Джейк Саймонс - С чистого листа

— Не всякая роскошь бросается в глаза. Высшая форма роскоши всегда незаметна. Слушай внимательно, повторять не буду. Я возьму на себя все твои расходы. Я буду каждый месяц класть по десять тысяч фунтов на счет, который ты укажешь. И у тебя будет защита от этих поляков.

— Очень она мне нужна.

— Конечно. Очень она тебе нужна.

— Иди к черту.

Наступила пауза. Закончилась одна песня, и в интервале перед началом следующей стало слышно, как по крыше стучит дождь. Внедорожник крейсировал по залитым водой улицам Лондона, медленно пожирая дорогу, как мифический зверь. Либерти мягко кивала в такт музыке, тянула перно через соломинку и смотрела из окна на дождь. Юзи потушил сигарету. Потом налил себе вторую рюмку водки и выпил.

— Почему ты решила, что я соглашусь? — спросил он наконец.

— О чем ты?

— Я не знаю, кто ты, черт побери, такая. Ты посылаешь за мной в клуб четырех горилл. И хочешь, чтобы я с тобой работал, хотя мы даже не встречались. Что-то здесь не вяжется, милочка.

— Мне не о чем беспокоиться, — сказала Либерти. — Ты нигде не получишь столько, сколько буду платить я. Как правило, это располагает к порядочности в отношениях. И, как уже было сказано, я видела твое досье. Мы одинаковые.

— Ты не ответила на вопрос. Почему ты решила, что я соглашусь?

Либерти подалась ближе.

— Причин две. Первая — тебе нечего терять. Вторая — ты можешь бесконечно много получить.

— Что же, ты ошиблась, — сказал Юзи. — Я работаю на себя и больше ни на кого. Удивительно, что твои контакты в ЦРУ об этом не упомянули. В любом случае, если мое правительство узнает, что я работаю с бывшим оперативным сотрудником ЦРУ, мне так мозги вправят, что мало не покажется.

— Не вправят. Ты на них больше не работаешь, забыл? А я больше не церэушница. В любом случае Америка с Израилем друзья.

— Ты так думаешь? — язвительно спросил Юзи.

Они встретились взглядами, оценивая друг друга. Наконец Либерти заговорила.

— Хорошо, — сказала она. — Выпьешь еще?

— Налей последнюю на дорожку и вези меня обратно в клуб, — сказал Юзи. — Ты и так сегодня отняла у меня достаточно времени.

Через полчаса Юзи стоял один на вымытом дождем тротуаре, сунув правую руку под мышку, к рукояти «глока», и наблюдал, как внедорожник с ревом уносится в темноту. В левой руке он держал визитную карточку, на которой не было ничего, кроме мобильного номера, отпечатанного черными цифрами по центру. Юзи не собирался по нему звонить. Положив карточку в карман, он спрятался под навес и стал ждать, пока стихнет дождь. Потом вернулся в клуб.

Следующим утром Юзи проснулся от кошмара, которого не мог вспомнить. Во рту пересохло, язык казался бруском пробкового дерева. Какое-то время он шепотом разговаривал с Колем. Как обычно, получил указание верить в себя. Он выкурил косяк, принял две таблетки аспирина и запил их большим стаканом соленой воды с лимоном — средство от похмелья, рецепт которого он вывез из России. Потом, опаздывая на работу, сел на автобус до Хендона.

