Павел Бергер - Братство тибетского паука

Делия была женщиной умной и хитрой, но, как большинство простолюдинов, не понимала, что титул стоит денег только для тех, кому приходится его покупать. Тем же, кто унаследовал герб и громкое имя, никаких средств это не приносит, даже, напротив, закрывает для своих обладателей многие двери. Когда началась война, вся Европа рассыпалась, как лоскутное одеяло, сотни титулованных особ лишились своих скромных доходов, а порядочным девушкам из родовитых семей были доступны лишь две профессии: гувернантки и сестры милосердия…

Но от вида кровавых ран меня мутило, а гувернанткой стать шансов я не имела вовсе, потому что не знала ни латыни, ни географии, ни арифметики! Наш герцогский род кичился тем, что считает колена от римских патрициев, выделялся среди прочих золотисто-медным цветом волос и античными профилями, но! Знатные генуэзские семейства живут по старинке: нанимать девочкам репетиторов не в обычае. Дочерей учат следить за кухарками и стряпней, пересыпать лавандой простыни в сундуках и прочим домашним премудростям, а не решать уравнения или переводить Еврипида! Но самое удручающее то, что я, хотя прекрасно танцевала, была слишком худенькой и высокой для настоящей итальянской красавицы. И вот, когда мой отец расхворался и умер от «испанки», а единственный брат пережил его всего на несколько недель, достойного жениха мне не нашлось. Даже уйти в монастырь я не могла, не расплатившись с семейными долгами.

Пришлось продать все, за что предлагали деньги, и сдавать запустевший палаццо в наем всякому сброду. Один из постояльцев, иллюзионист, как-то раз предложил мне подменить девушку, сбежавшую с офицером. Номер пользовался успехом и стал приносить мне больше денег, чем разрушавшийся с каждым днем дом. Я отправилась гастролировать по городам и весям, пока не добралась до Парижа. Там я познакомилась с милым английским журналистом, молодым человеком по имени Эндрю, — он еще не был ни лордом, ни политиком. Зато представился католиком, и мы обвенчались…

Но война преследовала нас по пятам, пока не загнала наш иллюзион в Британию. Эндрю помог мне получить английские документы и перебраться в Лондон, а сам остался на континенте — делать репортажи про авиаторов и генералов. Других вестей, кроме статей в газетах, он мне не присылал, мои письма возвращались обратно, цеппелины сбрасывали на Лондон бомбы, немецкие субмарины таранили английские корабли, поговаривали о немецком десанте! То были тяжелые времена. Но когда граф Таффлет погиб от зажигательного снаряда, его родичи соизволили выделить Делии скромный пенсион и разрешили поселиться в маленьком деревенском коттедже в девонширской глубинке. Я согласилась перебраться к ней, с тем чтобы помочь вести дом. Она мечтала иметь хоть какую-то прислугу, а в моем положении уже пора было забыть о сцене.

В этом доме ты и родился, Гасси! На пеленках и чепчиках я вышила фамильный герб нашего дома — другого приданого у меня никогда не было. Многие молодые женщины тогда отдавали детишек в приюты, чтобы освободиться для лучшей жизни, но только не я! Делия считала меня ужасной дурой, но я не рассталась бы с тобой даже на сутки! По ночам мне снились кошмары: что ты утонул в реке, свалился в колодец, что жуткие черные пауки утащили моего бедного мальчика прямиком в ад!.. Сны предвещали мне беды, я считала, что Эндрю погиб где-то в Арденнах, но вышло еще хуже. Однажды я прочитала в газете о его свадьбе с какой-то американкой и прорыдала целую неделю.

Но Делия была не такой рохлей, как я. Она скоренько разнюхала, что мистер Уолтроп собирается баллотироваться в парламент. Не знаю уж, что она там ему нагородила, — я не ездила с нею. Двоеженство — плохое начало для карьеры политика, глупо спорить с очевидным, Эндрю приехал сюда уверять меня, что в нашей разлуке виновата исключительно скверно работавшая военная почта!

Не держи на него зла, Огаст, он не был негодяем, просто не имел ни гроша за душой, а его американская женушка была весьма состоятельна. Скандал загубил бы его карьеру и превратил в нищего! Что ждало нашу воссоединившуюся семью? Мы оба знали цену бедности и нашли компромисс: Эндрю готов был растить тебя, как родного сына, дать тебе надлежащее джентльмену образование и знал, как это устроить. Даже Октавиан Август [54] Октавиан Август (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.) — внучатый племянник Гая Юлия Цезаря, усыновленный им и в дальнейшем возглавивший Римскую империю. Обычаи его правления вошли в историю под названием принципата. вырос в приемной семье, уговаривал он меня. Но я не смогла отдать своего крошку на воспитание в чужой дом. Мне надо было знать, что ты ешь на обед, с кем ты играешь, здоров ли ты и одет ли по погоде… — миссис Крэйг поправила его воротничок. — Пришлось дать Эндрю обещание, что я никогда не буду вмешиваться ни в его жизнь, ни в жизнь его домашних…

— Значит, вы с графиней на пару шантажировали моего отца? — Огаст не знал, что Маргарет лежит среди жухлой травы и песка где-то рядом, и не заметил, когда она пришла в себя, села и стала прислушиваться к их с матерью разговору.

Шантажировала? Трудно назвать это шантажом, миледи. Я всего лишь напомнила Эндрю, что у него есть законная жена и ребенок! Вот, Огаст, возьми. Ты разумный молодой человек, сам решай, как поступить с этим дальше… — миссис Крэйг отстегнула от связки маленький ключик и вложила в руку сына. — Ключ от банковской ячейки, в которой хранится твоя метрика и мое свидетельство о браке. Когда-нибудь ты сможешь подтвердить права на отцовский титул: леди все равно не сможет быть наследницей отца…

Вот если бы у моих родителей родился сын… — вспыхнула Маргарет.

…Он был бы незаконнорожденным! Ребенок, который родился вне законного брака, — а второй брак при нерасторгнутом первом в любом суде признают незаконным — называется «ублюдок». Смешной вопрос, леди из респектабельной семьи должна понимать порядок наследования. Впрочем, ваш дед — то ли мусорщик, то ли угольщик?

Мой дед — состоятельный джентльмен, и вы все живете на его деньги!

Не состояние делает джентльмена, а джентльмен — состояние! Мои предки никогда не марались черной работой, они надели герцогскую корону раньше, чем открыли континент, на котором ваш дедушка заработал свои грязные деньги, — вздохнула миссис Крэйг. — Много ли счастья мы на них получили?

Я никогда не стояла на пути вашей матери, леди Мардж, и, пока жила в доме Уолтропа, заботилась о вас ровно так же, как об Огасте… Если я чем-то и провинилась перед вами, то только тем, что не вмешивалась и позволяла отцу баловать вас больше, чем сына. Вы не были обделены ничем, кроме забот родной матери, которой виски был дороже всего на свете…