Джордж Джонас - Месть

Квартиры, которые он снял для Ганса, Роберта и Стива находились в домах, расположенных неподалеку от улицы Редербергвег, примерно в двадцати минутах езды на машине от Хюгельштрассе. Район был таким же тихим. Обе квартиры находились по соседству с огромным, организованным на немецкий лад, ухоженным городским парком. Стив был помешан на беге, так что у него будет полная возможность пробегать свои восемь километров ежедневно. Ганс, который утверждал, что побежит только в том случае, если за ним будет гнаться мясник с топором, любил спокойные прогулки в одиночестве. Авнер, разумеется, и представления не имел, сколько времени они проживут в этих квартирах. Может быть, и очень недолго. Но не так уж трудно было выбрать жилье, которое удовлетворяло бы вкусам и привычкам его партнеров.

Вечером, в канун того дня, когда его группа должна была прибыть во Франкфурт, Авнер согласился пойти с Андреасом на собрание. Андреас, видимо, старался отблагодарить Авнера за деньги и доброжелательное отношение.

В небольшом помещении — что-то вроде клуба одной из ячеек — последователей Баадер-Майнхоф — было сильно накурено. По тому, как их встретили, Авнер понял, что его друг был здесь важной персоной. Все окружающее показалось Авнеру, однако, малоинтересным. Хотя все присутствующие — пятеро мужчин и две женщины — оказались примерно его ровесниками, Авнер почувствовал себя шестидесятилетним стариком. Ему с трудом удавалось не задремать под звуки политической трескотни, которой конца не было видно. И это наводившие ужас на Западную Европу террористы?! Правда, те, которых он сейчас видел, не были настоящими террористами. Они казались студентами, собравшимися на дискуссию о книгах и понятиях, которые были знакомы Авнеру только понаслышке. Тем не менее он понимал, что все, о чем они разговаривали, было мешаниной из стандартных коммунистических лозунгов и прочей политической чепухи.

Кому же они поклонялись? Францу Фанону и Герберту Маркузе. Авнер кое-что слыхал об обоих. Но кто такие Поль Гудман и Реджис Дебрей? А могут ли эти бойкие молодые мужчины и женщины пользоваться оружием или подложить бомбу? Впрочем, вспомнив, как это просто делается, он испугался.

Обсуждения каких-то боевых операций, прошлых или настоящих, в этот вечер Авнер не услышал. Не касались присутствующие даже в теории и палестинского вопроса. Авнер кивал и улыбался, когда кто-нибудь пытался вовлечь его в разговор, стараясь запомнить лица присутствующих.

По дороге домой Андреас сказал, как бы извиняясь:

— Я надеялся, что придет еще кое-кто. Все они очень много болтают. Не обращай внимания на всю эту ерунду. Они годятся на то, чтобы бегать по поручениям, найти машину, снять коттедж. Что касается меня, то я себя марксистом не считаю. Все это не столь важно. После победы у нас будет достаточно времени, чтобы покончить со всеми этими болтунами.

Авнер кивнул. Не было смысла спрашивать, кто с кем покончит. И чья это будет победа.

Когда на следующий день Карл, Роберт, Стив и Ганс встретились с Авнером, то никто из них ничего существенного сообщить не мог. Они проделали, как и Авнер, всю предварительную работу. В Париже, Амстердаме и Риме они сняли квартиры и абонировали сейфы, в которых их ждали деньги и документы. Роберт, кроме того, договорился о том, что ему вышлют по первому требованию, переданному по телефону, все необходимое для операции в течение сорока восьми часов. Товар будет доставлен в любое место в Европе.

— Все, кроме артиллерии, — добавил, улыбаясь Роберт. — Но в настоящее время она вроде и не требуется.

« В настоящее время и рогатка не требуется, — мрачно ответил Авнер. — У вас никаких новостей?

Они покачали головами. Их старые осведомители ничего не знали не только о место пребывании «трудных», но и о «легких», которых можно было найти по телефонным книгам. Никто не мог с уверенностью сказать, что они находятся в настоящее время на месте, в городе. Товарищам Авнера так и не удалось ничего узнать ни о планах тех, кто был в их списке, ни об их привычках.

— Похоже на то, старик, — заметил Стив, — что мы нарядились, а идти-то некуда.

2 октября 1973 года эти слова точно формулировали положение вещей.

На следующий день Авнер предложил Андреасу пойти погулять.

— Я обещал тебе сто тысяч долларов, — сказал он, — и смогу через несколько дней свое обещание выполнить и вручить тебе вторую половину этой суммы. Но и у меня есть к тебе просьба.

— Все что угодно, — ответил Андреас. — Ты хотел бы здесь, в Германии, познакомиться с кем-нибудь вроде Лензлингера? Я могу…

Авнер покачал головой. Ситуация становилась опасной. Сейчас он проверит, правильно ли понял мысли и настроения Андреаса.

— Нет, — мягко сказал он. — Я хотел бы встретиться с кем-либо, кто имеет контакты с палестинцами, знает их или имеет о них сведения. Ты меня понял?

Андреас шел некоторое время молча.

— Я думаю, что сумею как-нибудь выкрутиться и без этих пятидесяти тысяч, — сказал он наконец.

— Речь идет не только об этом, — возразил ему Авнер. — Если ты свяжешь меня с таким человеком, кто бы он ни был, я не буду платить сам. Деньги, предназначенные этому человеку, я передам тебе. А ты уже будешь расплачиваться с ним по своему усмотрению.

Андреас тихо рассмеялся. Авнеру было ясно, что он понял смысл его предложения. Он, Андреас, будет играть роль посредника и получит, во-первых, возможность отчислять в свою пользу часть денег, заработанных другими осведомителями, а во-вторых, он сможет укрепить свой авторитет в подполье. Он будет контролировать денежные фонды, то есть играть одну из важнейших в подполье ролей. Совершенно так же, как это происходит во всем мире, где движущая сила — деньги.

— Попробуй рассмотреть это в реальной перспективе, — продолжал между тем Авнер, стремясь побыстрее изложить свою точку зрения. — Вы просто часть ваших же собственных денег получаете назад. Разве палестинцы не вынуждают вас платить за обучение, за оружие? Вы платите слишком много. Вы преследуете одни и те же революционные цели, но они тем не менее платить заставляют вас. И вот теперь вы получаете возможность часть этих сумм потратить на нужды вашего собственного дела. Ведь не для себя лично ты берешь эти деньги. Ивонне ведь не нужны меха.

Ссылка на Ивонну была хорошим ходом. Ясно, что в ее отношениях с Андреасом не было никакой материальной заинтересованности. Соблазнить ее драгоценностями или мехами никому бы не удалось. Чем же тогда? Что в мужчине могло ей импонировать?

Авнер считал, что все женщины ждут чего-то особенного от мужчин, с которыми они связали свою жизнь. Для Ивонны этим особенным были, по-видимому, революционные идеи и романтизм подполья. Понимала ли она, сколько денег требуется тому, кто взялся сыграть эту роль? И что с ним будет потом, когда деньги кончатся?