Питер Чейни - Мрачная комедия

Действительно, с момента прибытия Танги он чувствовал подъем. Все, что произошло, было хорошо для О'Мары, потому что он перестал думать о себе, о выпивке, об общей депрессии последних месяцев. Он думал о более важных вещах. Сейчас он работал. Он был снова О'Марой.

Тодрилл остановил машину около маленького бистро в пригороде Сант-Лисса уже в сумерках. Он закурил еще одну сигарету, склонившись над рулем, а затем внезапно повернулся к О'Маре.

— У меня есть план, — он весело улыбнулся. — Думаю, вам стоит сейчас пойти в бистро, взять выпивку и что-нибудь поесть и дождаться моего возвращения. Машину я оставлю здесь. Я пойду на станцию и поищу нашего друга. Если найду его, отведу его в какое-нибудь укромное местечко и прикончу.

— Так просто? — удивился О'Мара. Тодрилл пожал плечами.

— Не должно быть никаких трудностей, если уж я найду его, — сказал он задумчиво. — Не забывайте, что этот Наго сначала работал на нацистов, а затем на «вервольф». Но никогда не был хорошим профессионалом — всегда выполнял черную работу. Возможно, вы для него первое серьезное дело. Они вынуждены были нанять его, потому что у них не было лучших кандидатур. Их подпольный штат, как вы знаете, далеко не тот, что был раньше.

О'Мара кивнул.

— Итак, — продолжал Тодрилл, — в этот момент он, вероятно, чувствует себя в безопасности. Он сейчас уверен, что я потрачу все свое время, чтобы заняться вашим лечением. И никак не может подумать, что вы достаточно крепки, чтобы сразу продолжать работу. Другими словами, он рассчитывает, что у него в запасе час или два, чтобы добраться до Сант-Лисса, сесть в поезд и уехать, я думаю, в Париж. Все всегда едут в Париж.

Тодрилл ухмыльнулся, взглянув на О'Мару.

— И еще одно, — продолжал он. — Наго, я знаю, наркоман. Не забывайте, что он и раньше выступал против французов — как против Сопротивления, так и против маки. А маки все еще неравнодушны к военным преступникам. Как я уже сказал, он — наркоман, периодически страдает от депрессии и боится за свою жизнь, Думаю, что после событий сегодняшнего вечера, когда его товарищ был убит — вероятно, кем-то из маки, — Тодрилл хмыкнул, — для всех это будет выглядеть именно так, — он явится сюда до смерти напуганным. Особенно он будет испуган, если встретит на станции человека, который, как он знает, был в Сопротивлении и знал его. И несомненно, сочтет, что наилучший выход из этого положения — покончить с собой. Я попробую… если я найду его.

— Со мной все в порядке, — сказал О'Мара и вышел из машины, — Я подожду, пока вы вернетесь.

— Счастливо, — сказал Тодрилл. Он вышел из машины и пошел, насвистывая, в город.

О'Мара вошел в бистро. Там было всего несколько человек, которые жарко обсуждали свои проблемы.

О'Мара прошел к оцинкованной стойке. Жирный хозяин — его волосы свисали космами — удивленно посмотрел на него.

— Что поделаешь, — О'Мара пожал плечами. — Эти проклятые автомобили. Сначала этот дурак сбивает меня — это свиное отродье, черт побери его. А потом, когда я пытаюсь встать на ноги, он несомненно сознательно, разворачивает машину и переезжает мои пальцы.

О'Мара заказал стаканчик пива и два рогалика.

— Ну и ну, — сказал хозяин. — Вам повезло, что вы живы. Вы должны получить хорошую компенсацию. Вы выглядите далеко не лучшим образом.

Действительно О'Мара выглядел довольно жалко: одна сторона его лица — от переносицы до подбородка — представляла собой сплошной синяк. Кожа под глазом начала приобретать коричневый оттенок. Обе губы были разбиты. На одной щеке был рваный порез от рукоятки пистолета Мороска.

Он положил рогалики в правый карман, взял пиво и пошел к столику в углу зала.

Положив больную руку на стол, вытащил рогалики и стал есть. У него было сухо во рту, и болели сожженные пальцы. Он надеялся, что не потеряет ногти, не из-за боли, а потому что это будет крайне неудобно; сейчас сама мысль стать хоть чуть-чуть беспомощней была для него невыносимой. Мысли его текли в этом направлении, потому что, несмотря ни на что, он был в великолепной форме и его ждала масса дел,

О'Мара чувствовал себя счастливым. Он был практичным человеком, и с этой практичностью сочетался талант разведчика, что делало его наиболее выдающимся агентом Куэйла.

Для О'Мары, сидящего за столиком в маленьком бистро, события последних шести месяцев и этого дня и вечера были просто ходами в игре, которая, насколько ему было известно, только началась.

Что бы не думал об этом Куэйл.

Он подумал о Куэйле. Куэйл, вероятно, решил бы, если бы знал о событиях этого вечера, что О'Мара кончился. Он считал бы себя вправе думать, что О'Мара достаточно натерпелся, что ему пора отдохнуть. Возможно, он так и думал. А может быть, и нет?

О'Мара ухмыльнулся, прикончил пиво, отнес стакан на стойку, заказал еще один, рассказал анекдот хозяину и вернулся за столик.

Он, сидел там, ел и пил, смотрел из маленького окна, наблюдал за наступающими сумерками и думал о Тодрилле.

О'Маре казалось, что прошло довольно много времени. В бистро не было часов, у него тоже, а спрашивать у хозяина не хотелось. Он решил, что в данный момент время не имеет значения.

Он подумал о Танге. Эти мысли позволяли забыть ему о боли в руке, об усталости, о своем недомогании. Он пытался вспомнить все связанное с ней.

Они встретились однажды — в Аргентине. Он уже знал, что она работает на Куэйла и является первоклассным агентом. И что побывала в нескольких переделках, из которых с блеском вышла.

Он вспоминал. Это было в Рио, и О'Мара, работая с Майклом Келси, интересовался человеком по имени Паскуале Пунта — человеком со многими именами и говорящим на многих языках.

Пунта появился на некоторое время на сцене, а затем однажды ночью исчез, и его нашли неделю спустя на городской свалке. Вполне обычная история в те дни.

Тангу в то время видели с синьором Эльвадой Интасисом — важной персоной, который, как полагали, был тесно связан с руководством гитлеровской резидентуры, в этом районе. О'Мара пошел на вечеринку — у него было дело, связанное с Пунтой. Танга принимала гостей, выступая хозяйкой Интасиса.

О'Мара знал, кто она, что делает здесь. И когда они здоровались, он бросил на нее быстрый оценивающий взгляд, пытаясь составить о ней впечатление.

Он вспоминал теперь, что она показалась ему слишком надменной. Красивая, но холодная и отстраненная. Он думал, что теперь, возможно, мог бы о ней сказать больше. Но теперь это уже не имеет значения.

Теперь он вспомнил Мороска и узколицего Наго…

Он очень устал.

Было чуть позже 9 вечера, когда Тодрилл вошел в бистро. Потухшая сигарета торчала у него изо рта. О'Мара подумал, что он чем-то озабочен; когда он концентрируется на чем-нибудь, забывает про свою сигарету. Его интересовало, о чем думает Тодрилл.