Питер Чейни - Темная улица

— Послушайте, мистер Куэйл, успокойтесь! Мне понятны ваши чувства. Вы посылаете ребят в самое пекло и хотели бы быть вместе с ними. Но ведь это невозможно. Никто из них не подвергался опасности столько раз, сколько вы.

— Мне все равно, что там случилось с Дюбором и Майклсоном, — сказал Куэйл. — Они ведь знали, на что идут. Значит, наступил их черед, и они должны были умереть. — Голос его сорвался до шепота, в нем клокотала лютая ненависть. — Я хочу знать, кто выдал эту женщину? Как эти проклятые идиоты из полиции Виши напали на ее след? Откуда они узнали про Малрик?

Домби растопырил на стойке бара пальцы правой руки, огромная ладонь напоминала тарелку. Длинные пальцы слегка шевелились, напомнив Куэйлу спрута с отрубленными щупальцами.

Домби сказал:

— Послушайте, что бы там ни случилось с Малрик, все пошло именно отсюда. Слишком уж много у нас тут крутится этих чертовых джерри. Вы это и сами знаете. Им слишком доверяют. И вообще, некоторые в нашем ведомстве считают, что, мол, если дать этим немцам, якобы скрывающимся у нас от нацизма, по веревке, то они, все до единого возьмут и повесятся от стыда за свою нацию. Но мы-то знаем, что это не так.

— Я никогда не думал ничего подобного, — сказал Куэйл.

Домби пожал плечами.

— Мистер Куэйл, есть только один человек, который знал о Малрик. И только этот человек мог сообщить этим мерзавцам о ней, и вам отлично известно, о ком я говорю.

— Да, я знаю, — кивнул Куэйл. — Это, без сомнения, Лилли.

Домби огляделся по сторонам. «Баттери» теперь почти опустел, было около девяти часов.

— Верно, — сказал он. — Это Лилли. — И тут его осенило. — Послушайте-ка, почему бы мне самому не разделаться с ним? И он заплатит за все.

— Это не ваша работа, — ответил Куэйл, улыбнувшись. — Вы хороши в своем деле, Домби, но такая работа — не для вас. — Он помолчал. — Вы правы, — заговорил он снова, — вы, без сомнения, правы. Это дело рук нашего чертова старого приятеля Чарлза Эрмина Лилли. Иначе говоря, маленького Фритци, великолепного произведения спецшколы номер один ведомства мистера Гиммлера. Мистера Лилли из Верхнего Кельсвуда, сельского эсквайра.

— Он — единственный, кто мог это сделать! Мы ведь знаем, что ему было известно про Малрик. Когда они ее впустили к себе и благополучно выпустили в первый раз, то ему ведь было об этом известно! Я вам это точно говорю!

— Я это знаю, — согласился Куэйл.

— Дела там совсем плохи, — горячился Домби. — Вы ведь видите, что они чертовски ловко обрывают все наши контакты. За последние пять месяцев они взяли одиннадцать наших, мистер Куэйл.

— Я знаю. — Голос Куэйла звучал подозрительно хрипло.

— Но мы все равно продолжаем засылать их, — продолжал Домби, — потому что… потому что, черт возьми, мы вынуждены засылать их. Нам ведь необходимо знать, как там обстоят дела. Вы сами сказали, что вам все известно, мистер Куэйл.

— Я все знаю, — с улыбкой подтвердил тот. — Но нашел выход из положения. Я свертываю всю организацию, которая у нас там есть, и отзываю всех ребят обратно. Таким образом, им придется успокоиться.

— Это очень правильно. Ну, а что будет потом? Вы отправите новых агентов?

Куэйл кивнул.

— Я посылаю новых людей. Семнадцать человек, о которых они никогда не узнают. Семнадцать человек, о которых ничего не будет известно мистеру Лилли.

— Надеюсь, что у мистера Лилли не будет никаких шансов узнать о них, — сказал канадец. — Он хитрый негодяй, ловкий и умный. У него есть канал связи где-то в Ирландии. А уж оттуда он переправляет сведения во Францию.

Куэйл поглядел на Домби и улыбнулся. Домби почувствовал себя счастливым: он хорошо знал значение этой улыбки.

— Лилли ничего не узнает об этих семнадцати, — еще раз подчеркнул Куэйл. — У него не будет даже ничтожного шанса узнать о них.

— Рад слышать это, — сказал Домби и допил свое виски. — Еще будете пить? — спросил он Куэйла.

Тот кивнул, и Домби попросил бармена повторить заказ.

Когда бармен принес бокалы и отошел, Куэйл продолжил:

— Они были отличные ребята, эти двое. Дюбор был вроде вас, а Майклсон — спокойный, рассудительный парень. Я сам учил его. Он работал у меня пять лет. Везде побывал и выполнял любые задания. Нелегкий у него был конец.

— По мне, так бывают концы и похуже, — заметил Домби, отпивая виски. — Я уверен, что он перед ними в долгу не остался.

Они молча допили свои напитки, и Куэйл поднялся.

— Мне нужно кое-куда позвонить, — сказал он. — А вы можете дня два-три отдохнуть. Потом приходите ко мне, вы знаете куда.

— О'кей, босс, явлюсь, как положено. — Домби тоже поднялся и сказал: — Я рад, что вы приняли решение насчет Лилли. Мне кажется, это было бы правильно.

Куэйл ничего не ответил.

Он покинул зал «Баттери», получил в гардеробе пальто и шляпу и вышел на улицу.

Канадец закурил свежую сигарету и заказал себе еще порцию виски.

Бросив взгляд в зеркало, он увидел позади себя множество мужских и женских лиц. Он внимательно разглядывал лица и фигуры женщин, размышляя про себя, с какой из них он переспал бы сегодня, имей он возможность выбирать. Потом снова опустился на табурет и медленно стал пить виски. Оно было отличного качества.

Домби размышлял о жизни. Вчера он был во Франции и с нетерпением ожидал появления самолета, который должен был подобрать его. А вокруг грохотали разрывы бомб. Что ж… самолет прибыл и подобрал его. И вот он здесь. Домби ухмыльнулся. Двадцать два раза он опускался на парашюте на оккупированные территории и возвращался обратно. Но в один прекрасный день какой-нибудь винтик в четко отлаженной машине разболтается, и тогда, вполне возможно, он совершит свой последний прыжок прямо к черту в пекло, как Дюбор и Майклсон.

Он допил свое виски и подмигнул бармену, который тут же принес ему новую порцию. Так он сидел еще долго, прихлебывая виски и размышляя о том, куда пойдет и что будет делать после.

«Жизнь хороша, — думал Домби. — И все дела будут в порядке, пока ты не раскиснешь».

Облокотившись на край рояля, Керр рассматривал тонкие пальцы Терезы Мартир, порхавшие по клавишам. Она играла отлично, с мягким туше, великолепно владея техникой. Тереза была высокая, стройная, полная жизни женщина. Чуть наклонив голову, Керр бросил взгляд на длинные, стройные ноги Терезы, узкие ступни которых покоились сейчас на педалях.

«Тереза на редкость хороша пониже талии», — в который раз подумал Керр.

Грудь, правда, у нее плоская, а лицо довольно длинное и всегда немного скорбное, но зато глаза по-настоящему великолепны, и вообще вид у нее необыкновенно изысканный, и своеобразное очарование этой женщины ощущали все мужчины.

Керр перевел взгляд на свое собственное изображение на блестящей поверхности рояля.