Джордж Джонас - Месть

— Я хотел бы знать, кто это сделал? — сказал Авнер. — Потому что, поверь, я застрелю их всех по очереди.

— Не сходи с ума, — попытался утихомирить его Стив.

Авнер повторил, глядя на него:

— Не сходить с ума? Но ведь эти деньги принадлежат мне!

— Послушай, — Стив схватил Авнера за плечо и встряхнул. — Давай подумаем, что делать. Почему не позвонить им? Или еще лучше — на самолет. Теперь же. Возвращайся и переговори с ними.

Авнер постепенно приходил в себя. Конечно. Возвращаться в Израиль. Это именно то, чего они от него хотят. В этом все дело.

— Ты знаешь, что мы — военнообязанные. «Мы — офицеры запаса, — сказал он Стиву. — Когда в последний раз ты был на сборах? В моей части надо ежегодно служить два месяца.

— Ты думаешь?

— Они могут продержать там меня более года. На совершенно законных основаниях. И заставить подчиниться. А что будет делать Шошана с ребенком в Нью-Йорке? Без копейки денег…

— Я пойду вместо тебя, — сказал Стив. — Я поговорю с ними.

Авнера это предложение не удивило. Они как-никак были товарищами.

— Нет, — сказал он. Спасибо, Стив. Но тебе незачем в это дело вмешиваться. У тебя с ними свои взаимоотношения. У меня — свои. Спасибо тебе, — повторил он. — Я что-нибудь придумаю сам.

— Ты куда сейчас? — спросил Стив.

— В Нью-Йорк.

Первым же швейцарским самолетом он вылетел в Нью-Йорк и уже из аэропорта Кеннеди позвонил Шошане. У него не было денег на такси. И не только на такси. У Шошаны на банковском счете лежало что-то около двухсот долларов.

По дороге домой он все рассказал Шошане. Он должен был это сделать, потому что это касалось их обоих. И Геулы.

— Как они могли так поступить? — спросила Шошана. — Это же нечестно.

— Я это знаю, — ответил Авнер. — Тем не менее это факт. Но, может быть, это все-таки и не так. Мой приятель высказал предположение, что они просто собираются переслать мне эти деньги сюда.

Авнер в это не верил, но сказал специально для Шошаны, чтобы несколько разрядить атмосферу. Однако Шошане эта версия не показалась сколько-нибудь правдоподобной.

— Неужели ты веришь, что они вернут тебе деньги после того, как их отняли? — спросила она. — Я в это не верю.

— Нет никаких оснований волноваться по этому поводу, — сказал Авнер. — Я всегда могу сказать Эфраиму: — Вы выиграли. Где там ваше задание?

Шошана резко затормозила.

Авнер едва не разбил нос о ветровое стекло.

— Если ты произнесешь эти слова, — сказала она в ярости, — первое, что я сделаю, это постараюсь устроить такую аварию, что к Эфраиму тебе придется явиться с ногами в гипсе до бедер. — Она говорила серьезно. И Авнер это знал.

— Полегче, — сказал он, потрясенный этим молниеносным взрывом, совершенно для него неожиданным. — Мы же должны как-то существовать. У нас ни денег, ни документов, ни работы. Кроме того, мы израильтяне. Израиль — воюющая страна. Может быть, я им нужен.

— Все равно. «Не так они должны себя вести, — сказала Шошана. — Если бы ты хотел у них работать, я бы ни слова не сказала. Никогда я не возражала. Ни одного вопроса не задавала. Ты что думаешь, я не знала, не догадывалась, что именно ты делаешь? Как ты думаешь, легко это было — ждать? Да еще с ребенком. Но я не возражала. «Я сабра, и я вышла замуж за солдата, — твердила я сама себе постоянно. Но теперь — ситуация изменилась. Лучше я полы мыть буду… Они не заставят тебя никуда ехать.

— Посмотрим, — сказал Авнер. — Не пора ли все же двинуться?

Шошана внимательно посмотрела на него и тронулась с места.

— Я никогда не откажусь от своих слов. Учти это. Ты меня плохо знаешь.

