Василий Ардаматский - Опасный маршрут. Повесть

Окаемова прервал решительный стук в дверь.

- Это он, - шепотом произнесла Адалия Петровна. - Григорий Максимович, родной мой, ну, ругайте меня, старую дуру. Но не гнать же человека. Сосед. Поговорите с ним хоть несколько минут.

Дверь открылась, и в комнату вошел плотный мужчина лет пятидесяти, с желтыми, обкуренными усами.

- Добро пожаловать! - сказал он самому себе и церемонно, в пояс поклонился Окаемову. - Извините, конечно, но не знаю, как вас звать-величать.

- Заходите, заходите. - Окаемов дружески взял вошедшего под руку и провел к столу. - Садитесь.

От пришельца попахивало вином, и это несколько успокоило Окаемова. Адалия Петровна на цыпочках вышла из комнаты.

- Благодарствую, опять же не ведаю, как вас звать-величать. А я буду, значит, Горбылев. Кирилл Евгеньевич Горбылев. Соседом прихожусь хозяйке вашей, Адалии Петровне. А до вас дело имею. Можно сказать, секретное дело.

- Слушаю вас, товарищ Горбылев. - Окаемов пристально смотрел на гостя, думая: «А вдруг этот человек подослан чекистами?»

- Вы, значит, писатель и можете прописать в газете про наши безобразия.

- Интересно, какие же это безобразия? - механически спросил Окаемов.

- Какие? Очень простые, товарищ писатель. Они хотят из пальца высасывать проценты и получать за это премиальные, а я им мешаю.

- Ничего не понимаю. Какие проценты? Кто - они?

- Они - это, значит, Пыриков - председатель нашей промартели. А я там, опять же, мастер. Так вот, значит, артель плана не тянет. Тогда Пыриков изобрел, значит, обман - как надуть проценты из ничего, перевыполнить опять же план и загрести премиальные. А я ему мешаю, поскольку я человек честный. Он, значит, принялся меня обхаживать - так, мол, и так, хороший ты мой, подпиши Дутую рапортичку, и я тебя не забуду. Ну а я…

- Послушайте, товарищ Горбылев! Я писатель. В газетах не сотрудничаю, и такие факты меня совершенно не интересуют.

- Как так - не интересуют? - Горбылев от удивления даже встал. - Тут же мы имеем чистое жульничество и, опять же, за счет государства. А вам, значит, не интересно? Не пойму - как же это так?

- Очень просто. Я пишу про войну, и мне…

- А это разве, опять же, не война? Только тут враг, значит, внутренний. Может, вы еще не разобрали, в чем тут соль? Так слушайте… Артель за квартал должна дать три тысячи двести штук жестяной посуды по четырем артикулам. Так? А дает, значит, от силы две тысячи с хвостиком. А если взять и один артикул выкинуть, вроде, значит, его и не было…

- Хватит, товарищ Горбылев! Мне это совершенно неинтересно! Понимаете?

- Ну, ладно, - неожиданно согласился Горбылев. - Про бидоны да кастрюли неинтересно. Но он же решил сожрать живого человека! Че-ло-ве-ка! Меня, то есть. Раз я, опять же, на его комбинацию не иду, значит, надо меня вышвырнуть на улицу, и дело с концом. Это вам тоже неинтересно?

- Послушайте, Горбылев! - Окаемов встал. - У меня нет времени слушать ваши истории. Понимаете? Нет времени. Прошу вас - оставьте меня в покое.

- Гоните, значит? - тоскливым голосом спросил Горбылев.

- Понимайте как хотите. До свидания.

Горбылев нахлобучил кепку:

- Эх вы, писатель! Заодно с ворами думаете! - Он махнул рукой и вышел, хлопнув дверью.

