Александр Дав - Эффект Бандерлогов

А вот мы и проверим! – решили все заговорщики почти одновременно.

Кто лично был знаком с председателем – полковником Роммелем. Кого язык привёл, который, как известно и до Киева доведёт – не суть важно. Важно, что у Саши Полковника накопилась горка докладных записок от кающихся «патриотов». Ситуация абсурда! С одной стороны, председатель Роммель – вроде помогает тайной организации… А с другой – единственный представитель власти на хуторе… К кому ещё податься? Если выгонит – значит… А вот, что значит, горе-протестанты не решили. Но идти надо! Пошли… Может, советом поможет?

Приходили они по одному. Говорили тихо. Полковник, слушая, кивал и вставлял иногда:

– Очень хорошо, что одумались, товарищ. Попробую ходатайствовать… Идите… пока… надо – вас вызовут.

Он сложил все листки в папку зелёного цвета, сел на велосипед и отправился в районный центр, предварительно сообщив по рабочему сотовому телефону начальнику режима района о своей отлучке.

До районного центра недалеко. Около семи километров. Город встретил Полковника учебными сиренами гражданской обороны, перепуганными этой сиреной кошками и какими-то старухами с бидонами.

По улицам сновали люди в противогазах и с красными повязками. Громкоговорители призывали всех сохранять спокойствие, а забрызганные грязью плакаты на стенах серых домов приглашали сдать нормы ГТО.

Саша достал из-за спины противогазную сумку. Ловко облачился в вид слона на велосипеде и покатил к штабу города, на котором красовалась табличка «Штаб Отнарфронтснабобеспнасел», что, естественно означало – Отделение Народного Фронта по Снабжению и Обеспечению Населения.

Около штаба грустно жила своей особой жизнью большая очередь. Люди покорно ждали раздачи талонов. Всегда ждали. Например, на мыло и сахар, по вторникам. На гречку и масло по средам. А на водку и сигареты по четвергам. В остальные дни выдавали талоны на что придётся. Что будет в наличии на складах центрального штаба Фронта Национального Спасения. Очередь мирно шевелилась, вытянувшись в кривую змейку у ног огромного портрета всенародного вождя. Вождь улыбался. Надпись уверяла – «Мы идём правильным путём».

Пробравшись сквозь толпу страждущих мыться с мылом и пить чай с сахаром, Саша постучал в серую дверь и вошёл в кабинет без таблички.

За столом сидел совсем ещё молодой человек, с едва пробивающимся пушком под прыщавым носом. Он рассматривал в зеркало, как растут его усы, придавая, очевидно, этому факту какое-то сакральное значение. Услыхав стук, хозяин кабинета спрятал в ящик стола маленькое зеркальце и, придав своему виду грозный вид, петушиным голосом, с деланной хрипотцой пропел:

– Войдите.

– Разрешите, – резанул затхлый воздух кабинета, с порога, Полковник.

– Проходите, проходите… – прыщавый начальник явно уже вошёл во вкус власти. И повторял наставнически слова по два раза: —Так, так… Рассказывайте, рассказывайте Александр Оттович.

Саша сел на стул напротив начальствующего петушка и, не затрудняясь говорить, выложил перед ним зелёную папку.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересованно взял папку молодой «фронтовик». – Посмотрим, посмотрим, что тут у нас… Фьюу – присвистнул он, после краткого ознакомления. – Весь актив «Возрождения». Давайте, давайте – объясните мне – как это могло случиться?

– Испугались предложенного Джоном акта устрашения.

– Тэкс, тэкс… – и что предложите? Кто теперь обозначит подполье? Нельзя же протестные движения пускать на самотёк? Нельзя, нельзя… – он постучал карандашом о край стола. Открыл крышку переносного компьютера и стал что-то искать в нём.

Роммель смотрел на свои ботинки, на брюки, забрызганные грязью, и думал: «Что я здесь делаю? На какой хрен это мне нужно?»