Все утро у него не шла из головы Либерти. В ее словах была железная логика. Они с ней в самом деле одинаковые. Юзи понимал, что станет важным звеном в бизнесе Либерти, что будет расти. Но работа с партнером всегда означает неопределенность, а неопределенность всегда означает опасность, особенно если нет организации, на которую можно опереться. И если его поймают на отношениях с бывшей оперативницей ЦРУ, его кони — или то, что от них осталось, — ничего не смогут сделать. Все знали, как ревностно Бюро оберегает свои активы и секретную информацию и на какие крайности готово идти, чтобы их защитить. Юзи видел такое раньше. С ним будет покончено. Вот о чем он думал, сидя в будке и время от времени поднимая шлагбаум для учителей, родителей или опекунов. Но была и другая причина не связываться с Либерти, причина, которую подсказывало нутро. Ее железной логике немного недоставало изъянов, а ее появлению в его жизни — естественности. Возможно, это просто паранойя; возможно, Авнери прав, и он в самом деле страдает шпиономанией. Но все это казалось чересчур хорошо спланированным. «Верь в себя, Юзи, — подумал он. — Не забывай, кто ты. Верь».

В двери будки постучали. В окне просматривался силуэт школьницы. Юзи открыл.

— Ты ждал меня, — сказала Галь.

— Я тебя не узнал. Что ты сделала с волосами?

— Покрасила. Слыхал про такое?

Галь протиснулась мимо Юзи в будку. Он закрыл за ней дверь. Теперь ее волосы стали черными как смоль и падали на лоб. Глаза от этого казались яркими, как сапфиры. На запястье красовалась связка черных браслетов. Они тоже были новыми.

— Нашел мой айфон? — спросила Галь.

Ворот ее рубашки опять оттягивался рюкзаком. Опять полоска нижнего белья. Опять аккуратная припухлость груди, но теперь на коже было фломастером нарисовано сердечко.

— Что это?

— Я подумываю сделать татуировку, — сказала Галь. — Обновляю себя, пока родители в Израиле. — Она приспустила рубашку, оголив грудь до того места, где бронзовая кожа переходила в белую. Опять к паху побежал электрический ток. Галь показала на рисованное сердечко: — Как тебе?

— Обновляешь себя?

— Ага. Время от времени нужно об этом думать.

Юзи пожал плечами, ожидая вопроса, который она не сможет не задать.

— Ну что, принес?

— Нет, забыл, — ответил Юзи.

— Как это — забыл? Забыл, что я видела тебя с наркотиками на территории школы? Или забыл выполнить свою часть уговора?

— Ты в курсе, что ты несешь полный бред? — сказал он, чтобы потянуть время.

— Дай мне мою травку.

— Хорошо, малышка. Хорошо. Принесу завтра.

— Где ты живешь?

— В Килберне. [6] Килберн — территория на северо-западе Лондона, на стыке городских округов Брент, Кэмден и Вестминстер.

— О’кей. Съездим туда после школы, ладно? Заберем травку.

— У меня нет машины.

— У меня есть.

Галь наградила его испепеляющим взглядом и направилась к двери.

— Три тридцать.

Презрительно фыркнув, она повернулась и вышла.

Зазвонил телефон. Это был Авнери. Услышав его голос, Юзи повесил трубку. Ему нужно было подумать. Он проверил, работает ли передатчик, перешел дорогу и закурил. От никотина он ловил кайф, успокаивался. За первой сигаретой последовала вторая. Потом он вернулся в будку. Открыв дверь, он опять услышал телефонный звонок.

— Послушай, Авнери… — на другом конце уже повесили трубку.

До вечера Юзи пробыл наедине со своими мыслями. Он раздумывал о том, как эффективно Бюро превращает отзывчивых рекрутов-идеалистов в хладнокровных, своекорыстных оперативников. Он вспоминал занятия по «социометрии», на которых поощрялось, если студенты выходили и перед всей аудиторией оценивали товарищей по учебе, грубо и откровенно, не стесняясь в выражениях. Бывало, у людей сдавали нервы, и вспыхивали драки. Тогда это казалось просто очередным испытанием. Только позднее Юзи понял, как Бюро переплавляло его характер и характеры тех, кто его окружал. Мало-помалу рекруты начинали отвечать на давление, сбиваясь в альянсы и банды. Они стали закладывать и перезакладывать друг друга. Всякое понятие о доверии навсегда стиралось из их психики; путь назад, к былой чистоте, объединявшей их со всеми остальными, закрывался безвозвратно.