Александр Дав - Эффект Бандерлогов

Кулик спросил, тоже приблизившись к погасшему бумерангу:

– Всё в порядке?

– Так точно, господин Кулик. Связь установлена. Координаты, описание ориентиров и маршрут следования загружены. Наши друзья – на связи.

Кулик улыбнулся и кивнул головой.

– А эта штука нам не понадобится? – спросил Саша Полковник, указывая на торчащий из дерева бумеранг. – Понадобится, конечно, – Хорт хотел вытащить прилетевший предмет из ствола дерева, но его опередил Игнат, он ловко выдернул посланника и стал рассматривать его, поворачиваясь к тусклому свету полной луны.

– Надо же. Вот бы мне такую штуковину раньше иметь… В Афгане, или на Кавказе… Ведь ни одна б… не смогла бы запеленговать. А так посмотришь – прошлый век. Механическая передача информации…

– Ну, не совсем механическая, – разглядывая в руках Игната необычную штуковину, заметил Роммель. – Только доставка странная… А так… Вон стюард сколько информации скачал… Даже часы засветились.

Все почему-то тихо засмеялись. Нервное напряжение понемногу спало. Остаток пути прошёл без приключений. Перед самой дорогой пришлось немного повозиться, преодолевая заграждение. Все леса были ограждены от проезжей части довольно крепким металлическим забором. Но боевой опыт присутствующих в группе офицеров ГРУ сделал эту задачу пустяковой. Игнат встал на полусогнутого Полковника и принимал ползущих по живой лестнице своих товарищей по побегу. Когда Кулик, командир лайнера и Хорт оказались за ограждением, Игнат ловко подтянувшись, легко перевалился через металлический забор. Роммель и вовсе в два приёма преодолел нехитрое препятствие. Роман, наблюдавший полосу препятствий, одобрительно кивал головой и цокал языком. Автомобиль стоял там, где и положено было ему находиться.

Машина плавно взяла с места. Хорт сидел за баранкой, остальные расселись сзади в мягких удобных креслах. Перед каждым из них размещался экран и чуть ниже клавиатура управления.

– Ничего себе автомобильчик, – наконец сказал свои первые осознанные и внятные, после десантирования, слова Рома Зюлькинд. – Да тут целый компьютерный класс.

– Вот и я не пойму, поддержал его командир лайнера Степан. – Зачем им надо было заморачиваться с этими «фьють» – и он показал руками, как прилетел бумеранг. – Вот же… Компьютерный центр. Всё есть.

– Не всё так просто и у них, господа, – ответил Кулик. – Но, это вы поймёте позже. Сейчас краткий инструктаж.

Все приготовились слушать, а Хорт, настроив навигатор автомобиля, помчал маленький автобус к намеченной цели.

Кулик говорил достаточно громко, глядя вперёд на ровную полосу автострады. Машин в сей поздний час было достаточно много. Однако движение вполне свободно и комфортно. А может, просто отвыкли от любого движения автомобилей по трассам. На родине езда в ночное время вот уже год как запрещена. Скоростных ограничений в Германии на трассе не было. Ехали быстро и очень плавно.

– Мы, господа, в Западной Европе. Времена у них тоже сейчас революционные…

– Да ну? – не выдержал Роммель.

– Ну да… – в такт ему ответил Кулик. – Только, революционные они, не в смысле переворота во власти, а в смысле научно-технического прогресса. Наша пресса, как вы понимаете, не освещала ничего подобного. Так вот, за последний год, буквально, в мире информационной и компьютерной мысли произошли такие перемены, что трудно себе даже вообразить. Хорошо это, не знают уже и они сами.

– А чего ж плохого? – спросил командир авиалайнера Степан.

– Резкий всплеск в научно-техническом прогрессе даёт всё больше неприятных сюрпризов… Поэтому пункт номер один: не удивляйтесь… по крайней мере, постарайтесь… ничему увиденному. Второе: поменьше контактов с местными… Хотя, они и сами сейчас, практически не идут на контакты. Третье, господин Хорт… – Стюард, услыхав своё имя, посмотрел на Кулика через зеркало заднего вида на лобовом стекле и слегка кивнул, – выдаст всем адаптеры… речевые адаптеры. Ими пользуются для преодоления языкового барьера. Пользоваться очень просто… Разберётесь. Четвёртое: о дальнейших планах мы должны договориться по прибытии на место. Сейчас же скажу: никакой тайной организации создавать не будем. У каждого свой путь. Каждый из вас свободный человек. Захотите работать со мной – милости прошу. Захотите быть в свободном плавании – тоже пожалуйста. Вопросы?

– Вопросы, я думаю, очень скоро появятся, – задумчиво произнёс Игнат Корж.

– Да у меня они уже появились, – добавил Саша Полковник. – Почему меня, как бычка на привязи, приволокли сюда…

– Предпочитаете, Александр Оттович, вернуться? Или я неправильно интерпретировал ваш позыв на срочный вылет? Вы же планировали побег…

– Да. Но я думал вырваться сам… и… Не знаю… Но всё равно, как-то…

– Некогда было разводить канитель и совещания. Сами, господа, знаете, какая ситуация в стране. Начал бы всё обдумывать да советоваться – погорели бы все… И вместо Европы поехали бы в Азию… А точнее на её север. Так лучше?

– Нет, – буркнул Роммель и успокоился.

В машине стало мирно и спокойно. Лётчик Стёпа дремал, откинувшись в удобном мягком кресле. Роман Зюлькинд изучал компьютер, расположенный перед ним и закреплённый в спинке переднего кресла. Он что-то нажимал, щёлкал. Искал знакомые ещё со старых времён сайты. Корж смотрел в окно, на тёмный пробегающий мимо лес, и тихонько мурлыкал под нос весёлую мелодию. Кулик смотрел вперёд на дорогу и внимательно вглядываясь вдаль, то и дело бросал беглый взгляд на экран навигатора, словно тот мог дать дополнительную информацию. Хорт управлял автомобилем, и его спокойное лицо не выражало ровным счётом ничего. Как будто и не было всех треволнений, перелёта, десантирования. Серое шоссе, тёмный лес, уют салона и мысли о будущем.

Ну, здравствуй, Европа, твою мать…

Кемпинг, расположившийся у дороги, чуть в стороне, приютил путешественников, предоставив возможность принять горячий душ, позавтракать и растянуться на чистых, пахнущих свежестью простынях. Спали крепко и долго. Каждому отдельный номер с туалетом и душем. Благодать. Говорят, к хорошему привыкают быстро. Наша компания, вырвавшись из объятий любимой страны, привыкала медленно. За последние годы навязанного «аскетизма» само понятие «комфорт» – считалось пережитком «ужасного времени дикого капитализма». Комфорт ассоциировался с комфортным состоянием души, которое, по мнению российских идеологов, заключалось, в удовлетворении потребности трудиться на благо родины. А личные физические неудобства принимались как данность и умение стойко переносить все тяготы и лишения строителя новой жизни в условиях суверенной демократии.