Ник Картер - Серия Киллмастер автора Сола Верника [ЛП]

"Вы полны решимости сделать эту глупость?" — спросил Гонсалес голосом, полным тревоги.

«Другого выхода нет», — категорично ответил я.

Гонсалес вздохнул.

"Прокаженная колония находится в конце улицы. На самом деле это лепрозарий, сочетающий в себе больницу и общежитие для прокаженных. Он занимает площадь, эквивалентную площади городского квартала, и имеет форму крепости, состоящей из одного большого здания с центральный двор. Есть только один вход и выход. Он ведет в кабинеты лепрозария. За ним есть одна запертая дверь. Она ведет во двор. С двора есть три крыла: восточное крыло, которое является больница, западное крыло, которое представляет собой общежитие для прокаженных, состояние которых стабилизировалось, и южное крыло".

Гонсалес повернулся и пристально посмотрел на меня.

«В южном крыле, — сказал он, — находятся те прокаженные, которые заразны и которым не разрешается выходить из лепрозария».

Я кивнул. Я сделал домашнее задание на уродливую тему проказы. Это хроническое инфекционное заболевание, которое

атакует кожу, ткани тела и нервы. На ранних стадиях оно производит белые пятна на коже, затем белые чешуйчатые струпья, гнилостные язвы и узелки. Наконец, части тела буквально истощаются и отваливаются, вызывая кошмарные деформации. Благодаря антибиотикам, разработанным после Второй мировой войны, теперь возможно остановить болезнь в определенный момент. Но на ранних стадиях он все еще очень заразен.

"У вас есть то, что я просил принести?"

Без слов Гонсалес полез на заднее сиденье и протянул мне докторскую сумку и два комплекта удостоверений личности. карты. Одино принадлежало доктору медицины Джонатану Миллеру. Другое — инспектору Миллеру из таможенного управления Сан-Хуана.

«Шприцы полны», — сказал Гонсалес. «Один из них должен за секунды нокаутировать взрослого мужчину и держать его без сознания как минимум восемь часов. Картер…»

Он сделал паузу. Я посмотрел на него.

"Прокаженные, чьи язвы были залечены, столь же опасны, как и заразные. Они спят и едят здесь бесплатно, и им дают лекарства. Но у них нет денег на другие вещи — сигареты, ром, азартные игры — и немногие из них могут ходить на работу. Итак, хорошо известно, что они замешаны во многих теневых вещах. Они… "

Я открыл дверь машины и вышел.

«Это, — сказал я, — вот на что я рассчитываю. Я также буду рассчитывать, что вы будете ждать меня на той маленькой площади, мимо которой мы прошли, до утра. Если я не выйду к тому времени, уходите. Вы знаете, что делать."

Гонсалес кивнул. Я повернулся и пошел прочь, прежде чем он даже включил передачу.

«Buena suerte», — услышал я его тихий голос позади меня.

Удачи.

Мне это нужно.

Лепрозарий представлял собой приземистое, тяжелое, уродливое здание из осыпающейся штукатурки, которую кто-то выкрасил в ярко-красный цвет, что сделало его еще более уродливым. Он был двухэтажным, и окна на каждом этаже были закрыты тяжелыми деревянными ставнями, плотно закрытыми даже в условиях карибской жары. Я нашел звонок сбоку от деревянной двери и сильно дернул. Я услышал внутри громкий металлический лязг, затем тишину. Я снова потянул. Снова лязг. Потом шаги. Дверь приоткрылась, и из нее выглянуло тонкое сонное женское лицо.

"Что ты хочешь?" — раздраженно спросила она по-испански.

«Я доктор Джонатан Миллер», — ответил я решительно на моем несколько ржавом, но достаточно беглом испанском. «Я здесь, чтобы увидеть пациента Диаса».

В лепрозарии должен был находиться пациент по имени Диас. Это было одно из самых распространенных имен в Пуэрто-Рико.

"В этот час вы пришли навестить пациента?" — сказала женщина еще более раздраженно.

«Я из Нью-Йорка», — сказал я. «Я здесь всего несколько дней. Я делаю одолжение семье Диаса. У меня нет другого времени. Пожалуйста, впустите меня, сеньора. Я должен вернуться в свою клинику к завтрашнему дню».

Женщина заколебалась.

«Сеньора, — сказал я, придавая голосу резкую нотку нетерпения, — вы зря тратите мое время. Если вы не впустите меня, позовите кого-нибудь из авторитетов».

«Ночью здесь больше никого нет», — сказала она с ноткой неуверенности в голосе. Она взглянула на мою докторскую сумку. «В больнице дежурят всего две медсестры. У нас очень мало кадров».

«Дверь, сеньора», — резко сказал я.

Медленно, неохотно она открыла дверь и отошла в сторону, чтобы впустить меня, затем закрыла и заперла ее за мной.

«Какой именно Диас тебе нужен? Фелипе или Эстебан?»

«Фелипе», — сказал я, оглядывая большую комнату, уставленную древними картотечными шкафами и обставленную двумя шаткими металлическими столами и несколькими стульями. Сильный запах дезинфицирующего средства и слабый, но отчетливый запах разлагающейся человеческой плоти.

«Фелипе Диас находится в западном крыле со стабилизированными ящиками. Но я не могу отвезти вас туда. Я должна оставаться у двери», — сказала женщина. Она подошла к столу, открыла ящик и достала связку ключей. «Если ты хочешь пойти, ты должен идти один».

«Буэно, — сказал я, — я пойду сам.

Я протянул руку за ключами. Женщина протянула их. Я посмотрел на ее руку и подавил вздох. От ладони отходили только большой и дюйм указательного пальцев.

Женщина поймала мой взгляд и улыбнулась.

«Ничего подобного, сеньор», — сказала она. «Мой случай стабилизировался, и я не заразна. Я одна из счастливчиков. Я потеряла всего несколько пальцев. С другими, такими как Фелипе…»

Я заставил себя взять ключи из этой руки и двинулся к двери в дальней стене.

«Диас в постели двенадцать, прямо напротив двери», — сказала женщина позади меня, когда я открыл дверь. «И, сеньор, будьте осторожны, не заходите в южное крыло. Там очень заразны случаи».

Я кивнул и вышел во двор, закрыв за собой дверь. Тусклая электрическая лампочка едва освещала голый грязный двор с несколькими тощими пальмами и несколькими рядами скамеек.

Окна с этой стороны были открыты, темны, и я слышал храп, вздохи, кашель и несколько стонов. Я быстро пересек двор в сторону западного крыла, затем отпер дверь большим железным ключом.

Запах ударил меня как молоток. Он был густым и тяжелым, пахло гниющей человеческой плотью, пахло разлагающимся трупом в жару. Никакое дезинфицирующее средство в мире не могло скрыть этот запах, и мне пришлось бороться с захлестнувшей меня волной тошноты. Убедившись, что не заболею, я вытащил из кармана фонарик-карандаш и провел лучом по затемненной комнате. Ряды тел, лежащих на койках, скрючились в неудобных положениях сна. Тут и там открывался глаз и осторожно смотрел на меня. Я направил луч на кровать прямо напротив двери и тихо прошел через комнату. Фигура на койке натянула простыню на голову. Откуда-то из-под простыни доносился полосканный храп. Я протянул руку и пожал одно плечо.