Александр Авдеенко - Над Тиссой (из пограничной хроники)

Скибан помолчал, пробуя лезвие ножа ногтем и блестящими глазами глядя на Кларка.

— Вопросы будут?

Кларк сказал:

— Всё ясно. Я снабжу вас долларами и явкой.

— Вот и хорошо. Договорились. Люблю догадливых людей. Спокойной ночи! — Скибан поднялся, протянул Кларку руку и стиснул его пальцы так, что они захрустели. — Не просчитайтесь ещё раз, пан Белограй.

— Выиграл!… Выиграл!…

С такими словами слесарь Белограй выскочил в обеденный перерыв из красного уголка паровозного депо. Он размахивал над головой брошюрой в белой обложке.

— Сколько? — с завистью спросил слесарь Степняк, у которого Белограй работал подручным.

Белограй схватился за голову.

— Ой, столько, брат, что и говорить страшно.

— Тысячу?

— Больше.

— Две?

Белограй блаженно прижмурился.

— Хватай выше,

— Пять?

— Ещё выше,

— Десять?

— Ещё столько прибавь, и то не угадаешь.

— Больше двадцати? — с изумлением спросил Степняк.

Иван Белограй виновато улыбнулся.

— Да, брат, что поделаешь, подвезло. Четвертак! Понимаешь, четвертак!

На молодого слесаря со всех сторон замахали руками,

— Хвастаешь.

— Не верите? Вот чудаки! Посмотрите в таблицу, — он совал всем в руки брошюру. — Не в этом тираже смотрите, а в прошлогоднем. На десятой странице. Третья строчка. Нашли? Это моя серия и мой номер. Весь выигрыш мой. Первый раз в жизни выпало на долю Белограя такое счастье. Сколько было облигаций, ни одна не выиграла, а эта… двадцать пять!

В глазах Белограя блестели слёзы — так он был рад, так потрясён нежданно и негаданно свалившимся на него выигрышем.

Степняк всё ещё сомневался.

— В таблице всё правильно напечатано, а вот как там?… Где она, эта выигрышная облигация?

— Здесь!… — Белограй раскинул на стороны руки, до локтей вымазанные маслом. — Доставай. В левом. Тащи сразу всю пачку.

Действительно, среди облигаций Степняк нашёл «счастливую», на которую выпал крупный выигрыш. Он обратил внимание на то, что тираж этого займа состоялся чуть ли не год назад.

— Так ты ж давно капиталист, Иван, ещё с прошлого года.

— Да, имел такой капитал и сам о том не подозревал. — Белограй сорвал с головы форменную фуражку, бросил её наземь. — Ну, братцы, сегодня же куплю машину «Победу»! Всех буду катать. Всех вас приглашаю в ресторан. Эх, погуляем… — Он притянул к себе своего учителя, слесаря Степняка, шепнул ему на ухо: — И тебе отвалю тысячи три, не меньше…

Захлебываясь от восторга, Кларк между тем зорко вглядывался в паровозников, как они восприняли его крупный выигрыш: не вызвал ли он каких-либо подозрений, насторожённости, сомнения? Нет, как будто всё в порядке.

После работы Иван Белограй явился в сберкассу. Выигрыш ему не выдали. Обещали выплатить дня через два, после проверки облигации.

— Пожалуйста, проверяйте, дело ваше.

Кларк и в самом деле не боялся никакой, самой тщательной проверки. Его облигация была подлинной. Получил её вместе со всеми документами от Джона Файна. Тот, свою очередь, получил её из Москвы, от своего агента, подпольного специалиста по части займов. Тайно скупая облигации на рынках Москвы, этот «специалист» время от времени выуживал из массы облигаций выигрышные и снабжал ими своих хозяев — американскую разведку.

