Никэд Мат - Желтый дьявол [Т. 1]

— Мы вас подобрали без сознания — вот так, как вы есть, — говорит офицер. — Мы не догадались произвести обыск. Я сейчас туда пошлю людей.

— Ради бога. Только скорее — это очень важно. — И Ильицкий делает возможно испуганное выражение лица.

Трагическое приключение Ильицкого в шкафу, рассказанное им самим с некоторыми украшениями, вызывает полное сочувствие к нему со стороны японцев. Те обещают дать документы и деньги для дальнейшего продвижения Ильицкого…

Через полуоткрытую дверь доносится из соседней комнаты чей-то хриплый бас:

— Говори! Говори!..

Там допрос арестованных. Приводят и уводят мужчин и женщин, случайно задержанных или выслеженных японскими агентами.

Слышно, как допрашивающий ударяет кулаком по столу и сердито рявкает:

— Откуда же у вас записка Лазо?

Ильицкий настораживается.

Лазо? Что это значит?! Он подходит к дверям и заглядывает в комнату. У него чуть не вырывается крик изумления.

Там — Ольга.

Первая мысль Ильицкого — броситься к Ольге, защищать ее от человека, посмевшего с ней так обращаться. Но тут же другая мысль: так он погубит и себя и Ольгу.

Он делает знак Ольге. Она, увидев его, ни одним движением не выдает своего удивления. Допрашивающий полковник, заметив присутствие Ильицкого, становится вежливее, но, ничего не добившись от Ольги, приказывает отвести ее.

— Беда с этими шпионами, — будто жалуясь, говорит он Ильицкому. — Никто не хочет говорить, потому все знают, сколько ни расскажешь — смерть неизбежна.

— А не разрешите ли вы мне посмотреть кой-кого из ваших шпионов, — говорит Ильицкий. — Может быть я кого-нибудь узнаю и это вам поможет…

— О, пожалуйста, — говорит полковник. И, позвав ад'ютанта, они направляются через двор к низенькой землянке, приспособленной под тюрьму.

Ильицкий с равнодушным видом обходит арестованных. Задает незначительные вопросы. Улучив минутку, поравнявшись с Ольгой, он шепчет ей:

— Сегодня ночью, — хотя он сам еще не знает своих намерений. Но знает одно — Ольгу нужно спасти и как можно скорее.

Еле заметным движением головы Ольга показывает, что она поняла.

— Не окажете ли мне содействие в дальнейшем продвижении? — говорит Ильицкий японскому полковнику.

— О, конечно, — любезно отвечает полковник. — Я вам дам документ и пароли.

— Очень вам благодарен.

— Подзалста. Вы когда думаете отправиться?

— Хоть завтра.

— Прекрасно. О-та? обращается он к своему ад‘ютанту. — Дайте мистеру пропуск и пароль.

— Благодарю вас.

— Подзалста. Прошу, — и полковник пожимает его руку.

В час ночи у тюремного барака смена караула.

Стоят двое: один у дверей барака, другой — на другом конце его.

Ильицкий, плотно прижавшись к боковой стене барака, в темноте совершенно невидим. Он ждет, пока удаляется разводящий и старый караул, а вновь прибывший, укутавшись в свои собачьего меха дохи, начинает прогуливаться вдоль барака.

Спустя некоторое время, один из них усаживается около дверей, другой продолжает ходить по другой стороне барака.

Ильицкий, как кошка, подкрадывается к углу барака и, выждав момент, когда караульный проходит мимо него, почти вплотную, бросается на него, схватив крепко за шею.

Неуклюжая доха делает караульного неповоротливым, путается у него в ногах и через секунду, оглушенный ударами Ильицкого, он валится наземь.

Ильицкий быстро одевает доху и папаху караульного, берет его винтовку и равномерной спокойной походкой огибает угол барака, направляясь к второму полудремлющему караульному.

— Са-то, — говорит японец, увидя его и принимая за своего товарища. Но прежде, чем он успевает его разглядеть, он уже тесно прижат в угол, а винтовка его отброшена далеко в снег.

Ильицкий затыкает ему рот его же рукавицей и связывает его по рукам и ногам.

С дверью справиться оказывается легче, чем он ожидал. Она деревянная, и, хотя впереди и повешены внушительные замки, она держится на стареньких заржавелых шарнирах, прибитых гвоздями.

Ильицкий без труда отламывает их штыком.

— Ольга!

— Я! — раздается слабый женский голос.

— Идем скорее.

— А лошади?

— Есть! Я еще днем приготовил. Теперь только быстрее — скоро следующая смена караула.

— Мы не успеем скрыться, — говорит Ольга, поравнявшись с лошадью Ильицкого.

Вдали, на синевато светящемся снегу дороги, видны черные движущиеся точки. Расстояние между ними и беглецами все сокращается.

— Да, нам не удрать. Они слишком быстро спохватились. Хорошо, что сейчас начинается лес, и они упустят нас из виду.

Они сворачивают влево от дороги, но по тропинкам пробраться на лошадях совершенно невозможно. Приходится опять вернуться на дорогу.

— Вот что, — говорит Ильицкий, — они уже близко и сейчас настигнут нас. Слезай с лошади и спрячься тут где- нибудь.

— А ты?

— Я попытаюсь завести их подальше, если это просто солдаты, то я как-нибудь выпутаюсь. У меня есть пароль и пропуск.

— А как же я?

— За тобой я вернусь утром. Тут где-то недалеко должен быть отряд наших…

Сквозь узоры листьев — молочно-голубые блики луны. Ни малейшего ветерка.

Спит лес.

В свете луны — пни и кусты — фантастические тени чудовищных существ. Сломанный ветром сук, упавший посреди тропинки — леший, прилегший отдохнуть. Он точно схватился за голову руками и вот сейчас-сейчас кувыркнется, прямо под ноги и дико захохочет: «ха-ха!».

Тихо.

Хруст сучьев под ногами — бежит Ольга.

Куда?

Куда-нибудь. Только поглубже в лес. Спрятаться, выждать до утра.

Топот копыт все ближе и ближе. Вот уже почти рядом.

Ольга слышит, как японцы разговаривают между собой. Слышит, как харканье — гортанные слова команды старшего.

Несколько японцев соскакивают с лошадей и, нагибаясь к тропинке, рассматривают на снегу следы, куда они идут…

Затаив дыхание, Ольга ползет по тропинке. Платье цепляется за сучья, руки мерзнут в обледенелом мху.

А тут, кажется, какая-то яма — углубление. Тут можно будет спрятаться и выждать ухода японцев.

— А-ах! — Рука ее нащупывает под собой что-то мягкое и склизкое, и, инстинктивно отдернув руку, у нее вырывается невольный крик.

Под ней труп. И не один. Вся яма полна трупов. Очевидно, тут недавно было сражение, и могилу не успели зарыть.

Японцы настораживаются. Один что то сказал, — остановились.

Потом они направляются по тропинке в сторону могилы.

Ольга, не теряя ни секунды, лежа, сдвигает на себя сбоку лежащие трупы. От неприятного запаха кружится голова. Тошнит. Как сквозь сон, Ольга слышит, как японцы, подошедшие к яме, о чем-то разговаривают, затем медленно проходят дальше.

— Спасена, — думает Ольга. — Но что теперь делать. Неужели ей придется умереть среди этих уже похороненных?