на помощь — за ней стоит мировой пролетариат.

Долой малодушие! Все сильные, смелые — к нам в эшелоны. Будем бороться, пока не поздно.

Товарищи железнодорожники! Вы много выстрадали во время этой войны… Но мы отдали все — наши силы и жизнь: сколько… сколько здесь пало наших товарищей!

В толпе робкое движение.

…Идем с ними — чехи придут, хуже будет… — кто-то говорит.

— Но наши семьи…

Все взоры устремлены на Лазо.

— Вот, товарищи! Здесь несколько эшелонов муки и обмундирования — все это я приказал раздать вам, — рабочим по станциям и крестьянам окружных деревень. Наша армия берет только самое необходимое, а это… — поделите… Вы достаточно голодали вместе с нами…

Прорываясь сквозь толпу:

— Нам только умереть вместе с ним! — И рабочий быстро вскакивает на броневик.

— Идем, товарищи, идем все…

Но толпа робко жмется.

От черных корпусов депо тянется длинная тень — близится вечер.

— Товарищи! Хорошо… Оставайтесь… Но помните Советы — власть трудящихся — вашу власть, — вы еще будете за нее бороться… Долго…

…Долго бороться за Советы.

…Прощайте!

Юношеское лицо Лазо страшно серьезно — как никогда.

Броневик трогается…

— Товарищ командующий…

— Лазо!

— Товарищ… Возьмите… нас…

Несколько смельчаков прыгают на ходу в броневик.

Лица рабочих угрюмы, шапки у всех сняты. В толпе кучками — рыдание женщин…

Издали по Байкалу доносятся взрывы туннелей.

Рокотом говорят горы.

— Трус!

— Товарищ Лазо…

— Ты не исполнил приказ: бросил со своей частью фронт…

— Что я мог сделать — они бежали…

— Один… зубами ты должен был разворачивать рельсы… или — умереть там… Ты предал фронт — ты открыл неприятелю наш тыл…

— Трус — расстрелять!..

— Сергей! Что ты?

— Ну! — и голос Лазо зазвенел сталью.

Караульный взвод выстроился у штабного вагона. Команда… — чей-то голос дрожит:

— Взво-од… — Пли!..

Только на миг вздрогнула рука, но это от неожиданности — Лазо продолжает писать приказы и отдавать распоряжения… Но что-то слишком крепко, до боли в пальцах он сжал поручень кресла левой свободной рукой. Или это может быть так… или… ведь, все-таки товарищ… они с ним столько вместе боролись… он был славный товарищ, неутомимый… жизнерадостный… но революция не шутит.

И ни один мускул не дрогнул на его лице, сильно возмужавшем за это короткое боевое время, не дрогнул — никто не мог бы сказать этого…

На глазах целого штаба, это — командующий железной воли и силы — не останавливающийся ни перед чем.

Это человек, твердо знающий, куда он идет.

Штаб молчит.

Тишину нарушает стук телеграфного ключа.

Лента: — хочу говорить с Лазо…

Телеграфист смотрит на командующего.

Пауза. — Лазо несколько медлит, не сразу:

… — Здесь командующий! — Кто говорит?

Лента: Преддальсовнаркома Краснолобов… Чехи во Владивостоке выступили. Наша армия отступает… Помощь…

— Полк кавалерии и броневик посылаю. Держитесь в Амурском секторе. Я с армией отхожу на Шилку.

Начинает усиленно гудеть телефон, к нему подходит ад'ютант.

— Вам, товарищ Лазо, — и передает трубку.

Лазо берет и, слушая, продолжает диктовать телеграфисту:

— Там мы укрепим фронт — будем форсировать Манчжурию и…

По фонопору передают:

… — Сегодня в ночь на Карымской у предмостного укрепления в бою на передовой линии тяжело ранена санитарка Ольга. — Она в агонии… бредит — просит передать…

— Что?.. Она!.. — еще крепче сжимается трубка фонопора.

— Но… Вы… Держитесь?..

… — Д-е-р-ж-и-м-с-я…

— До конца! До последнего человека!..

Нет! За один день слишком много: расстрелял товарища, смертельно ранена любимая… Нет… — там прорван фронт… в бой…

— Ординарец — коня!

— …И еще там, часто кто-то приезжает, с тележкой… Как бы что-то спрятано… вроде пулемета…

— А ты не врешь?

— Ей-богу — сам видал. Разве я бы стал… Сами понимаете — раз приказ такой…

И действительно на стене:

ПРИКАЗ НАЧАЛЬНИКА ГАРНИЗОНА.

гор. ЧИТА.

В 24 часа, с опубликованием сего, сдать все имеющееся на руках у частных граждан огнестрельное оружие и части боевого снаряжения. Лица, укрывающие оружие, равно как и лица, знающие о таковом укрывательстве, будут привлечены к строжайшей ответственности.