Питер О'Доннелл - Недоступная девственница

Часть кикуйю начала обходить ее с флангов, но Модести не обращала на них внимания. Один уже лежал на земле с пробитым горлом, другой держался за разбитое колено. Третий сложился пополам, зажимая рукой огромную колотую рану под сердцем. Слева на нее бросился один воин — он страшно размахивал своим мачете, на губах его появилась пена. Краем глаза она увидела, как его скула буквально разъехалась в обе стороны от удара пущенного со страшной силой камня — в бой вступил Уилли Гарвин, а его искусство метания камней ничуть не уступало ловкости обращения с ножами. Однажды Модести присутствовала при том, как Уилли забавлялся с топором, этим самым неудобным и плохо сбалансированным метательным орудием: с расстояния пятнадцати футов он вдребезги разнес шестидюймовую деревянную мишень. Теперь справа от нее вскрикнул второй нападающий — бросив мачете, он двумя руками схватился за раздробленное плечо.

Сейчас Уилли был уже всего в пятнадцати шагах от сражающихся. Он взял третий камень, лениво прицелился, резко взмахнул рукой, и еще один кикуйю рухнул навзничь с пробитым черепом.

Уже несколько лет Уилли мечтал об испытании палки в реальных боевых условиях, он спал и видел, как бы проверить свой опыт обращения с этим оружием, — и вот сейчас, когда выстрел означал мгновенную смерть для всех, его час пришел! Уилли мысленно прокручивал свои излюбленные комбинации, которые за годы упорных тренировок отточил до автоматизма.

Он прыгнул вперед.

Резкий боковой удар, пауза, блок, удар снизу, удар сверху и молниеносный выпад… Каскад ударов, один незаметно перетекает в другой — главное, согласовывать их ритм с движениями тела, всегда полная синхронизация тела и оружия. Один из нападавших отпрыгнул в сторону и начал заходить сзади. Уилли не обращал на него внимания — им займется Модести. Перед ним оставалось только двое. А, уже один. Он услышал шорох ног за спиной, свист рассекающего воздух лезвия, короткий пронзительный крик — и еще один кикуйю опустился на камни.

Единственный уцелевший словно превратился в статую. Наконец он вздрогнул, повернулся и бросился бежать. Уилли выхватил из ножен мачете, сжал и разжал руку, примериваясь к броску, и неуловимым движением метнул клинок. Сверкнув на солнце, лезвие сделало несколько оборотов в воздухе и, устремившись за убегающим, поразило его между лопаток. Человек взмахнул руками и, еще продолжая перебирать ногами, рухнул на землю.

Теперь признаки жизни подавали только кикуйю с разбитой коленной чашечкой, которого Модести уложила во время самой первой контратаки, и воин с раздробленным плечом. Уилли шагнул вперед, и его палка дважды свистнула в воздухе. Сегодня милосердия было более чем достаточно. Больше никто не двигался.

В пятидесяти ярдах виднелись неподвижные фигуры Адриана Чанса, Жако Муктара и Камачо. Уилли обернулся, начал было что-то говорить, и замер: в двух шагах от него лежал кикуйю, пытавшийся обойти его сзади. Он был мертв. Модести пробила ему острым концом палки горло. И, разбросав руки в стороны, лежала на нем. Неподвижная.

Уилли опустился рядом с ней на колени, осторожно перевернул и стал искать рану от мачете. Голова ее бессильно свесилась набок, и Модести еле слышно прошептала:

— Не бросай эту позицию, Уилли. И не поворачивайся. Пусть Чанс и остальные подойдут поближе.

Уилли облегченно вздохнул и восхищенно покрутил головой. Должно быть, она разыграла роль женщины, получившей смертельную рану во время короткой схватки с этим последним кикуйю и, черт побери, была абсолютно права! Если Чанс и его дружки уберутся из кишащего осами ущелья и подкараулят их где-нибудь в безопасном месте с автоматами…

Он опустил ее на землю и принялся яростно рвать на себе майку, словно готовясь перевязать глубокую рану. Повернув голову набок, Модести чуть приоткрыла глаза и, не шевеля губами, прошептала:

— Они идут, Уилли. Пытаются двигаться быстро и бесшумно. Уже вышли на каменистую площадку. Жако и Камачо вынули свои мачете из ножен. У Чанса в руке нож. Начинай с Жако и Камачо, у них автоматы и, боюсь, они вполне законченные идиоты, чтобы от бессилия начать пальбу. Так, подожди… подожди. Давай!

Уилли мягким прыжком вскочил на ноги, повернулся — рука его молниеносно скользнула к ножнам с левой стороны груди. Трое мужчин быстро приближались, их отделяло не более десяти шагов. Первый нож поразил Жако прямо в сердце. Вторым был убит Камачо — тоже в сердце; он лег на землю в шести шагах от Уилли. И в этот момент из-за его спины вынырнула Модести. В глазах Чанса полыхала ярость, смешанная с животным страхом. Губы его непроизвольно растянулись в какой-то жуткой гримасе, словно он не мог поверить тому, что видел перед собой. Напротив него стоял живой и невредимый Уилли Гарвин. Жако и Камачо лежали мертвые.

Он все еще по инерции двигался вперед, в руке его поблескивал нож, но Модести была настолько быстра, что он еще не успел поднять оружие, как она в высоком прыжке нанесла ему страшнейший удар ногой под сердце. Тело его содрогнулось, глаза потухли — его отбросило назад, и он медленно опустился на колени. Чанс еще только начал падать навзничь, а рука Модести уже сжимала конго. Чудовищный удар пришелся прямо в висок, и, еще не коснувшись затылком земли, Чанс был уже мертв.

Уилли Гарвин провел руками по волосам и окинул взглядом поле битвы. Несколько любопытных пчел уже начали исследовать открытые раны убитых. Оглянувшись, он вдруг понял, что это была совершенно фантастическая беззвучная битва, словно сошедшая с экрана немого кино. Не имело никакого смысла осматривать Чанса; удар конго был смертельным, иной вариант Модести не устроил бы.

— А я был прав, Принцесса, — довольно пробормотал он. — Палка. Добрая старая палка. Что может быть лучше? Я всегда это знал.

— Ты всегда это знал, Уилли, — словно автомат, повторила Модести.

Она оглянулась по сторонам, брезгливо поморщилась и начала стаскивать с себя майку. На левой руке ее, от плеча до самого локтя, виднелась длинная тонкая царапина, словно оставленная опасной бритвой. Из раны капала кровь.

Уилли взял ее за руку и стал осматривать рану.

— Ты слишком увлеклась обманными ударами, — нахмурился он. — Но, в общем, ничего страшного, просто рассечена кожа.

Он достал из заднего кармана пакет антисептического пластыря и залепил рану. Модести подняла глаза к небу: над ущельем уже лениво кружили три стервятника.

— Скоро здесь даже следов не останется, — поежившись, прошептала Модести.

Уилли кивнул. Когда оставшиеся в живых кикуйю — те двое, которых он просто оглушил палкой, — придут в себя и уползут, стервятники сложат крылья и упадут на добычу. К рассвету здесь останутся только кости. И на плоскогорье, где сейчас лежат тела Селби и Лоеба. Вероятно, во всем обвинят кикуйю. Скажут, что они во время охоты взбунтовались, напали на своих хозяев, но потревожили ос и были справедливо наказаны за свои грехи. Если этим двоим повезет и они выживут, то, скорее всего, спрячутся в буше — вряд ли им улыбается снова заявиться в «Бонаккорд», где их будет допрашивать полиция.