Его раздумья прервал юный патриот отчизны:

– Значит – значит так… – он поднялся из-за стола, заложил руки за спину и стал ходить взад – вперёд, подражая, очевидно какому-то неизвестному начальнику. – Всех под арест… Адреса дадите Трофимову… Он знает, что делать… Ну, а вам, Александр Оттович, для начала строгий выговор с занесением в личное дело. Понимаю, понимаю. Вы – ни при чём. Но, сверху меня тоже, знаете… не того… Так, что уж извините.

Дальнейшие указания получите после моего возвращения с центрального совещания. Свободны.

Роммель встал, пожал могучими плечами и, хмыкнув – вышел за дверь.

Операция, под кодовым названием – «Управляемое подполье» провалилась. Это был факт. Радоваться этому, или огорчаться? Полковник не решил. Да и не стремился. Его всё больше интересовал вопрос использования тайного канала ухода за границу.

Дело в том, что он был одним из исполнителей операции, умело разработанной наверху и ставившей целью – контроль над всеми тайными кружками «отщепенцев». Идея не нова. Управляемый протест – спокойнее неуправляемого. Но у членов «Возрождения» не хватило духу вести борьбу. Да, признаться, и в стране вообще трудно было найти активных протестантов против новой «суверенной демократии». В основном все недовольные уехали. Население страны из ста пятидесяти миллионов сократилось до семидесяти. Города пустовали. Деревни вымерли. Держалась страна кое-как, за счёт бесплатного труда арестованных, условно свободных и прочих подконтрольных граждан. Половина сидела. Вторая половина их охраняла и распределяла крупы и штаны, которых всё равно на всех не хватало. Ввели даже понятие «подменный фонд», куда стекались вещи от умерших, или погибших граждан. Хоронить, а точнее – сжигать трупы в одежде объявили пережитком дикого капитализма. Подменный фонд складировался в деревянных, специально построенных бараках, и раздавался гражданам с ограниченными возможностями, многодетным семьям и ветеранам органов охраны правопорядка.

Оставшиеся в стране жили от пайка к пайку. От увольнительной к увольнительной. От рождения до смерти – в одном темпе, в одном ритме. Иногда напиваясь в стельку. Что не очень каралось. Иногда побивая семью. Иногда смотря футбол и выступления придворных артистов, которых одевали из личных запасов фонда народного просвещения. Они изображали на экране счастливую жизнь и также получали паёк, только усиленной нормы. Ну, что тут скажешь? Как тут жить? Или просто – выживать? Роммель решился… Он стал готовить побег из страны.

Прошло несколько месяцев… Уходить решил налегке. Канал был оперативный, по которому забрасывались на Запад тайные агенты.

Были и ещё каналы. Покрытые пеленой загадочности и секретности. По ним отправляли за границу родины проверенных людей, чья работа была связана с необходимостью переездов. Это были особо проверенные, вышколенные люди. Так казалось их туда отправлявшим. На самом деле для Запада – они были вполне легальные туристы, которым власти России выдали выездную визу. Выездные визы могли получить только работники Министерства Внешних Сношений, официально аккредитованные для поездки за рубеж артисты, спортсмены и журналисты. Ну и ещё представители науки. Учёных одних не пускали. Нет. В каждой отрасли был представитель ФНС, который к науке имел отношение только то, что получал зарплату старшего, или младшего научного сотрудника. А его основной задачей было представлять нашу науку на международных форумах и пленумах. Конечно, иногда было необходимо там выступать. Для этих целей снаряжалась целая экспедиция, в которой был один выступающий, и минимум три надзирающих. Все выезжавшие проходили аккредитацию. Процедура аккредитации была сродни подготовки к полёту в космос. Начиналось всё с медицинской диспансеризации. И заканчивалось зачётом по знанию тезисов очередного съезда Фронта Национального Спасения. В промежутках – тесты на преданность родине, на стойкость перед соблазнами, на бдительность, внимательность… И ещё много другого. Но был один лёгкий путь. Путь этот держался в тайне. Однако бывший полковник знал его.