Вячеслав Тычинин - Трое из океана

Подъезжая к Обручеву, Дрю взглянул на часы и прибавил газу.

Вдоволь поколесив по окраинным улочкам города, несколько раз останавливая свой грузовик за углом, чтобы удостовериться, не преследует ли его какая-нибудь машина, Дрю выехал к железнодорожным пакгаузам. Здесь мотор начал чихать, а вскоре и совсем заглох. Чертыхаясь, шофер вылез из кабины, открыл капот.

Две минуты спустя около неисправного грузовика собралась стайка любопытных малышей. Присоединился к ним и чернобородый человек в телогрейке, серых валенках, потертой ушанке, вывернувшийся невесть откуда.

— Что, шофер, искра в баллон ушла?

— Да вот, заглох среди дороги, — отозвался Дрю, мельком взглянув на бородача. — А вы что тут собрались? Марш отсюда, пока я вам ноги не перебил.

Ребятишки прыснули врассыпную от сердитого шофера.

— Давай подсоблю. За ручку крутнуть?

— Крутни полегоньку.

Возясь под капотом и одновременно зорко поглядывая вокруг, Дрю обменивался с чернобородым короткими фразами.

— Живешь у Красавки?

— У нее.

— Как с работой?

— Поступил сцепщиком на станцию.

— Хорошо. А она?

— Табельщицей в паровозное депо.

— Отлично. За сосногорскими составами может проследить?

— Вполне.

— С чем они идут?

— С дибораном.

— При неудаче с пропуском используем третий вариант. Подготовь резак.

— Понятно. Сейчас задание будет?

— Да. Пусть Красавка сегодня же возьмет двухдневный отпуск. По семейным обстоятельствам, к врачу, на свадьбу подруги, куда угодно. В Сосногорске она должна встретиться с известным ей конструктором Павлищевым и любым способом завладеть его пропуском в четвертый отдел. Павлищев должен быть уверен, что потерял пропуск. Не пугать, внушить ему мысль, что самое лучшее пока — сказаться больным, отлежаться дома, заявлять сразу о потере пропуска.

— Ясно. Что еще, шеф?

— Немедленно по возвращении Красавки с пропуском бери его и выезжай с ним в Сосногорск, ко мне.

— Явка?

— Позади гаража спирто-водочного завода у трансформаторного киоска в семь вечера.

— Будет исполнено.

— Рация получена?

— Да. И деньги.

— Связь с центром?

— Установлена. На ходу поезда.

— О Михайле сообщено?

— В первой же передаче.

— Я доволен тобой, Аро!

— Благодарю, шеф. Можно идти?

Аро пошел своей дорогой. Капот с грохотом опустился. Мотор заработал. Грузовик захрустел шинами по снегу, покатился мимо пакгаузов.

Пройдя несколько кварталов, Аро вышел к железнодорожному вокзалу. Скромному сцепщику предстояло вскоре приступать к работе.

А поздно вечером в маленьком уединенном домишке Аро наблюдал за сборами крымской приятельницы Павлищева, срочно выезжавшей в Сосногорск к своему дружку.

Еще учась в десятом классе, Маруся Жохова пошла по стопам матери, опытной московской спекулянтки. Выполняя ее поручения, девочка торговала по воскресеньям на Коптевском рынке из-под полы отрезами дефицитного габардина, тюлем, лакированными туфлями.

В восемнадцать лет, окончив школу, к этой профессии она добавила еще одну, не менее прибыльную. Вызывающе разодетая, ярко накрашенная, Маруся каждый вечер отправлялась фланировать к гостинице «Метрополь». Здесь, разгуливая по Театральному проезду и площади Свердлова, она толкалась в очереди к билетной кассе, у входа в ресторан. Смазливая молодая девушка недолго оставалась в одиночестве. Вечер завершался попойкой в ресторане и поездкой в такси вдвоем со случайным спутником.

Спустя год Мария Жохова усовершенствовала свою практику. Заведя знакомства среди служащих гостиниц «Москва» и «Украина», она начала звонить в номера, занятые одинокими приезжими мужчинами. Чаще ее стыдили по телефону. Но иногда собеседник на другом конце провода охотно поддерживал игривый разговор, пересыпанный двусмысленностями, и заканчивал его приглашением подняться к нему в номер «на чашку чая».

Одна из таких встреч завершилась необычно. «Клиент», тощий, но жилистый мужчина, с неприятным запахом изо рта, говоривший по-русски с едва уловимым иностранным акцентом, уплатил Жоховой вдвое больше того, что она запросила, но не отпустил ее от себя, а повел в ресторан. Там к их столику подсели еще двое молодых мужчин в беретах, замшевых куртках с бесчисленными «молниями». Завязался разговор, оживленный, но тихий, на каком-то гортанном твердом языке. Жохова не понимала ни слова и, скучая, тянула через соломинку коктейль, догадываясь все же по косым быстрым взглядам, что речь идет и о ней.

Из ресторана новый знакомый отвез Жохову домой и велел утром снова явиться к нему в номер. «Понравилась», — сделала вывод обрадованная девица.

Сверх ожиданий, утром иностранец не стал укладывать Жохову в постель, вызвал такси и отправился с нею в Серебряный бор.

— Хочешь зажить широко, по-настоящему, купаться в деньгах? — без обиняков спросил щедрый иностранец. — Тогда делай все, что я тебе скажу.

На пляже Жохова получила приказание завязать знакомство с морским офицером, в одиночестве загоравшим на песке, увлечь его подальше от одежды.

Через два дня задание усложнилось. Жоховой пришлось самой выкрасть документы у военнослужащего, который пустился с нею в любезности на Химкинском пляже.

А еще через месяц Жоховой было прямо объявлено, что она все это время исправно снабжала документами военнослужащих иностранную разведку, оказывала ей ценные услуги и занесена в списки сотрудниц.

Новость не произвела удручающего впечатления на Жохову. Яблочко уже созрело вполне. После короткого колебания Мария Жохова, Марианна, как она переименовала себя, считая, что так будет шикарней, дала подписку работать на американскую разведку.

Летом Жохова получила приказ переехать из Москвы в Обручев, купить там домик. Жаль было оставлять столицу, но Марианна хорошо понимала, что об ослушании не может быть и речи.

Вскоре последовал новый приказ — поехать на месяц в Ялту и там сблизиться с отдыхающим в санатории «Энергия» конструктором Павлищевым. Марианна поняла, что надвигаются большие события.

Теперь, не стесняясь Аро, Марианна меняла белье и слушала наставления своего квартиранта и руководителя:

— Поможешь Павлищеву добраться домой. Утром позвонишь ему, посоветуешь взять бюллетень. Главное — напоить до беспамятства, чтобы не помнил, где потерял, что говорил, с кем. На вот порошок, подсыплешь ему незаметно.

— Это яд? — попятилась Марианна.

— Дура! Он нам живой нужен.

С высоты Яковлев разглядел сквозь слабую утреннюю дымку длинную взлетную полосу аэродрома, ряды серебристых самолетов. Медлительные, словно гусеницы, бензозаправщики тяжело волокли свои длинные тела. В сторонке отдельно стояли белоснежные стреловидные ТУ-104.