Арсений Замостьянов - Майор Пронин против врагов народа

Пронин систематизировал информацию, которую за эти дни смог выудить из дипломатических и агентурных источников. Никакого компромата досье на Малля в себе не содержало. Связей в СССР он не имел, его знакомые в Европе вроде бы находились под контролем, и ничто не предвещало их участия в возможной диверсионной деятельности. Московский дипкорпус капиталистических стран также был под наблюдением уже почти месяц. Подозрительных или открыто враждебных контактов и действий выявлено не было. Но было и одно исключение – адвокат Потоцкий. Пронин и раньше слыхал эту фамилию. Еще до войны, когда Потоцкий был студентом Московского университета, любимцем Андрея Януарьевича Вышинского. В лубянских кругах его называли просто: Человек из Замоскворечья. Чем он был знаменит? Да просто никто другой в Москве не позволял себе столь открытых контактов с иностранцами. Дмитрий Василич Потоцкий принимал в своем кабинете то итальянского профессора, то негоцианта с Ближнего Востока. И это ему сходило с рук! На карандаш его взяли давно, но крупных неприятностей у этого замоскворецкого романтика не бывало. Пронин присутствовал на одном совещании у Берии, когда Меркулов рассказывал, что его сын в начале тридцатых учился в одном классе с Потоцким в школе на улице Серафимовича. Уже тогда Потоцкий вел странную переписку с зарубежными деятелями левого движения. Попробовал бы он переписываться с «правыми»! Меркулов предложил вызвать Потоцкого для беседы, но Лаврентий Палыч нахмурил брови: «Человек из Замоскворечья должен остаться в Замоскворечье!» И вот оказалось, что этот Потоцкий переписывался и с Маллем. Копии писем Пронин прочитал. Ничего особенного в них не было – светские разговоры о Моцарте, о пианистке Юдиной, о дирижере Мравинском да вполне патриотические рассуждения о победах Красной армии. И все же… Этот Потоцкий наверняка будет крутиться возле Малля.

Один молодой адвокат – как это мало для досье… Но Пронин, несмотря на кажущуюся безобидность Малля, чувствовал, что тут дело нечисто. Малль точно был знаком с почившим в бозе Аугенталером. И у них были взаимные корыстные интересы. А вот оплачивал их совместные действия некто по другую сторону Атлантического океана. Всего одно небольшое донесение, касающееся финансов, в досье, состоящем из тысяч страниц, но оно свело немца, швейцарца и американца!

Ковров, с которым Пронин беседовал утром, сообщил ему о мерах, предпринятых для охраны Малля, так сказать, «в обычном порядке». В полное распоряжение Пронина передавалось то, что составляло «особый порядок охранных мероприятий». Их надо было тщательно продумать. Не по дороге, а в более спокойной обстановке.

Пронин обратился к Василию, уверенно ведущему авто по загородному шоссе:

– Василий Могулович, а вы не могли бы рассказать о вашей местной медицине? Поверья там разные, традиции… Я слышал, есть особые методы в буддизме. Дыхание, питание… Сто раз слыхал, а толком разобраться все времени не было.

– Могу, Иван Николаевись. Я ведь, если бы не война, стал бы лучсе врасем. Я любил лесить людей у себя. У отца были свитки с китайскими медисинскими трактатами. А я еще просил взять в монастыре буддийские рукописи. И старых людей спрасивал. Усился. Я много знаю.

«Вот так шофер, вот так самоед, – удивлялся про себя Пронин. – Просто подарок судьбы какой-то, шут ее побери!»

Всю дорогу он с интересом слушал рассказ Василия о дыхательной гимнастике, лечении травами и минералами, а также достижении состояния счастья и безмятежности ненаркотическими способами.

Новоявленный Валтонен встретил Пронина крепким запахом хорошего мыла – причесанный, румяный, являя разительный контраст небритому и бледному заключенному одиночной лубянской камеры Элоранте. Излучая свое знаменитое «опережающее обаяние», Пронин обнял нового товарища – и застыл, ожидая приглашения сесть. Нужно было показать, что хозяин в этом доме – Валтонен, бывший военный преступник Элоранта.

И хозяин подвел гостя к круглому столику, сервированному для чая.

– Ну, как устроились, Андрей Августович? Как нам здешние места?

Тот развел руками:

– «Хороши фесной в сату цветочки…» – по радио поют. Места – настоящая красота. Я видел карпов в озере…

– О, так у вас даже радиоточка есть! – порадовался за своего нового сотрудника Пронин. – Отменно.

Он посмотрел в окно: ветки яблони, уже отцветшей и усыпанной молодыми плодами, стучались в стекло форточки.

– Вас снабдили всем необходимым – в смысле рациона и экипировки?

– О, да. – Андрей Валтонен изменился в лице. – Но это не означает, что я вам буду рассказывать все подряд. Мы догофаривались – буду только чуть-чуть откровеннее.

Пронин кивнул головой и мягко улыбнулся:

– Чуть-чуть откровеннее, чем раньше, дорогой друг. А вы и раньше были чуть-чуть откровенны.

– Вы спрашивали про Малля?

– Было дело. – Пронин привычно хлопнул себя по коленям. Новенькие галифе на несколько мгновений сохранили след его пятерни. – Только вы уж, Андрей Августович, хоть бы чаек наладили для разговора. Я как-то отвык разговаривать с вами всухомятку.

Элоранта улыбнулся и отлучился на некоторое время для приготовления чая. Пронин внимательно осмотрел жилище «новокрещеного» и остался им доволен. Эстонец обустроился скромно, но кругом – чистота. Занавесочки на окнах, салфеточки на столах и тумбочке, покрывала на кровати.

– Вы, конечно, задали этот фопрос неспроста, – раздался голос Валтонена, вошедшего в комнату с чайником. – У вас есть информаторы. Я – только один из многих. Это я понимаю.

Пронин улыбался. Сколько он слышал таких самооправданий! Привычная ария предателя. В данном случае – полезного предателя.

– Так вот, Малль. Я уже слышал эту фамилию. Так я вам сказал в прошлый раз. Вы ведь убили полковник Аугенталер?

– Он говорил вам о Малле?

– Ха! Говорил! Именно. Полковник Аугенталер готовил большую операцию. Он хотел объявить террор фся советской власть! Начало действий должно состояться на глазах у Малля, в людном месте. Понимаете, чтобы весь мир содрогнулся от крови! Чтобы у вашего товарища Сталина задрожали скулы! – Элоранта выкрикнул несколько слов по-немецки, после чего виновато пожал плечами: – Так говорил полковник Аугенталер.

– Почему же террор нужно объявлять именно в присутствии Малля? Какой смысл?

– Вы сами понимаете. Во-первых, это гарантирует огласку на весь мир.

– И резонанс.

– Да, резонанс. А во-вторых, Иван Николаевич, я скажу вам это «во-вторых», но это будет мое последнее слово на эту тему.

Пронин кивнул.

– Я считаю, что Малль – негласный глава нашей организации. У меня нет об этом точных сведений. Я просто так считаю.