Роберт Ладлэм - Уик-энд Остермана

— Покоя, наверное... покоя, надежной крыши над головой, обычных человеческих благ... Такой ответ ты ожидал услышать?

— Я не о том. Все это у тебя есть, сейчас по крайней мере.

— Тогда я тебя не понимаю...

— Тебе никогда не приходило в голову, что ты уже давно лишен возможности выбирать? Что ты не живешь, а лишь выполняешь определенные функции?

— По-моему, это естественно. Я с этим не спорю.

— Ты и не сможешь спорить. Система не позволит тебе... Ты умеешь что-то делать, ты этому научился и обречен заниматься этим до конца своих дней. И спорить тут бесполезно.

— Из меня не получился бы физик-ядерщик, а ты не годишься в нейрохирурги, — пожал плечами Таннер.

— Конечно, все относительно. Но то, что я говорю, не просто фантазии. Всеми нами управляют силы, которые мы сами не способны контролировать. Мы достигли того возраста, когда человек становится профессионалом, но в этом есть и дурное предзнаменование. Мы живем и работаем внутри заданного нам круга; нам не дано переступить черту, даже оглянуться... А ты, боюсь, связан еще больше, чем я. У меня, по крайней мере, есть возможность выбрать, на какую тему писать очередную мыльную оперу, но все-таки всего лишь мыльную оперу и ничего больше... Мы задыхаемся.

— Я — нет. Мне не на что пожаловаться. Меня в моем положении все устраивает.

— Но у тебя же нет крепких тылов! У тебя ничего нет! И не пытайся возражать мне. Ты даже еще не расплатился за это... — Остерман сделал выразительный жест рукой, указывая на бассейн, дом и двор Таннера.

— Возможно, если речь идет о деньгах, ты прав. Но, по-моему, все мы в таком положении...

Остерман придвинул к себе стул и опустился на него. Внимательно глядя в глаза Таннеру, он мягко заговорил:

— Выход есть. Я с радостью помогу тебе. — Он помолчал немного, словно подыскивая нужные слова, затем снова заговорил: — Джонни... — Остерман отшвырнул сигарету и опять надолго замолчал. Таннер испугался, что Берни так и не решится начать.

— Я слушаю. Продолжай.

— Прежде мне нужны определенные... гарантии. Это очень важно. — Остерман теперь говорил торопливо, словно боялся не успеть.

И вдруг в одном из окон вспыхнул свет. Они оба резко повернули головы. Это была спальня маленькой Дженет.

— Что это? — с тревогой спросил Берни.

— Дженет. Это ее комната. Нам наконец удалось добиться, чтобы она включала свет, когда идет в ванную. Иначе она сбивает все стоящие на пути предметы, а мы все еще полчаса не можем за... — Он не договорил. Воздух прорезал леденящий душу крик. Кричал ребенок.

Таннер вскочил на ноги и рванулся к дому. Крик не стихал. В трех других окнах тоже вспыхнул свет. Берни Остерман почти догнал Таннера у спальни девочки. Они появились здесь первыми. Элис и Лейла еще только выходили из своих комнат.

Джон изо всех сил ударил в дверь плечом, забыв о дверной ручке. Дверь распахнулась, и четверо взрослых вбежали в комнату.

Девочка стояла босиком в центре комнаты и истошно кричала.

Ее любимый щенок лежал в большой луже крови. Голова была отделена от туловища.

Джон Таннер схватил на руки дочь и выскочил с ней в коридор. Сознанием завладело ужасное зрелище обезглавленного трупа в роще и щенка с отрезанной головой в комнате дочери.

«Обезглавленное тело значит террор» — так говорил один из агентов Фоссета в мотеле Ховарда Джонсона.

Он должен взять себя в руки. Должен.

Таннер не помнил, как отдал дочь Элис. И только теперь он увидел, что Элис качает дочь на руках, тихо шепча ей какие-то слова на ухо, а в нескольких футах от него плачет Реймонд, уткнувшись в грудь Берни Остермана. И вдруг он отчетливо услышал слова Лейлы:

— Я возьму Дженет, Эли. Иди к Джонни. Таннер злобно крикнул:

— Если ты до нее дотронешься, я убью тебя! Ты слышишь, убью!

— Джон! — в ужасе воскликнула Элис. — Что ты несешь!

— Она же была рядом! Всего в нескольких шагах! Ты что, не понимаешь? Она была совсем рядом!

Остерман бросился на Таннера и, отбросив его к стене, сильно ударил по щеке.

— Эту собаку убили несколько часов тому назад! Опомнись! Несколько часов назад? Не может быть! Это произошло только что. Загорелся свет, и щенку отрубили голову. А Лейла была рядом. Всего в нескольких шагах. Берни ладонями сжал ему виски.

— Мне пришлось ударить тебя. Прости. У тебя начиналась истерика. Успокойся. Возьми себя в руки. Это ужасно... просто ужасно, я знаю. У меня тоже есть дочь.

Таннер попытался сосредоточиться. Он обвел глазами холл. Все смотрели на него, даже Реймонд, который все еще всхлипывал, прислонившись к косяку своей двери.

Джон высвободился из рук Остермана.

— В доме кто-нибудь есть? — Таннер не смог сдержаться, его тревожил вопрос: «Где были люди Фоссета? Где они были?»

— О ком ты, дорогой? — Элис обняла его за плечи, словно боясь, что он упадет.

— Значит, никого, — еле слышно проговорил он.

— Мы здесь. И сейчас позвоним в полицию. Прямо сейчас! — Берни положил руку Таннера на перила лестницы и потянул его вниз.

«Что задумал Берни? Он же из „Омеги“. И жена его из „Омеги“. Зачем же им нужно звонить в полицию?» — лихорадочно соображал Таннер.

— В полицию? Ты хочешь вызвать полицию?

— Разумеется, если кто-то пошутил, то более отвратительной шутки я в жизни не видел. Я хочу, чтобы приехала полиция. А ты против?

— Нет. Конечно, надо позвонить.

Они вернулись в гостиную, и Остерман скомандовал:

— Эли, быстро звони в полицию. Если не знаешь номера, спроси на телефонной станции. — Он повернулся и вышел на кухню.

«Где были люди Фоссета?»

Элис сняла трубку. Но через мгновение стало ясно, что звонить никуда не надо.

Луч фонаря скользнул по стеклам и заплясал на стене гостиной. Это наконец прибыли люди Фоссета.

Раздался звонок в парадную дверь, и Таннер, резко вскочив с дивана, бросился в холл.

— ...Мы услышали крики и увидели, как загорелся свет в окнах. Что-то случилось?

— Вы, как обычно, немного опоздали! — тихо произнес Таннер. — Входите. «Омега» уже побывала здесь.

— Успокойтесь. — Дженкинс вошел в холл. За ним показался Макдермотт.

Из кухни вышел Остерман.

— Господи! Быстро вы, однако...

— Ночной патруль, сэр, — пояснил Дженкинс. — Мы увидели, что в доме зажегся свет и поднялась суматоха. В ночные часы такое случается редко.

— Вы очень оперативны, спасибо...

— Да, сэр. — Дженкинс кивнул и, не дослушав, прошен в гостиную. — Что случилось, мистер Таннер? Вы можете рассказать нам здесь или предпочтете поговорить наедине?

— Здесь нет никаких секретов, — вмешался Остерман, не дав Таннеру раскрыть рта. — Наверху, в первой спальне, справа по коридору, лежит щенок. Он мертв.

— Да? — Дженкинс удивленно поднял брови и повернулся к Таннеру.