Пит Эрли - Признания шпиона

Рик усиленно готовился к своему докладу. Он все ещё не догадывался о том, что происходило на самом деле. Уловка Уайзера дала Бюро еще несколько недель, но за это время Рик не сделал ничего подозрительного, и к середине февраля "медведь" Брайант заявил, что дальше откладывать нельзя: Рика и Розарио следует арестовать за шпионаж. Его решение привлечь Розарио к ответственности разожгло горячие споры в министерстве юстиции. Джо Энн Хэррис, помощник генерального прокурора США и заведующая Криминальным управлением министерства не понимала, почему ФБР точит зуб на Розарио. В конце концов, она никогда не встречалась с русскими, не воровала секретных материалов — разве что помогала Рику тратить "кровавые" деньги и подписывала фальшивые отчёты о совместных подоходных налогах. В ответ Брайант и Уайзер привели огромное количество доводов. Однако позже некоторые из людей, работавших над этим делом, тихо намекнут на то, что Розарио погубил ее характер. Долгие месяцы людям Уайзера приходилось слушать, как Розарио читает нотации своему сыну, пилит своего мужа, постоянно ноет и жалуется. В конце концов почти все стали относится к ней с глубоким презрением. Проще говоря, они хотели наказать ее. "Если после прослушивания этих записей нам и стало кого-то жалко в этом семействе, то только Рика Эймса", — позже заявил один сотрудник ФБР.

21 февраля 1994 г., в начале восьмого утра, на автостоянке в полумиле от дома Эймсов собрались около 25 агентов ФБР. В этот праздничный день, День президента, дороги были пусты. Как только Уайзер убедился в том, что все на месте и получили свои задания, он поехал в приёмную министра юстиции США в Александрии, штат Вирджиния, где его дожидался помощник прокурора Марк Дж. Халкоуэр. Вместе они представили федеральному судье, который был специально вызван на работу для встречи с ними, подробные показания, перечислив улики, собранные ФБР против Рика и Розарио. Судья выписал ордера на их арест, обыск дома и банковского сейфа, а также конфискацию "Ягуара" Рика и "Хонды" Розарио.

— О'кей, начинайте, — телефонировал Уайзер на командный спецпост.

Дэн Пэйн из ЦРУ, который ждал сигнала Уайзера, позвонил Дэйвиду Эджеру в Управление. Когда раздался телефонный звонок Эджера, Рик собирался бриться.

— Я только что получил телеграмму, — сказал Эджер. — Насчёт твоей поездки. Возникла проблема. Ты можешь приехать в офис и послать им что-нибудь в ответ?

На следующее утро Рик должен был, наконец, отправиться в долгожданную командировку.

— Мне нужно съездить в офис, — сообщил он Розарио, которая ещё одевалась, — но ненадолго.

Он взглянул на свои наручные часы. Было 9.30 утра. Рик вывел "Ягуар" из гаража и поехал по улице. На перекрёстке он повернул направо, затем, через квартал, снова направо.

Зажигая сигарету, он заметил несущуюся за ним машину с красной "мигалкой" на щитке.

«Я подумал: "Это ещё что такое? — и тут передо мной притормозила другая машина. Неожиданно я все понял. "Кончено", — сказал я себе».

Специальный агент Майк Доннер, автор сценария ареста, и его коллеги — агенты Руди Гьерин и Делл Спрай — выскочили из автомобилей и бросились к Рику, который опускал стекло на дверце своего "Ягуара". Спрай приказал ему выйти из машины, держа руки на виду.

— Вы арестованы за шпионаж, — рявкнул Доннер. В это время Йоланда Ларсон, агент ФБР со знанием испанского, и специальный агент Джон Хосински постучались в парадную дверь особняка Эймсов. Когда служанка впустила их в дом, к ним вышла Розарио.

— Вашего мужа только что арестовали за шпионаж, — сказал Хосински. — вы должны пройти с нами.

Снаружи ожидала команда специалистов, которая должна была сделать в доме обыск и описать имущество.

Когда Рика втолкнули на заднее сиденье машины ФБР, он попытался взять себя в руки. "Думай, — вслух твердил он себе. — Думай, думай".

Рика отвезли на инсценированный командный пост, который Бюро оборудовало в офисе на окраине города. Стены были увешаны фотографиями его и Розарио, снятыми скрытой камерой. Были там и сделанные с помощью аэрофотосъёмки снимки их дома. В углу громоздились ящики с пометкой "Эймс". Бригада Уайзера хотела убедить супругов, что ФБР собрало против них огромное количество улик, и им ничего не остаётся, как во всем признаться. Но Рик не попался на эту удочку. Он отказался отвечать на все вопросы, и ФБР пришлось отвезти его в следственный изолятор Александрии.

Через несколько минут на тот же фальшивый командный пост ввели дрожащую от страха Розарио. Джулия Джонсон, агент ФБР, которая провела несколько месяцев, слушая разговоры Эймсов, полагала, что, если Розарио дадут шанс спасти свою шкуру, она сразу же заложит Рика. Главное — с Розарио нужно было разговаривать с добротой и сочувствием, памятуя о том, что она считает себя умнее всех. Любая попытка запугать Розарио просто приведёт ее в безумную ярость. Послушавшись этого совета, агент Джон Хосински начал ласково расспрашивать Розарио о финансах Рика. Розарио заявила, что ничего о них не знает. Она даже не могла с точностью назвать, сколько он получал в ЦРУ. Хосински поинтересовался, откуда к Рику лились рекой деньги. Розарио упомянула о Роберте из Чикаго. Ни Хосински, ни присутствовавшая при допросе Йоланда Ларсон не опровергали ответы Розарио. Вместо этого они вежливо протыкали в них дырки.

— И вы говорите, что никогда не встречались с этим Робертом из Чикаго? Он никогда не приезжал к вам в гости? Не звонил? Не писал Рику?

Розарио начала путаться в своей собственной лжи. Агенты указали ей на противоречия в ее ответах. Наконец Розарио объявила, что устала от этих игр.

— Рик работает на русских, — выдохнула она.

То, что произошло в течение следующих нескольких часов, остаётся спорным. Позже Розарио будет утверждать, что Хосински и Ларсон солгали ей. «Они твердили: "Для вас самое главное — вернуться к сыну. Как только это закончится, все будет хорошо, вы возвратитесь к нему". И я им поверила! Я решила, что меня отпустят. Помогая им, я не знала, что против меня выдвинут обвинения».

ФБР будет настаивать на том, что его агенты не обещали Розарио никаких благ. Поскольку ни один из допросов не записывался на магнитофон, не осталось никаких свидетельств. Единственное, что сохранилось — это протоколы, которые вели два агента ФБР, но впоследствии они представили их на суд в приглаженном виде. Розарио будет доказывать, что в этих протоколах ее слова искажены: "Он (Хосински) задаёт мне вопросы, но делает это так коварно, что как бы одновременно сам на них отвечает. Потом он записывает свои, а не мои ответы".

Сначала Розарио сообщила агентам, что впервые узнала о том, что Рик — шпион, в 1991 году. Затем она изменила эту дату — в 1992 году. "Он (Хосински) записывает, что это случилось в 1991 году, потому что так ему удобнее — это более ранняя дата. Я говорю ему: "Нет!", и тогда он пишет: "в 1992 году", но при этом подаёт это так, будто я солгала, а не забыла эту дату".