Окаемов с трудом подавил озлобление, вызванное этим дурацким визитом, и задумался. Нелепая история! Какой-то Пыриков… артикулы… бидоны… А из-за этой чепухи приют под крышей Адалии Петровны перестает быть надежным. О существовании здесь писателя уже знает этот тип. Завтра он скажет еще кому-нибудь… Жаль, конечно, но рисковать нельзя - надо уходить. Надо пробираться к базе, взять там все, что нужно, и сменить кожу. А, черт!. И все испортила эта болтливая баба! Окаемова снова захлестнула злоба.

- Извините меня, Григорий Максимович… - В дверях появилась Адалия Петровна.

- Что ж вас извинять… Вас можно только еще раз просить о том же - не делать мне базарной рекламы, - еле сдерживая себя, сказал Окаемов.

- Никогда и никому! - торжественно произнесла Адалия Петровна.

- Вот и прекрасно! - Окаемов посмотрел на часы. - Через час я уезжаю в Борск. На пару дней. Нужно повидать там однополчанина. Вы уж, если можно, никому мой диван не сдавайте.

- Ах, Григорий Максимович, зачем вы так говорите!

- Ну, хорошо, хорошо, мир, - Окаемов протянул хозяйке руку. - Извините, Адалия Петровна, если я сгоряча сказал что-нибудь резкое. И до свидания.

- Я буду ждать вас, Григорий Максимович.

- Во вторник к вечеру вернусь, бог даст.

- Впрочем, хорошо - я согласен. Поищите этого бухгалтера. Сколько в городе артелей имени Первого мая?

- Одиннадцать.

- Сколько отнимет это времени?

- Думаю, к вечеру управиться.

- Гончаров звонил? Что у него?

- Ничего. Нервничает он, товарищ полковник.

- Я тоже нервничаю… Сколько народу участвует сейчас в поиске?

- Человек двадцать. Остальных пришлось отпустить - людей-то сорвали с работы, думали на два-три дня. Гончаров сказал, что в воскресенье даст отдых всем. Ведь там многие уже неделю в лесу живут, обросли, как партизаны…

- Но сам-то он спать не ляжет?

- Я думаю, что он спать вообще разучился, товарищ полковник.

- Ну, хорошо. Действуйте…

Побывав в четырех артелях, Потапов начал думать, что полковник Астангов был прав, когда вначале сомневался в необходимости этого поиска. В самом деле, на приеме у Вольского мог быть и подлинный бухгалтер. И если он этого бухгалтера обнаружит, это ровно ничего не даст. А если бухгалтером назвался кто-то другой, то он не окажется в артелях. Только две детали в конце концов склонили Астангова к решению провести поиск: а вдруг диверсант действительно укрылся в артели? И, наконец, почему он расспрашивал шофера об отчестве Вольского? Это подозрительно, и если ни в одной из артелей не окажется бухгалтера, который в минувший четверг был на приеме у Вольского, тогда можно будет сделать не очень твердое заключение, что на приеме у Вольского был тот, которого они ищут…

И вот Потапов еще в одной артели имени Первого мая.

Он прошел в клетушку, на дверях которой значилось: «Председатель Г.Г.Пыриков». В большом зале, в углу которого притулилась директорская клетушка, стоял такой грохот молотков по жести, что Потапов не знал, как ему вести разговор.

- Что у вас? - крикнул ему Пыриков.

Потапов молча протянул директору свое удостоверение. Пыриков судорожно глотнул воздух и мгновенно побледнел.

- Мне нужно поговорить с вашим бухгалтером, - склонившись через стол к самому лицу Пырикова, сказал Потапов.

- Он на бюллетене, - сорвавшимся голосом ответил Пыриков.

- Давно?

- Третий день… Но я все понимаю. Возможно, что нами допущена ошибка. Мы…

- Дайте мне его домашний адрес, - перебил председателя Потапов.

- Сию минуточку! - Пыриков схватил со стола тетрадку, но руки его так тряслись, что он не мог открыть нужную страницу. На лице у него выступил пот. - Вот… Горная улица, дом двадцать, Прохор Анисимович Кучин. - Пыриков встал. - Мне следовать за вами?