Джеймс Грейди - Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник)

– Какая досада, – ответил пожилой джентльмен. Голос его доносился до Кевина практически без помех. – Здесь, в Вашингтоне, очень красиво. Мы с Карлом вчера прогулялись по Национальному парку. Туристов просто толпы, но даже они не могут отравить удовольствие от цветов, от зеленеющей травы, от распускающихся вишен. Очень славно.

– Не сомневаюсь, сэр.

– Ну да ладно, хватит о приятном. Из твоего доклада я понял, что Роза встречался со связным. Есть на него что-нибудь?

– Да, сэр. Хотя обычным агентом его не назовешь. Его зовут Вудворд, Чарльз Вудворд. Живет один в Сисеро, в дешевой квартире, работает в магазине электроники в пригороде, практически ни с кем не общается. Не женат, близких друзей тоже нет, так что и расспрашивать толком некого. Само собой, мы стараемся не выказывать своего интереса. Такой классический случай городского отшельника.

На него ни у кого ничего нет – ни у ФБР, ни у налоговой, ни у полиции. Происхождение здешнее, ничего предосудительного, за границей не бывал, никаких подозрительных доходов. Настолько чист, что практически невидим.

В трубке несколько секунд молчали: пожилой джентльмен думал.

– Как интересно, Кевин, мой мальчик, – произнес он наконец. – Очень интересно. Вы уверены, что Роза общался с Вудвордом?

– Да, сэр. Нам не удалось подобраться к ним близко: они по большей части держались на открытых местах, откуда хорошо просматривались окрестности, но тем не менее в относительно людных местах, чтобы при необходимости смешаться с толпой. У нас в одной из групп наблюдения пожилая дама, и ей удалось провести некоторое время в открытом кафе, где они перекусывали. У нее в сумочке спрятана миниатюрная кинокамера, и она отсняла довольно качественную пленку. Я уже отослал ее в Лэнгли – пусть наши специалисты попробуют почитать по губам. Правда, не думаю, что они многого добьются. Жаль, у нее не оказалось микрофона направленного действия, но мы боялись, что он будет слишком заметен. И потом, – не без сожаления добавил Кевин, – ребята из ФБР отнеслись к этой затее без энтузиазма. Но против фильма не возражали – на случай, если потребуются доказательства на суде.

– Да, – задумчиво согласился пожилой джентльмен. – Если дойдет до суда над Вудвордом, это может оказаться кстати. Знаешь, Кевин, мой мальчик, судя по твоему описанию, этот Вудворд либо великолепный притворщик, чрезвычайно ценный агент, которого приберегали для особо важных дел, либо же полное ничтожество и его завербовали в качестве расходного материала. В любом другом случае он не мог бы оставаться настолько чистым.

– Возможно, вы правы.

– Да, – пробормотал пожилой джентльмен. – Возможно. Очень важно знать такие вещи. В старые добрые времена, до всей казенщины, введенной после дел Эллсберга и Стретсхоума, все это решалось проще пареной репы. Да и сейчас так можно было бы, если бы над нами не висело столько агентств, которым просто не терпится уличить «С» и ЦРУ в чем-нибудь противозаконном. Раньше никто не запрещал, как это нынче называется, «скрытного проникновения» – если все проделывалось быстро и чисто. Войти, оглядеться в квартире Вудворда – чтобы увидеть, как он живет, не оставил ли чего-нибудь, достойного внимания. Опять-таки когда Вудворд ничего подобного не ждет – скажем, днем, пока он на работе.

Однако же, разумеется, предпринимать это теперь нельзя. Если нас поймают на этом, все остальные поднимут такой шум… хотя голову даю на отсечение, сами они поступили бы на нашем месте точно так же. Ведь если бы они там что-нибудь нашли, это дало бы им преимущество перед конкурентами и все такое. Ах, Кевин, мальчик, придется нам довольствоваться тем, что есть.

Кевин ухмыльнулся:

– Очень хорошо, сэр, придется. Больше ничего не слышно?

– Нет, мой мальчик, больше ничего не припомню. Кондор вернулся в Штаты. Его маленькая поездка в Канаду не дала ровным счетом никаких результатов, как я и ожидал. Но он продолжает свои опросы. Не думаю, чтобы он что-нибудь нашел. Он говорит, у него пока нет никаких мыслей насчет того, что успели узнать вы, но мы будем держать его в курсе. Никогда не знаешь, что вдруг придет в его ученую голову. В конце концов, вся его ценность заключается в не испорченном тренировками воображении. Нам никак нельзя растратить его напрасно. Может, из этого ничего не выйдет, но как знать, как знать?

– Разумеется, сэр, – поддакнул Кевин, – разумеется. С вашего позволения, если у вас все, я бы занялся текущими делами. Я свяжусь с вами завтра.

– Буду ждать звонка, Кевин, мой мальчик, – мягко ответил пожилой джентльмен. – С нетерпением.

Карл повесил трубку одновременно с пожилым джентльменом и почтительно подождал, пока тот повернется в его сторону.

– Полагаете, он понял, сэр?

– Разумеется, Карл, еще бы не понял. Конечно, мы отдадим строжайший приказ, запрещающий нашим коллегам проявлять избыточную активность. Равно как и ему. Так или иначе, – тут пожилой джентльмен расплылся в довольной улыбке, – я думаю, что Кевин разберется с этим маленьким дельцем наиболее эффективным способом. Наиэффективнейшим.

Время утратило для Серова всякое значение. Начальник отдела КГБ сидел за своим столом в московском кабинете, пытаясь заставить свои уставшие мозги работать. Время от времени, примерно раз в месяц, объем работы и бумаг, требующих его внимания, достигал грандиозных размеров, угрожая погрести его под завалом. Обычно Серов заранее чувствовал приближение этого катаклизма; в такие дни он говорил своей жене, чтобы не ждала его с работы в обычное время. Жена Серова не лезла с расспросами и не ожидала, что он так вот и выложит ей свой рабочий график. За годы совместной жизни она свыклась с образом жизни мужа, но все равно не могла не волноваться, когда он застревал на работе. Она вообще не осмеливалась задавать ему вопросы, касающиеся работы, да и, наверное, не хотела ничего знать. Она лишь робко улыбалась, когда муж в очередной раз предупреждал ее о своем вероятном отсутствии.

Серов не виделся с женой уже несколько дней. Когда дел становилось невпроворот – как сейчас, с неприятностями в Бейруте, неожиданным инфарктом старого парижского резидента, не говоря уж о «Гамаюне», – Серов и ел, и спал прямо в своем кабинете. Он не смотрел на часы, целиком полагаясь на своих ординарцев. Разумеется, подобные авралы утомляли его, но – странное дело! – раздражали гораздо меньше, чем повседневная рутина. По крайней мере, кризис, понимал он, рано или поздно минует. Может, к лучшему, может, к худшему, может, даже принесет ему смерть, но когда минует, это уже наверняка. А вот повседневная жизнь… никогда не знаешь, что принесет следующий час или когда эта тягомотина закончится.

Когда в его кабинет быстрым шагом вошел Рыжов, Серов удивился, но не испугался. Он решил, что знает причину прихода начальника.