Николай Леонов - Операция «Викинг» [сборник]

Петр обнял захмелевшего хозяина, что-то ему шепча, пытался увести в соседнюю комнату, но тот упирался, тянулся к рюмке. Зверев легко проскользнул между вставших из-за стола гостей, взял Новикова под руку, резко поднял.

— Наш домашний супермен, — сказал Новиков, театрально взмахнув рукой, но послушно пошел с Николаем.

— Сергеев, ты подбросишь меня? — спросил Андрей, когда они вышли на улицу.

— Я оставил машину у театра.

Они пошли тихим мокрым переулком. Сергеев поднял воротник плаща и старательно обходил лужи. Он думал, что глупо и невежливо было не предложить довести актрису, сейчас ее провожает Зверев. Найдут они такси? Интересно, в каких они отношениях? За весь вечер обменялись лишь двумя-тремя словами, а когда стали расходиться, Зверев подал ей плащ, и они ушли вместе.

— Ты читал Зверева? Он талантливый человек? — спросил Сергеев.

— Я даже играл в телеспектакле по его сценарию, — ответил Андрей, останавливаясь, и достал сигареты. — Талантливый? Не думаю. Сюжетчик, сносно владеет интригой. Неожиданный финал. Драматургия слабенькая, характеры стертые, одноплановые. Играть неинтересно.

— Жестко ты с ним.

— Стерпит. Николай человек без комплексов. Для него жизнь прекрасна и удивительна.

— Ты его не любишь? — спросил Сергеев.

— Ему не нужна моя любовь. Его жена любит, Николай сам себя любит и уважает.

— А ты себя не любишь?

— Познакомишься с ним поближе, поймешь. Кстати, Сергеев, вы немножко похожи. Зверев, как и ты, твердо знает, что такое хорошо, что такое плохо.

Сергеев не ответил. Андрей чем-то раздражен, вообще актеры народ излишне эмоциональный.

— Ты очень правильный, Сергеев. Все ты знаешь, а почему ты не женишься? — продолжал рассуждать Андрей. — Ты нормальный здоровый мужчина, скоро сорок. Имеешь любовницу? Возможно, не одну. Ведь это нехорошо, Сергеев. Неувязочка происходит.

— И на солнце есть пятна, — попытался отшутиться Сергеев. Он только сейчас заметил, что Андрей пьян.

— Тебе нельзя иметь пятна. Ты стоишь на страже, Сергеев… А ты, Сергеев, скромный. Оставил «Волгу» у театра. Скромность украшает человека. Может, ты, Сергеев, разведчик? Что-то я тебя иногда подолгу не вижу. Может, ты туда летаешь? — Андрей махнул рукой.

— Разговорился ты, друг. — Сергеев открыл дверцу «Волги», помог Андрею сесть.

— Нельзя? Посадишь меня? Ты можешь приятеля посадить, Сергеев?

— Сейчас я сажаю в машину алкоголика, хочу его доставить домой. — Сергеев включил мотор, вывел «Волгу» на Садовое. — Ася тебе прочистит мозги. Что-то я ее в театре не видел?

Андрей спал. Он свернулся на сиденье, подложил под щеку ладони, тихо посапывал. Устал — и не удивительно. Если утром не было спектакля, то до трех часов была репетиция, в шесть — снова в театр, спектакль заканчивается около десяти. А когда готовится новая пьеса, то все остаются на репетицию. В часы, которые удается выкроить, актеры торопятся на радио или телевидение, чтобы заработать сверх ста двадцати рублей и аплодисментов, причитающихся им в театре.

Сергеев остановил машину рядом с домом Андрея. Что лучше: торопиться домой, ожидая выговора, или никуда не торопиться? В восемь вечера, в домашних туфлях, вертеть ручку телевизора, слушать, как на кухне жена гремит кастрюлями, или, глядя на усталые лица продавщиц, решать проблему, готовые котлеты или пельмени? Он решил, что столь сложная философская задача сейчас ему не по зубам, вышел из машины, прошелся, разминая затекшие ноги. Уже поздно, пора Андрюшку будить и отправлять домой. Сергеев остановился у тускло светящегося автомата с газированной водой. Странно, но стакан был на месте, удалось отыскать и копейку. Автомат недовольно фыркнул, налив грамм сто двадцать, заурчал: «Давай, давай. На всех не напасешься».

Сергеев решил не спорить, забрал, сколько налили, вернулся к машине. Андрей проснулся сразу, выпрямился, протер глаза, взглянув на часы, выскочил из машины. Увидев воду, он благодарно кивнул, прополоскал рот, а остатком умылся.

— Спасибо. Заходи! — донеслось уже из подъезда.

— Не за что. Обязательно, — ответил Сергеев, вернул автомату стакан и сел за руль.

Ночная Москва щедро распахивала почти пустые улицы. Он выехал вновь на Садовое, поймал ритм светофоров и поехал, как он сам выражался, никуда.

Где вы сейчас, Ричард Петерс? Возможно, тоже сидите за рулем? У вас еще не поздно, ваш голубой лимузин задыхается в автомобильной сутолоке?

Как и следовало ожидать, личное знакомство с четырьмя друзьями ничего существенного не дало. Фантазируя, можно предположить, что роли в компании распределены следующим образом. Петр Левченко, врач, журналист-популяризатор — мозговой центр; инженер Борис Нечаев — развлечение и отдых в кругу друзей; артист Лев Новиков — реклама и представительность; фантаст Николай Зверев — серый кардинал, власть без славы. Такова внешняя схема. Все они одного возраста. Существуют четыре гражданина. Добрые? Злые? Сильные? Трусливые? Какие же они?

Начальнику Сергеева, полковнику Василию Васильевичу Павлову — пятьдесят семь лет. Но чтобы поверить в это, необходимо заглянуть в его паспорт. Василия Васильевича очень любят врачи. Когда он приходит на очередной годовой осмотр, врачи довольно потирают руки, оглядывают полковника с такой гордостью, словно это они создали такого здорового и жизнерадостного человека. Несколько лет назад молодой врач, обследуя Василия Васильевича, убежденно сказал: «Не курите, не пьете». — «Как это? — возмутился полковник. — Я что — больной?..» Каким-то образом об этом разговоре узнали в отделе, и в обиходе прижилась фраза: «Ты что, больной?» Затем шутка упростилась, теперь в различных вариантах обыгрывалось слово «больной». Василий Васильевич, конечно, об этом не знал. При случае он мог выпить, консервативно курил папиросы «Казбек», но в кабинете у полковника никогда не бывало накурено.

Сергеев работал с полковником не первый год, взаимоотношения их складывались довольно сложно. Зазвонил телефон, полковник снял трубку.

— Добрый день, Василий Васильевич, Сергеев докладывает. Разрешите зайти?

— Здравствуйте, Олег Николаевич, через десять минут жду вас.

Он не принял Сергеева сразу, хотел побыть еще немного один. Работник Сергеев отличный, и человек вроде хороший, но чувствует полковник в нем какой-то высокомерный холодок. Говорит безапелляционно, всегда уверен в себе; когда оказывается неправ, признает с таким видом, словно все вокруг должны понять: это — случайность. Ошибается он действительно редко. Еще у Сергеева неприятная особенность: непонятно, слушает он тебя или нет. А в конце разговора посмотрит так, что невольно начинаешь вспоминать, не оговорился ли.