Пит Эрли - Признания шпиона

В середине Марта 1987 года команду Вертефей стал преследовать призрак из недалёкого прошлого. ВМСР объявила, что найдены доказательства повального шпионажа среди охранной службы морских пехотинцев в Москве. Главной уликой, по сообщению ВМСР, послужило признание капрала морской пехоты Арнольда Брэйси, который служил в Москве вместе с Лоунтри и получил дисциплинарное взыскание за связь с советской женщиной. Брэйси признался ВМСР, что по ночам пропускал офицеров КГБ на территорию посольства США. Не прошло и нескольких дней, как ВМСР арестовала ряд других морских пехотинцев по обвинению в содействии КГБ, сотрудники которого с их помощью проникали в посольство под покровом ночи, чтобы сфотографировать документ и установить "жучки" в узле связи, где находились важнейшие шифровальные машины посольства.

Обвинения ВМСР послужили толчком к международному скандалу. Посольству в Москве было приказано прекратить передачу секретной информации по линиям связи и перестать использовать все компьютерные терминалы, электрические и даже механические печатные машинки т опасений, что в них могли быть установлены "жучки". Сотрудникам посольства приходилось разговаривать шёпотом и писать свои отчёты от руки. Всю корреспонденцию из Советского Союза отравляли с курьерами. Госдепартамент потратил 30 млн. долларов на замену сложного коммуникационного оборудования и усиление безопасности посольства. Министр обороны Каспар Уэйнбергер сравнил скандал в Москве с захватом посольства США в Тегеране. "мы очень, очень расстроены. Это серьёзнейший провал", — заявил он. Впервые в истории была заменена вся охранная служба морской пехоты в составе 28 человек. Президент Рональд Рейган, выступивший перед представителями средств массовой информации со специальным заявлением, осудил спецслужбы за нарушение норм безопасности и сказал, что давно подозревает КГБ в размещении подслушивающих устройств в злосчастном новом здании посольства США, которое все ещё строилось в Москве. В апреле 1987 года в Москву был отправлен специально оборудованный в автомашине узел связи, чтобы государственный секретарь Джордж П. Шульц мог спокойно отсылать в Белый дом отчёты о ходе напряжённых затяжных переговоров о ядерных ракетах средней дальности. На пресс-конференции Шульц пожаловался: "мы, в отличие от них, не врывались в их посольство. Они вторглись на нашу суверенную территорию, и нам это чертовски неприятно".

Между тем адвокаты обвиняемых морских пехотинцев заявили, что все расследование ВМСР было элементарным мошенничеством. По их словам, чрезмерно ревностные следователи ВМСР сфабриковали улики, подтасовали факты и запугали молодых пехотинцев.

Вертефей и ее спецгруппа не знали, что и думать. Дело принимало неожиданный оборот. Если верить ВМСР, Лоунтри и другие пехотинцы могли оказаться виновниками потерь 1985 года.

— Мы предположили, что они могли впустить технических специалистов КГБ в наиболее уязвимые отделы посольства, включая и резидентуру ЦРУ, — сказала Вертефей.

Отложив все остальные варианты, которые прорабатывались до этого, спецгруппа начала выяснять, действительно ли Лоунтри, Брэйси и другие охранники могли быть виновны в преступлениях, которые им приписывала ВМСР. Дэниэл Нескьюр возглавил это расследование, изучая вахтенные журналы, где были указаны дежурные посты Лоунтри и Брэйси.

Посреди всей этой суматохи Пол Редмонд призвал на помощь Сэнди Граймс.

— Вы возненавидите меня за это задание, — предупредил он, — но мне нужно, чтобы вы составили опись всей документации, хранящейся в московской резидентуре ЦРУ, до последнего клочка бумаги. Придётся предположить худшее. Если КГБ действительно пробрался в посольство, мы должны знать, что он там нашёл.

Граймс взяла в помощницы Диану Уортен.

Граймс потребуются месяцы, чтобы собрать, скопировать и инвентаризировать более 60 тысяч страниц телеграмм, донесений и других секретных документов, которые сотрудники Управления нашли в папках, на столах и полках московской резидентуры. Прочитать, подшить и описать все эти материалы было задачей не из легких. Однажды, когда Граймс сортировала кипу разведывательных донесений, в кабинет вошла Уортен в ярком итальянском шарфе.

— Откуда у тебя этот хорошенький шарфик? — поинтересовалась Граймс.

— Это подарок Рика с Розарио, — ответила Уортен. — Розарио попросила меня отправить в Рим упаковки витаминов и в знак благодарности прислала несколько шарфиков.

— Ты шутишь! — воскликнула Граймс. — Это же шарф от Сальваторе Феррагамо. Он, наверное, стоит несколько сотен долларов.

Женщины были поражены. Рик никогда не отличался щедростью.

— Может, мне тоже начать посылать Розарио витамины? — пошутила Граймс.

Пока спецгруппа занималась нашумевшим делом морских пехотинцев, а Граймс с Уорген разбирали горы посольских бумаг, Управление узнало об аресте ещё двух шпионов. КГБ снова постарался сохранить аресты в тайне. Владимир Поташов, агент по кличке Мидиум, был задержан в июле 1986 года. Он работал в Институте США и Канады и сотрудничал с ЦРУ с 1981 года. Тогдашний министр обороны Гарольд Браун был немало удивлён, когда на переговорах по стратегическим вооружениям Поташов попросил его устроить ему частную встречу с офицером ЦРУ. Это был первый случай в истории Управления, когда министр обороны завербовал советского шпиона. До Управления также дошли слухи об аресте Владимира Пигузова, известного под кодовым именем Джоггер. Он был завербован в 70-е годы в Индонезии, но с тех пор, как в 1979 году вернулся в Москву, ЦРУ потеряло с ним связь. Его арест удивил Управление. Теперь стало ясно, что КГБ арестовывал как "новичков", проработавших всего восемь месяцев, так и тех, кто сотрудничал с ЦРУ восемь лет назад.

Аресты Поташова и Пигузова расширили список рассекреченных агентов до 12 человек. Вертефей уже была знакома с делами всех разоблачённых шпионов, но остальным членам ее группы приходилось изучать новое дело после каждого ареста. Они должны были узнать как можно больше о каждом агенте, его семье, работе, продвижении по службе и причинах шпионажа. Все дела были досконально изучены. У каждого было своё "лицо".

Одна из любопытных особенностей работы заключалась в том, что деятельность ЦРУ и КГБ часто как бы зеркально повторялась. При каждом аресте шпиона ЦРУ Вертефей и ее спецгруппа принимались за новое дело, прекрасно зная, что их противники из пятого отдела "К" тоже его изучают, но с совершенно другой стороны. ЦРУ пыталось выяснить, почему шпион был разоблачён. КГБ оценивал ущерб, причинённый шпионом. Спецгруппа знала, что кэгэбешникам придётся изрядно попотеть над делом Пигузова. Своё последнее задание он выполнял в академии, где готовят разведчиков-офицеров КГБ (аналоге Фермы ЦРУ). Там он имел доступ к документам, содержавшим настоящие имена всех новых сотрудников КГБ и подробные психологические портреты двух поколений офицеров госбезопасности. Обычно КГБ удавалось выбивать из пойманных шпионов подробные признания. И все же советским следователям придётся гадать, насколько правдиво утверждение Пигузова о том, что с 1979 года он прекратил сотрудничество с ЦРУ.