Павел Бергер - Братство тибетского паука

Миссис Крэйг помогла Огасту подняться:

— Не стоит долго сидеть на песке, утро нынче прохладное. Пойдемте в дом, я сварю вам шоколад, пока вы не подхватили простуду…

Они двинулись в сторону Энн-Холла.

Час был ранний, солнце только-только разгоралось, окрашивая небо в теплые оттенки, и ветви деревьев все еще казались прорисованными черной китайской тушью поверх акварели. Огасту было тревожно от каждого их движения. Они уже свернули на дорогу к Энн-Холлу, когда он — не удержавшись — оглянулся: вид на древнее капище заслонял вековой тис. Он зажмурился: ему показалось, что среди ветвей покачивается висельник, в точности такой же, как в его недавнем видении. Он открыл глаза, но тело не исчезло! Вороны рассекали воздух вокруг трупа, как вражеские цеппелины, прицениваясь к остывающей плоти, а его лицо, белевшее в обрамлении черного капюшона, было повернуто к древнему капищу. Огаст сделал еще один шаг и остановился рядом с притихшей Маргарет — кто знает, может быть, им продолжает сниться один и тот же сон?

Но миссис Крэйг тоже увидала тело и зашлась в пронзительном крике!

Вскоре надсадно завыла полицейская сирена, по дороге заспешили люди из ближайших домов, из пыльного автомобиля вывалился инспектор Норфолк; чертыхаясь сквозь зубы, оглядел место преступления и очень быстро обнаружил второе тело. Мертвый каноник лежал на спине рядом с каменным дольменом, а в его горле торчала стрела с черным оперением! Арбалет валялся в траве неподалеку — констебли обнаружили его, когда огораживали место происшествия.

Чертова работа… Что здесь творится — вроде война идет? Дел об убийствах уже больше, чем жителей в деревне! После мертвого лорда меня точно разжалуют в уличные постовые…

Безумие не разбирает титулов, инспектор Ньюпорт! — раздался уверенный голос мистера Честера. Он прошел к инспектору сквозь группку любопытствующих. — Полагаю, его милость в припадке сумасшествия, вызванного приемом обезболивающего, застрелил каноника, приняв его за призрак. Затем пришел в ужас от содеянного и покончил с собой… Он был тяжело болен, вы не знали?

Нет… — инспектор задумался, прикидывая расстояние от земли до висельника. — Хотел бы я, чтобы вы оказались правы, мистер Честер. Но как покойный сэр Глэдстоун мог сам забраться достаточно высоко, чтобы повеситься?

Инспектор, спросите у любого психиатра, и он подтвердит: самоубийцы весьма изобретательны! Его покойная милость мог забросить веревку на ветку как аркан, затем взобраться на высокий валун, надеть на шею петлю и спрыгнуть вниз. Но при этом, совершая конвульсивные движения ногами, случайно оттолкнуть камень. Как полагаете? Вот тот валун выглядит вполне подходящим…

Дворецкий указал на серый валун и услужливо протянул инспектору Ньюпорту рулетку для измерения расстояний между землей, камнем и ветками — на его пальце блеснул перстень с изящно вырезанной «Адамовой головой». Печать средневекового мейсте- ра братства! Ночной кошмар переползал в явь медленно и уверенно, как танковая гусеница. Огаст застыл у края дороги, не в силах двинуться с места, пока мистер Честер не подошел к нему:

Мистер Картрайт, сэр, я имел смелость распорядиться упаковать ваши вещи. Раз вы смогли сохранить голову на плечах, ваша жизнь обязательно изменится. Полагаю, вам пришло время возвращаться в Лондон!

Голова у Огаста закружилась, он молча кивнул и отвернулся. Какую роль уготовило ему старинное братство, если оно действительно существует? Миссис Крэйг возилась с мальчуганом, хныкавшим в толпе зевак:

Разве это подходящее зрелище для ребенка? — она взяла малыша за руку. — Посмотрите, как он напуган, что за родители отпустили сюда ребенка? Успокойся, милый! Давай-ка разыщем твоих папу с мамой… Скажи мне, где ты живешь?

Он не сможет ответить вам, мэм, мальчик немой, — объяснила ей бойкая деревенская кумушка. — Это Чарли, сынишка садовника, что сгорел вчера в участке. Как теперь с ним быть, ума не приложу. Такого убогого даже в приют не примут…

— Пойдем, Чарли, я тебя угощу печеньем… — миссис Крэйг увела мальчика к дому. — Мы найдем, кому о тебе позаботиться!

Маргарет перепрыгнула через ограждение и привычно спорила с инспектором о недоступных Огасту криминалистических нюансах состояния тела — они вертели висельника так и эдак, но мертвые глаза сэра Глэдстоуна все равно продолжали смотреть на древнее капище.

Огаст подошел к дольмену и положил руку на согретую солнцем поверхность — мелкие белые цветы распустились на кусте шиповника; рядом с плоским камнем, в небе над его головой, кружил черный дрозд. Затем птица опустилась вниз, рядом с его рукой, склевала крошечного светлого паучка и хитро подмигнула. Он вернулся к себе, упал на кровать прямо в одежде и мгновенно уснул — без снов и сновидений.

Капище отпустило его, он действительно мог уезжать.

Лондон, середина июля 1939 г.

До прихода портного оставалась еще четверть часа.

Мистер Картрайт отправил лакея в библиотеку со списком книг об обрядах посвящения, сектах и тайных обществах, которые хотел получить для чтения, и велел ему поторопиться.

Затем просмотреть почту — газеты отложил сразу: про международное положение он знал больше самых дошлых газетчиков, а о таинственных смертях в девонширской глубинке престали писать еще на прошлой неделе. Печальные события отнесли на счет халатности местных властей: входы в подземные сооружения залили бетоном, а зыбучие пески оградили цепями и предупредительными табличками. Теперь туристы толпами валили в деревеньку Мидл-Энн-Вилидж, чтоб через ограждения полюбоваться светлым песком и чахлой травой, произрастающей на нем.

Самоубийство лорда Глэдстоуна не стало сенсационным событием: он долгие годы болел и лишь положил конец своим мучениям, уверяли в обществе, хотя и находили излишней театральность, с которой лорд ушел из жизни. Его наследник — сэр Эдвард Горринг Глэдстоун — сразу завоевал расположение журналистской братии добротными шутками и здоровым спортивным задором, с которым начал свою парламентскую карьеру, а главное, тем, что не отказывался от интервью и выставлял собеседникам хорошую выпивку. Новый лорд Глэдстоун уже успешно соперничал со звездами кинематографа по числу упоминаний в светской хронике! Но старину Эджи Огаст и так встречал буквально каждый день, иногда по нескольку раз, так что газетам нечем было его удивить.

Мистер Картрайт отобрал конверты и стал вскрывать их один за другим ножом для бумаги с перламутровой ручкой — его любимый бидермайер. Письма он просматривал мельком, пока не добрался до большого квадратного конверта с напечатанным на пишущей машинке адресом. В конверте содержался отчет детективного агентства — документ сухой и скучный, в отличие от романов Дианы Флер-дю-Мар: надо признаться, что несколько книг этой дамы прижились на его письменном столе.