Теперь никто не задумается над тем, откуда у демобилизованного старшины Белограя так много денег. Всем известно, что он выиграл крупную сумму. Маскируясь этим выигрышем, он смело может потратить ещё не менее ста тысяч. Куда? О, Кларку много нужно денег. Тысячи и тысячи ему понадобятся лишь для угощения тех, с кем решил подружиться, расположить к себе. Немало тысяч уйдет и на подкармливание, тайное и явное, тех, кто впоследствии, когда это потребуется, взорвёт тоннели на горной дороге, поднимет на воздух мосты.

И автомашина Кларку необходима не для увеселительных прогулок, а для его тайных дел. Прекрасные дороги прорезали Закарпатье во всех направлениях. Три-четыре часа хорошей езды — и можно быть в самом дальнем уголке области. Под видом прогулки можно помчаться в горы, развернуть на какой-нибудь полянке рацию и отстукать шифром своим хозяевам все важнейшие сведения.

На подъездных путях, в дальнем углу территории депо, под транспортёром угольного склада, стоял на экипировке паровоз, который через час должен был вести за границу состав платформ с харьковскими гусеничными тракторами. Паровоз недавно вышел из ремонта и сиял медью, никелем, алой и белой нитроэмалью. Ветки сирени были прикреплены к дымогарной коробке, ко всем окнам паровозной будки. Огромный букет сирени стоял и на железном столике машиниста.

В эти дни Явор утопал в сирени. Тяжёлые махровые её кисти гнули ветки в городском парке, в скверах, на бульваре. Сирень поднимала свои цветы выше изгородей, нависала над тротуарами, осеняла прохожих. Куда ни посмотришь — всюду она, белая, дымчато-розовая, светлосиреневая, темносиреневая: в верхнем кармане пиджака юноши, в волосах девушки, на ветровом стекле автомобиля, на руле велосипедиста, в окне парикмахерской, на письменном столе профессора и на стеллаже инструментальщика.

Естественно, что паровоз, украшенный сиренью, в яворском депо никому не бросался в глаза.

С цыгаркой в углу рта, в фуражке, лихо сдвинутой на затылок, в новом, но уже замазанном комбинезоне, с чёрными разводами на щеках, сияя глазами, шумный и весёлый, каждому друг и товарищ, Кларк подошёл к паровозу, постучал алюминиевым портсигаром о железные перила лестницы.

В окне паровозной будки показался кудрявый смуглолицый машинист Василий Гойда.

— А, демобилизованная гвардия! Заходи.

Кларк поднялся по крутой лестничке на паровоз, протянул руку механику.

— Так, говоришь, к тебе можно без доклада входить и слесарю третьего разряда? Молодец, не обюрократился. Здорово, Петро!

— Хоть я и не Петро, — откликнулся машинист, — а все ж таки здорово. Василием я до сих пор прозывался. Забыл?

Кларк умышленно называл Василия Гойду Петром, Он, конечно, ничего не делал так, по простому душевному движению, всё у него было рассчитано, заранее продумано.

В самые последние часы Кларк неожиданно узнал, что его случайный вокзальный знакомый, молодой машинист Василий Гойда является достопримечательной фигурой Явора. До своего совершеннолетия он уже прошёл большой путь: несколько лет партизанил. Главное же, что вызвало беспокойство Кларка, — участие Василия Гойды в боях за карпатские хребты в составе той части, где служил Белограй.

Осенью тысяча девятьсот сорок четвёртого года советские войска штурмовали укреплённый горный хребет Яблоницкий и вступили в пределы Закарпатской области. Сотни проводников из местных жителей и партизан нацеливали роты, батальоны и полки на фашистские узлы сопротивления. Василий Гойда, тогда ещё подросток, был в числе проводников. Тёмной ночью он пробрался с русскими сапёрами к Ясинским воротам, запиравшим вход в долину Тиссы, и перерезал подземные кабели, подведённые под огромную скалу, куда было заложено фашистами несколько тонн взрывчатых веществ. Замаскировав следы повреждения, Василий Гойда и его товарищи скрылись.