Джон Ле Карре - Агент на передовой

Я стою под канделябром, пока сидящая за конторкой бесстрастная девушка в чёрном костюме изучает мой паспорт. Через стеклянную перегородку виден прокуренный бар с табличкой «Всё занято», там старик в казахской шляпе что-то проповедует благоговейно внимающей восточной пастве, состоящей исключительно из мужчин. Между тем девушка бросает взор куда-то мимо меня. За моей спиной стоит блондин со шрамом. Видимо, поднялся следом по золотой ковровой дорожке. Она передаёт ему мой паспорт, он сличает моё лицо с фотографией и со словами «Мистер Холлидей, пожалуйста, следуйте за мной» ведёт меня в просторный кабинет, украшенный фреской с обнажёнными девицами. А ещё здесь застеклённые двери с видом на озеро, три компьютера, за которыми никто не сидит, два туалетных столика с зеркалами, груда картонных коробок, перевязанных розовой бечёвкой, и два крепких парня в джинсах, теннисных туфлях и с золотыми цепями на груди.

— Это обычная формальность, мистер Холлидей, — говорит мне сопровождающий, пока парни приближаются. — У нас был печальный опыт. Вы уж извините.

У нас — это у Аркадия или у азербайджанской мафии? Если верить досье нашего Главного офиса, с которым я заранее ознакомился, именно она построила этот отель на денежки от работорговли. Примерно тридцать лет назад, согласно всё тому же досье, российские мафиози договорились между собой, что Карловы Вары слишком симпатичное место, чтобы здесь убивать друг друга. Лучше сохранить курорт как безопасную гавань для своих денег, семей и любовниц.

Парней заинтересовала моя дорожная сумка. Один протягивает к ней руки, другой стоит наготове. Инстинкт мне подсказывает, что они не чехи, а русские, возможно, бывшие спецназовцы. Если начнут улыбаться, держи ухо востро. Я отдаю сумку. В настольном зеркале блондин со шрамом выглядит моложе, чем я думал, и его крутизна, скорее всего, напускная. А вот этим двоим, потрошащим мою сумку, наигрывать не надо. Они проверили подкладку, вскрыли электрическую зубную щётку, обнюхали все рубашки, прощупали подошвы кроссовок. Потом взялись за ракетку, частично отодрали тканевую обмотку ручки, простучали, потрясли и даже сделали парочку замахов. Их этому учили или работают на инстинкте? Если что-то прячет, то именно здесь.

Они запихивают вещи обратно в сумку, и парень со шрамом приходит им на помощь, пытаясь уложить поаккуратнее. Пришло время меня обыскать. Я слегка приподнимаю руки — пока не сдаюсь, просто даю им понять: я готов. Что-то в моём жесте заставляет первого взглянуть на меня по-новому, он подходит более настороженно, а второй стоит чуть позади наготове. Руки, подмышки, ремень, грудь, разворачивает, прощупывает спину. Опустился на колени: паховая область, ляжки. Обращается по-русски к парню. Я, простой любитель бадминтона, делаю вид, что ничего не понимаю. Парень со шрамом переводит для меня:

— Они просят, чтобы вы сняли обувь.

Я развязываю шнурки и протягиваю им туфли. Каждый берёт по одной, сгибает пополам, залезает внутрь, возвращает. Я снова зашнуровываю.

— Они спрашивают, где ваш мобильный телефон:

— Оставил дома.

— Почему?

— Люблю путешествовать один, — шучу я. Парень переводит. Никто не улыбается.

— Они просят меня забрать ваши часы, ручку и бумажник, — говорит парень. — Я их вам верну перед вашим отъездом.

Я отдаю ему шариковую ручку и бумажник, потом расстёгиваю наручные часы. Мужчины усмехаются. Японская дешёвка, пять фунтов. Мужчины смотрят на меня оценивающим взглядом: может, чего-то недоглядели?

Парень с неожиданной властностью прикрикивает на них по-русски:

— Всё. Закончили.

Те пожимают плечами с усмешкой сомнения, но всё же исчезают за застеклёнными дверями, оставив нас вдвоём.

— Вы приехали поиграть в бадминтон с моим отцом, мистер Холлидей? — спрашивает парень.

— А кто ваш отец?

— Аркадий. Я Дмитрий.

— Рад с вами познакомиться, Дмитрий.

Мы обмениваемся рукопожатием. У него влажная рука, у меня, наверное, тоже. Я разговариваю с живым сыном Аркадия, который каких-то пять лет назад клялся и божился, что не собирается производить ребёнка на этот гнусный, насквозь прогнивший свет. Может, он Дмитрия усыновил? Или где-то прятал, дабы не подвергать опасности, пока шпионил на нас? Девушка в чёрном костюме за конторкой протягивает мне ключи от номера с болтающимся на цепочке медным носорогом. Но Дмитрий нарочито обращается к ней на английском:

— Мой гость вернётся позже.

Он снова выводит меня на золотую ковровую дорожку и предлагает сесть в поджидающий нас «мерседес».

— Отец просит, чтобы вы не светились, — обращается он ко мне.

За нами следует вторая машина, видны только передние фары. Я обещаю ему не светиться.

Мы едем среди холмов тридцать шесть минут, если верить часам на приборной доске. Дорога пошла круто вверх и запетляла. Спустя некоторое время Дмитрий начинает меня допрашивать:

— Сэр, вы знали моего отца несколько лет.

— Да, довольно долго.

— В это время он служил в органах?

Я добродушно смеюсь:

— Мне было известно только одно: что он дипломат и любит бадминтон.

— А вы? Кем были вы тогда?

— Тоже дипломатом. По торговой части.

— Вы встречались в Триесте?

— И в других местах. Там, где могли найти подходящий корт.

— Но последние пять лет вы с ним не играли?

— Нет, не играли.

— А теперь вы вместе занимаетесь бизнесом. Вы оба бизнесмены.

— Это строго конфиденциальная информация, Дмитрий, — предупреждаю я его, уже догадавшись, что имею дело с легендой, придуманной Аркадием для сына. И спрашиваю в свою очередь, чем занимается он.

— Скоро я отправлюсь в Стэнфордский университет в Калифорнии.

— И что будете там изучать?

— Морскую биологию. Я уже изучал этот предмет в Московском университете и в Безансоне.

— А раньше где учились?

— Отец хотел отправить меня в Итонский колледж, но ему не понравилась их система безопасности. Поэтому я ходил в швейцарскую гимназию, где с этим делом всё хорошо. Вы человек необычный, мистер Холлидей.

— Это почему?

— Мой отец вас очень уважает. Большая редкость. А ещё вы отлично говорите по-русски, но этого не показываете.

— Но вы же, Дмитрий, хотите попрактиковаться в английском! — отшучиваюсь я и почему-то вспоминаю Стеф в защитных очках, едущую рядом со мной на подъёмнике.

Контрольно-пропускной пункт. Двое мужчин машут нам, чтобы мы остановились, проверяют документы и дают добро. Стволов не видно. Карловарские россияне — граждане законопослушные и оружие умеют прятать. Мы подъезжаем к каменным воротным столбам в стиле модерн, ещё с немецких времён. Включаются прожектора, камеры слежения начеку. Из сторожки выходят двое и направляют на нас явно избыточные фонарики, но потом машут руками: проезжайте.