Лев Василевский - Испанская хроника Григория Грандэ

— Мы слушаем тебя, — сказал Мера, раскуривая большую сигару.

— После упорного боя мы взяли Брунете, — начал я, сдерживая волнение.

— Слыхали об этом, — вставил он.

— Мы несем большие потери… Противник подбрасывает подкрепления и с часу на час должен перейти в контрнаступление…

— Это вам точно известно?

— Да, точно. Именно поэтому нам сейчас и нужна ваша помощь. — Я сделал паузу, в который раз удивляясь, что, получив приказ командующего Мадридским фронтом о наступлении, Мера и не думал его выполнять, а нам приходится его уговаривать вступить в бой.

— Так… — неопределенно пробурчал Мера в ответ на мои слова. — Хм! Значит, мы должны развить успех?

— Ваша дивизия боеспособна, она хорошо вооружена, — продолжал я, намекая на то, что совсем недавно 14-я дивизия получила оружие, доставленное из Советского Союза.

— Говоришь, хорошо вооружены? Не мы одни получили новое оружие… Да и получили далеко не в первую очередь. Без оружия не воюют. Правильно я говорю? — проговорил Мера под одобрительные кивки сидевших за столом.

Я не знал, как все же повернуть разговор в нужное русло, добиться своего от этого демагога. Я пытался представить себе, как бы действовал в такой обстановке Сыроежкин, как разговаривал бы с анархистами. Наверное, он принял бы приглашение отобедать, спокойно сел за стол и своей обаятельной манерой разговаривать, непосредственностью и всем своим видом, внушавшим каждому уважение и веру в его слова, смог бы получить от этого анархистского вожака необходимое.

Но Сыроежкнна рядом со мной не было.

— Что же мне сообщить генералу Вальтеру? — сдавленным голосом спросил я.

— О чем?

— Когда ваша дивизия перейдет в наступление?

— Это не так просто, как вам там кажется, пробормотал Мера.

— Против вас стоят всего два марокканских табора и один батальон иностранного легиона…

— Кто знает? Может быть, и больше, — небрежно бросил Мера.

— Тогда нужно немедленно организовать разведку для захвата пленных, — продолжил я.

— Пленные мавры не очень разговорчивы…

— А у вас уже были пленные мавры?

На этот вопрос я не получил ответа. Горечь все больше захлестывала меня. От волнения, усталости и, должно быть, от голода я испытывал легкое головокружение. Все это мешало мне спокойно вести разговор с этим скользким человеком. Выждав несколько минут, я продолжал;

— В соответствии с приказом командования фронта ваша дивизия должна была начать наступление еще три дня тому назад, — выпалил я.

— Откуда ты это взял?

— Мне известен приказ генерала Миахи.

— Кто ты такой, что явился сюда проверять, как мы выполняем приказы! — грозно прорычал Мера. Ты приехал командовать нами? Не туда приехал. Мы вольные анархисты и командовать собой никому не позволим!

Что было делать? Я был на грани отчаяния.

Он неожиданно поднялся из-за стола, за ним поднялись остальные, бросая на меня злобные взгляды. Сделав несколько шагов к двери, Мера так резко повернулся, что шедший за ним анархист едва не наткнулся на него. С яростью глядя на меня, он заговорил.

— Говоришь, боевая дивизия, боевой дух! Врешь! Все врешь! Я знаю, у вас говорят, что у анархистов нет побед на фронте. А знаешь ли ты, что без нас невозможна победа революции в Испании?

Его душила злоба. Затронутый вопрос был самым больным для анархистов.

— Победы будут! Будут победы! Вы еще в этом убедитесь! — кричал он. Мы не участвуем в правительстве, но дали согласие на создание регулярной армии. Я тоже за регулярную армию, хотя она и против моих анархистских убеждений и взглядов… Я, я был самым близким другом Дурутти! [21] Буэнавентура Дурутти — один из лидеров Федерации анархистов Иберии, выступал за сотрудничество с коммунистами, понимая, что предлагаемая КПИ программа борьбы с фашизмом может привести к победе; был убит анархистами. — задыхаясь, выкрикнул он.

— Я знаю об этом. Мы уважаем Дурутти, — пытаясь его успокоить, вставил я.

— Знаешь? Ни черта ты не знаешь! — опять заорал он, — Мы воюем вместе с коммунистами, социалистами и другими партиями против Франко, несмотря на наши политические разногласия. Потом, потом, после победы, мы поговорим обо всем!..

Это было довольно откровенно и многозначительно сказано. Для этого многозначительного «потом» анархисты и берегли свои части и полученное оружие, чтобы в удобный момент, после побед над мятежниками, захватить власть в стране.

Мера продолжал зло смотреть на меня, тяжело переводя дух. Воспользовавшись этим, я попытался вернуть его к цели своего приезда.

— Опасность угрожает всему Мадридскому фронту, — начал я. — А это значит, что угроза существует и для вашей дивизии. Надо немедленно действовать, иначе будет поздно. Товарищ Мера, поймите, поймите же! — чуть не с мольбой проговорил я.

Не знаю, подействовал ли на него мой тон или он уже успокоился и понял, что должен дать ответ, но, отвернувшись от меня, он бросил в сторону:

— Сегодня я еще ничего решить не могу. Сейчас поеду на передовую… Ты можешь остаться у нас до моего возвращения.

— Не могу ли я сопровождать вас?

— Нет!.. У меня нет места в машине…

— Я могу поехать на своей следом за вами.

— Вот и оставайся с ней здесь! Я сказал все!

При этом он вновь зло посмотрел на меня и быстро вышел. За ним — все остальные, бросая злобные взгляды на меня и досадливые на остывавшую баранину.

Я оглянулся. В нескольких шагах от меня стоял встретивший меня капитан. Он холодно улыбался и, показал на стол, церемонно сказал:

— Сеньор майор, может быть, мы с вами все же пообедаем? Уж это, наверно, ничего не изменит.

Молча сев за стол, я быстро поел и сказал, что хочу проведать своих людей, оставшихся в саду с машиной.

— Они уже пообедали. Я побеспокоился об этом.

— Большое вам спасибо, — искренне сказал я, готовый многое простить этому анархисту за небольшую заботу о моих измученных товарищах.

Мы вышли в сад. Было время сиесты [22] Сиеста — послеобеденный отдых в Испании. , свято соблюдаемой в этой бездеятельной дивизии. Всюду под деревьями спали сытые солдаты. Я написал записку и приказал Табе и Пиненту немедленно отвезти ее Грнше Грандэ и как можно быстрей вернуться обратно. Когда моя машина ушла, капитан спросил, не хотел я присутствовать на занятиях по тактике.

— На какую тему занятия? — спросил я.

— О тактике Махно.

— Какого Махно? — не сразу сообразив, в чем дело, спросил я.

— Это же ваш известный анархист. У него была своя армия. Одно время он воевал в союзе с Красной Армией против русских генералов.

— А потом? — задал я ему вопрос.

— Что потом?

— Вы сказали, что одно время он воевал вместе Красной Армией. Вот я и спрашиваю, что было потом, после того, как этого союза не стало?