Джон Пирсон - Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007

Постепенно Бонд перешёл на рассказ о том, как он впервые убил человека. Это произошло в Берлине. Долгое время после этого он вспоминал случившееся с содроганием. И ему повезло, что это было единственным отрицательным последствием этой истории.

На дворе был всё еще 1938 год. Бонд получил задание, какое получал и раньше — передать секретную информацию начальству в Лондон. Сикрет сервис тогда сотрудничала с малочисленной группой немецкого сопротивления — антифашистами, вынашивающими планы по устранению разного рода нацистских лидеров. Именно эта группа совершила покушение на фюрера в 1944-ом, известное как заговор Штауффенберга. Но и в 1938-ом группа не сидела сложа руки. Получая от британцев посильную финансовую помощь, в ответ она посылала им сверхсекретную информацию. Большая часть этого двустороннего обмена контролировалась станцией «П», сотрудником которой являлся Бонд. Его беглый немецкий как нельзя лучше подходил к роли курьера. Обычно, отправляясь в Германию, он останавливался в отеле «Адлон». Отель этот совершенно ему не нравился. Он был воплощением той Германии, которую Бонд не любил — грузной, чванливой и авторитарной. В нём всегда было полно членов партии и их жирных сторонников. Мэддокс считал отель относительно безопасным с той точки зрения, что тот не находился под самым носом у нацистов, но Бонд не был в этом так уверен. В прошлый раз там внезапно произвели проверку в связи с тем, что его изволил посетить Геринг. Бонд тогда избежал обыска только благодаря своему нахальству и заносчивости. На своём отличном немецком он уверенно проинформировал сержанта гестапо, что позволит провести у себя обыск только в том случае, если об этом сообщат его другу Гиммлеру. Сержант проявил недовольство. Бонд же продолжал настаивать на своём. Он знал, что никакой сержант не посмеет побеспокоить рейхсфюрера по такому поводу, и обман удался. Это было удачей — если бы сержант оказался понаглее и блеф Бонда бы вскрылся, то последствия для него были бы весьма неприятными.

Способ Бонда вступить в контакт со связным был несложным и хорошо проверенным. Уходя на ужин и оставляя ключ консьержу, он платил ему солидные чаевые и предупреждал, что некая молодая особа, возможно, будет интересоваться им, и пусть консьерж отдаст ей ключ. Что плохого в том, что богатый молодой иностранец герр Бонд пожелает провести ночь с женщиной? Возвращаясь с ужина, он уже найдёт связного (вернее, связную) в своей постели. Встреча с ней будет немногословной (в номере могут быть микрофоны) и должна будет походить на обмен любезностями между иностранцем и девушкой по вызову. Будет шампанское, смех и всё остальное. Обмен документами произойдёт параллельно с «оплатой её услуг». Каждый раз, когда Бонд посещал «Адлон», связная была одна и та же

— высокая, худая и умно выглядящая блондинка. Он никогда не интересовался её именем, а чувство опасности лишь усиливало возникающую между ним и ею страсть. Мысль о том, что любая такая встреча может оказаться для них последней, заставляла их тела крепче прижиматься друг к другу. Каждый раз девушка казалась Бонду всё красивее и красивее. Впоследствии он придёт к выводу, что она была самой искусной любовницей в его жизни. Он был практически влюблён в неё — страсть, анонимность, и никаких обязательств. Где-то в три или четыре часа утра девушка просыпалась, тихо одевалась и уходила. Мысль о ней была одной из причин, по которой Бонд стремился в командировку в Берлин снова и снова.

В мае 1938-го он ехал туда уже в четвёртый раз. Против всех правил он захватил с собой бутыль парфюмерии от Герлена — «Голубые сумерки». Его изысканный аромат, казалось, вполне подойдёт девушке. Оставив подарок на прикроватном столике, Бонд, как обычно, заплатил консьержу, передал ему ключ от номера и ушёл ужинать.

Вернувшись раньше обычного, он тихо открыл дверь. В комнате горел лишь прикроватный ночник. Девушка лежала на кровати спиной к нему и не двигалась — наверное, спала. Её медовые волосы были рассыпаны по подушке. Бонд тихо окликнул её. Она сонно пошевелилась и не ответила. Тогда он разделся, лёг в кровать рядом с ней, и почувствовал, как она стала поворачиваться к нему. Внезапно он увидел. нет, не увидел, а ощутил, что она набрасывается на него. Парик цвета медовых волос откинулся, и взору Бонда открылось грубое мужское лицо с толстым слоем косметики. Это была не девушка, а человек, который ждал его, чтобы убить. Под шёлком дорогой ночной рубашки Бонд ощутил твёрдые как сталь мышцы противника. Ничего не оставалось, как сопротивляться. Бонд протянул свои руки к его горлу и сжал его. В какой-то момент он ослабил хватку, и человек приподнялся и отшвырнул его от себя. Упав рядом с прикроватным столиком, через секунду Бонд ощутил своего противника на себе, который тут же ударил его в горло. Бонд попытался подняться, но руки того вцепились в его шею. Он вытянул свободную руку в сторону — инстинктивное движение выживания. Сознание затуманивалось, и он понимал, что нужно во что бы то ни стало ударить противника. Рука наткнулась на какой-то предмет на столике. Схватив его, Бонд вскинул руку и со всей силы огрел им неприятеля по голове. Предмет разбился, и по руке Бонда потекла жидкость со сладким гвоздичным ароматом. Человек ослабил хватку, и Бонд ударил его снова — на этот раз в горло. Крик неприятеля превратился в хрип и бульканье. Поддавшись вперёд, Бонд увидел своё оружие — зубчатый осколок флакона «Голубых сумерек». На полу смешивались кровь и туалетная вода.

В критические моменты сознание Бонда обострялось и становилось предельно ясным — об этом писал и Флеминг. Человек, лежащий сейчас на полу перед ним, был мёртв. Бритоголовый, уже без парика на голове, в своей бледно-розовой ночной рубашке и с искажённым лицом, он выглядел гротескно. Бонд прислушался. Снаружи не было слышно ни звука. При необходимости он мог бы воспользоваться и оружием (оно у него было), но сделать этого не пришлось — судя по всему, приятели убийцы находились где-то далеко, чтобы не вызывать подозрений. Тогда Бонд поднял труп незнакомца на кровать, вернул ему на голову парик и прибрал в номере. Затем оделся, взял свои вещи и вылез в окно, спустившись по пожарной лестнице. Следующим вечером он уже был в Швейцарии.

Конечно, случаи, подобные данному, происходили с ним не так уж часто. Большинство его заданий проходили гладко, без сучка-задоринки. Но иногда он и допускал ошибки, как это было, например, в Стамбуле.

Стамбульское дело на первый взгляд было рутинным — настолько рутинным, что Бонд не подготовился к нему скрупулёзно — так, как должен был подготовиться. Оно было поручено ему буквально через несколько недель после случившегося в «Адлоне», и он хотел побыстрее за него взяться, чтобы поскорее забыть тот ужас, который ему пришлось пережить.