Питер Чейни - Темная улица

«Интересно, я просто пьян или немного возбужден?» — подумал он. Определить это было нелегко. Хотя Керр провел большую часть своей жизни, систематически поглощая горячительные напитки, никогда не ощущая никаких особенных последствий, сейчас он уже ни в чем не был уверен. Такие уж наступили времена, что приходится во всем сомневаться.

Комната имела форму латинской буквы «L». Выкрашенные белой краской потолок и стены мерцали в электрическом свете, испускаемом искусно замаскированными в старинных испанских подсвечниках светильниками. Почти черного цвета паркетный пол был устлан черными и белыми коврами. Два длинных и узких окна, по обе стороны «L», были задрапированы тяжелыми белыми шторами с черно-золотой каймой. Керр подумал, что эта квартира обставлена и отделана чертовски изысканно. Впрочем, здесь всегда все было подобрано с великолепным вкусом, включая и женщин. Всякая женщина, которая допускалась на приемы м-с Мильтон, должна была быть красива по-своему. «Впрочем, — тут же подумал Керр, — быть может, такими красивыми находит этих женщин только один он? И то лишь потому, что неизменно чувствует себя счастливым на вечерах у Гленды, впрочем, дело, может, вовсе не в счастье, а только в том, что он изрядно навеселе».

Керр бросил взгляд в противоположный угол комнаты. Прямо напротив него стояла, прислонившись к стене, Сандра. На ней было длинное вечернее платье отличного покроя, сшитое из какой-то мягкой, ниспадающей складками ткани цвета колокольчиков. На шее мерцало ожерелье из полудрагоценных камней, такой же точно браслет обвивал ее правое запястье. Она была необыкновенно хороша со своими волосами цвета меди, прозрачными фиолетовыми глазами, высокой грудью и узкими бедрами.

Керр улыбнулся ей.

«У тебя чудесная жена, — сказал он себе. — Чертовски очаровательная женщина».

Она ответила на его улыбку, но не пошевелилась. Так и стояла совершенно неподвижно, улыбаясь ему своей неотразимой улыбкой, спокойная и невыразимо прекрасная.

Керр подумал, что Сандра всегда обладала даром вести себя совершенно естественно и непринужденно. Что бы ни происходило, она всегда была спокойна и превосходно владела собой. Хотя это было всего лишь внешнее спокойствие.

Он взял стоящий возле него стакан, отпил немного виски и снова облокотился о край рояля. Мысли его все время обращались к Сандре. Он считал, что мужчине полезно временами совершенно объективно поразмыслить о своей жене. Когда он снова поднял глаза, она по-прежнему стояла в той же позе и все еще улыбалась ему.

В дальнем углу оживленно беседовала с испанцем Мигуэлесом Гленда Мильтон. Высокая тонкая брюнетка, с крошечными ручками и ножками, одетая в короткое красное платье, она в одной руке держала узкий бокал, другой жестикулировала, пожалуй, излишне оживленно. Керр решил, что Гленда чуть-чуть пьяна. «Впрочем, на этой вечеринке все чуть-чуть пьяны, — тут же подумал он. — Кроме Сандры. Сандра никогда не бывает пьяна».

Керр был высокий стройный мужчина, приятной внешности, в которой, однако, не было ничего мягкого и женственного. Женщины находили его необыкновенно привлекательным, хотя трудно было бы определить, в чем именно заключался секрет его очарования. Он знал, что им нравятся его широкие плечи, тонкая талия и узкие бедра. Длинные ноги и красивые руки с длинными, чуткими пальцами художника, темно-каштановые волосы, чуть вьющиеся, отлично подобранные костюмы, пальто и шляпы — таким он представлялся глазам окружающих.

Керр снова посмотрел на руки Терезы, которая исполняла уже что-то новое. Он не знал, что это за вещь, но ритм был быстрый, четкий, волнующий.

Он обвел взглядом комнату. Гленда еще оживленнее спорила с испанцем. На длинной кушетке, обитой белым в тон тяжелым шторам, сидела Магдалена Френсис. Керр прислушался к ее мягкому волнующему голосу: его можно было слушать часами. На Магдалене было очень дорогое светло-зеленое платье, ее волосы были уложены с большим вкусом. Вид такой, словно она сошла с картинки модного журнала. Эта женщина отличалась, несомненно, необыкновенной изысканностью и своеобразным стилем.

Керр решил, что больше пить ему не следует. Пожалуй, если он позволит себе еще одну-две порции, он может начать выяснять, чего ему удастся добиться от какой-нибудь из присутствующих дам. А это совсем не годится.

Тереза встала из-за рояля, прошла в другой угол комнаты и заговорила с Эльвирой Фейл. Керр подумал, что они являют собой изысканное зрелище, когда вот так стоят рядом друг с другом. На Терезу стоило поглядеть, если не обращать внимания на ее плоскую грудь. Она умела одеваться, это уж точно. Сегодня она надела длинную черную юбку и очаровательную блузку из кремовых кружев. Темные волосы были небрежно откинуты назад, открывая красивый лоб. Эльвира, в общем, скорее пикантная, чем хорошенькая, чуть-чуть покачивалась, поглощенная беседой. Великолепные руки и ноги и своеобразная ленивая грация придавали ей несомненное очарование в глазах мужчин. Она любила джин. Джин и покер. И еще она обожала наблюдать за тем, как другие напиваются. Правда, при этом она всегда успевала напиться раньше всех остальных. Кто-то на черном рынке снабжал ее изысканнейшим нижним бельем. Она обычно говорила, что вынуждена особенно заботиться о белье, поскольку ее укладывает в постель кто-нибудь незнакомый. Керр подумал, что она, несомненно, лакомый кусочек.

Все они были привлекательные женщины. У большинства из них, решил Керр, есть все, что положено иметь женщине. «Интересно, что им известно о его приключениях с присутствующими здесь, — лениво подумал он. — Интересно».

Мысли его снова обратились к Сандре. Забавно было бы, если бы она обо всем догадалась. А может быть, и догадывается — о женщинах, разумеется? Конечно, обо всем остальном она не может и подумать. «Господи, — подумал Керр, — если бы ей только могло прийти в голову… Что ж, она бы тогда все ему простила. А может быть, даже сочла его героем».

А что же она думает о нем на самом деле?

Вероятно, что он слишком много пьет, что нередко манкирует своей удобной и необременительной работой в одном из департаментов внутренних дел, которая и существует для того, чтобы обеспечивать алиби для людей, подобных Керру, да и то только на бумаге.

Тереза вернулась к роялю.

— Рикки, вам что сыграть? — спросила она.

Он посмотрел на нее. Под глазами у нее лежали фиолетовые тени, рот напоминал спелую ягоду.

— А что бы ты хотела сыграть мне, моя лапонька? — спросил он.

Она долго смотрела на него, потом медленно улыбнулась и сказала очень тихо, полушепотом:

— Если бы я стала играть то, что мне следовало бы, то сыграла бы непременно: «Буду счастлива, когда ты умрешь, негодяй!»