Джордж Джонас - Месть

В-третьих, растущее с невероятной быстротой террористическое движение в Европе, Америке, в странах «третьего мира» и на Ближнем Востоке представляло собой такое хаотическое нагромождение противоречивых и нелогичных философских построений, что трудно было даже вообразить себе, что все это исходило из одного какого-нибудь источника.

Тут и религиозные фанатики, и ультранационалисты, марксисты и квазимарксисты всех оттенков, противники авторитарной власти и антиимпериалисты.

Никто из них, однако, не высказывал недовольства откровенным авторитарным режимом или империализмом в странах коммунистического блока. Члены организаций, называющих себя «коммунистическими», проповедовали идеи, которые в Советском Союзе квалифицировались как «левоуклонистские». Их авторы быстрехонько угодили бы там в психиатрические больницы, а то и куда-нибудь похуже. Более того, эти группы к своим идеологическим разногласиям относились столь серьезно, что тратили не меньше времени на стрельбу друг в друга и взрывы, чем на террористические акции, направленные против населения и правительств Запада.

Советский блок, а в прошлом и китайское коммунистическое правительство, который организовывал, тренировал, вооружал и частично финансировал террористов, мало интересовался их повседневной деятельностью. Особенности их идеологии и то, соответствует ли она коммунистической доктрине были безразличны тем, кто стоял за спиной террористов. От них требовали соблюдения партийных принципов. Советские органы безопасности использовали террористов для того, чтобы разрушать и дестабилизировать западные демократии. Кремль был равнодушен к тому, какие именно для этого применялись способы и какими идеологическими воззрениями террористы руководствовались. Единственное, чему придавалось значение, это степени воинственности.

Играла роль и ответная реакция демократических правительств. Удавалось ли, например, террористам спровоцировать их на действия столь же разрушительной силы. Идея заключалась в том, что террористы должны были вызывать и даже искусственно создавать ситуации, чреватые репрессиями против них же, для того чтобы впоследствии с этими репрессиями бороться.

КГБ вовсе не интересовал вопрос о том, чем были инспирированы акты насилия — религиозными разногласиями, борьбой за национальное освобождение, социальными или расовыми распрями [34]. Он равнодушно относился и к тому, были ли проповедуемые террористами идеи просто нелепы или содержали какую-нибудь крупицу истины.

Террористы — не только рядовые, но в некоторых случаях и принадлежащие к руководству движения, — часто не отдавали себе отчета в том, что Советский Союз использует их в качестве инструмента своей политики. Более того, КГБ удавалось создавать у них иллюзию, что, наоборот, это они используют Советский Союз в своих целях.

Эта концепция была по-своему гениальной, так как давала возможность Советам подрывать основы либерально-демократических институтов Запада. Например, в таких странах, как Турция или Испания после смерти Франко. Советы были в состоянии задержать или вообще предупредить создание демократических правительств в этих странах, при этом открещиваясь от всякого участия в событиях и, так сказать, умывая руки. Все это относилось к области тайной политики. Для видимости же Советы размахивали оливковой ветвью детанта, предлагаемого Западу.

В конечном счете, именно этими обстоятельствами определялось нежелание Запада открыто признать роль Советского Союза в международном терроризме до конца семидесятых годов. Хотя к этому времени многие факты такого рода стали достоянием широкой публики [35], некоторые государственные деятели считали необходимым в наш ядерный век соблюдать осторожность и, если можно этого избежать, не слишком раскачивать утлую лодку детанта. Терроризм, полагали они, проблема не слишком серьезная: время от времени приходится принести в жертву какого-нибудь дипломата, бизнесмена, журналиста или пассажира самолета. Цена не слишком высокая, если это дает возможность не осложнять взаимоотношений между Западом и Востоком и сохранять Хельсинские соглашения. Этих государственных деятелей в особенности устраивало то, что Советский Союз предусмотрительно действовал, соблюдая нормы дипломатии, и часто осуществлял свое содействие террористам через посредников: инструкторами назначались кубинцы или палестинцы, многие тренировочные лагеря создавались в Чехословакии или в Южном Йемене, оружие изготавливалось и отправлялось из Восточной Германии, инструктаж террористы проходили в столице Болгарии Софии, а не в Москве. Все это делалось не потому, что Советский Союз стремился не выказывать своей причастности к «мокрым» делам. А между тем именно так думали многие из вполне осведомленных людей. Кремль особенно темнить по этому поводу, однако, не собирался. И тем более не стремился вводить в заблуждение правительственных лидеров и разведывательные службы. Терроризм действенен только в тех случаях, когда его источник не вызывает сомнений.

Политика Кремля сводилась в этом случае к тому, чтобы дать правительствам Западных стран возможность сделать выбор — закрыть глаза на все происходящее или этого не делать.

Это было прекрасным испытанием намерений Запада, иезуитски сочетающим нападение с оскорблением. Деморализовать и унизить лидеров Запада, заставить, скажем, какого-нибудь одного посла дружески пожимать ту самую руку, которая только что подослала убийцу к его коллеге. Подобная тактика планировалась и осуществлялась до тех пор, пока великие демократии Запада полностью не потеряли уверенность в себе и в свою мощь.

Само собой разумеется, что винить Советский Союз во всех бедах, постигших мир в последние десятилетия, нелепо [36]. Но он их эксплуатировал. Ни одну кровоточащую рану или язву Советы не упустили из вида. Ни одной ране они не давали зажить, если только были в состоянии создать условия для нагноения. Если где-нибудь возникал конфликт, они делали все от них зависящее, чтобы конфликт перерос в войну. Если возникала болезненная ситуация, они выжидали появления какого-нибудь фанатика, который занял бы непримиримую позицию в спорном вопросе. Они снабжали его оружием. Если фанатик не появлялся, они могли его искусственно создать.

КГБ правильно рассчитал, что, снабдив всем необходимым, в том числе и учителями, достаточное число экстремистов и предоставив им возможность действовать по своему усмотрению, он создаст разрушительную силу, которая ни в надзоре, ни в инструкциях нуждаться не будет и которая, без сомнения, породит в мире хаос.

В 1972 году не все еще это понимали. Те, кто имел доступ к разведывательной информации, стали это подозревать и собирать данные, подтверждающие их предположения. Иногда они слишком торопились с обнародованием своих материалов и дискредитировали себя [37]. Другие, типа Авнера, не имевшие доступа к секретной информации, но обладавшие некоторым опытом, подозревали, что это так, руководствуясь простым здравым, смыслом. Авнер не был знаком с известной формулой — кому на пользу? — но самостоятельно делал соответствующие выводы, понимая, кому явно было на пользу ловить рыбку в мутной воде. Если это так, то почему бы и ему, Авнеру, не воспользоваться этой ситуацией и самому не половить рыбку в той же самой мутной воде?