Примерно десять дней они прожили спокойно. И Авнер не пытался даже с кем-нибудь связаться. У него, впрочем, и возможностей не было. В прошлом существовали каналы информации — номер телефона, какой-нибудь сейф, доверенное лицо. Теперь — только Эфраим в Тель-Авиве, которому звонить имело смысл лишь для того, чтобы объявить о своем поражении. К этому, однако, он готов не был.

Они переехали в новую квартиру, потому что за нее было уплачено вперед за месяц, а от старой они уже отказались. Номер телефона оставался прежним, так как новая квартира находилась недалеко от старой.

Как-то утром раздался телефонный звонок.

— Вам письмо, — сказал офицер безопасности из израильского консульства в Нью-Йорке. — Чтобы его прочесть, вам придется прийти.

— Разве нельзя его прислать по почте?

— Нет. Письмо должно остаться у нас. Вы сможете прочесть его только здесь.

Может быть, Стив был прав. И это чек. На следующий день Авнер отправился на метро в Манхэттен.

Чека не было. Ему дали прочесть документ, в котором говорилось, что Авнер не явился в указанный ему срок в Израиль (это была откровенная ложь, о чем Авнер тут же сообщил офицеру). Из этого следовало, утверждалось далее в документе, что Авнер подал в отставку (откуда — сказано не было), что в его ситуации означало нарушение обязательств по контракту. Раз так — никаких денег ему не причиталось. Затем следовали лучшие пожелания на будущее и неразборчивая подпись. На обратной стороне листка не было ничего. Авнер вернул документ офицеру. Тот подвинул к нему регистрационную книгу.

— Распишитесь вот здесь, что вы читали письмо, — сказал он.

— Что это значит? — спросил Авнер. — Мне нужна копия.

— Копии не положено. Просто распишитесь вот здесь, а потом распишусь я.

— А я этого письма не видел, — заявил, придя в бешенство, Авнер.

— Послушайте, не устраивайте ни себе, ни мне неприятностей. Я всего лишь выполняю свои обязанности. Прошу вас — распишитесь вот здесь, на этой строчке.

— Попробуйте меня заставить, — сказал Авнер. — И все же спасибо.

Денег не будет. Никогда. Странно, но он испытывал облегчение. Плевал он на эти сто тысяч. Разве ради денег он делал эту работу? Если бы это было так, то и за миллион он бы на нее не согласился. Он ни в какие сделки с ними не вступал. Он действовал по своей воле. Потому что премьер-министр и глава Мосада просили его возглавить «историческую миссию». В присутствии генерала Шарона, героя его юности, который тогда сказал ему: «Я бы хотел, чтобы это предложение сделали мне». Вот почему он согласился. Он никогда не просил у них эти сто тысяч долларов. Он вообще ничего у них не просил. О финансовой стороне этого дела им объявил в свое время Эфраим: и ему, и Карлу, и Стиву, и Роберту, и Гансу. Это он говорил: «Бывая в Швейцарии, поинтересуйтесь своими счетами. Они будут расти». Ни Авнер, ни его коллеги и не помышляли о наградах. Им и в голову такое не приходило. И даже сейчас не деньги его беспокоили. Конечно, хорошо бы было оставить Шошане новую скандинавскую мебель. Приятно было бы поглядеть, как она обрадуется, когда доставят кухню. Однажды эта кухня даже приснилась ему. И тем не менее не так уж все это важно. Деньги были нужны ему для осуществления цели — остаться в Америке. Или уехать в Австралию. Или в Европу. Чтобы не пришлось ишачить в Израиле, обеспечивая себя, Шошану и дочку. Или гоняться за террористами в Южной Америке или где-нибудь еще. Только для этого и нужны ему были эти сто тысяч. А теперь, когда они с Шошаной решили пойти на разрыв с Мосадом, то не все ли равно потруднее или полегче будет это осуществить? У них и раньше никогда денег не было. Не будет и теперь. Только галициец типа Эфраима может поверить, что Авнера можно заставить что-нибудь делать за деньги.