Николай Леонов - Операция «Викинг» [сборник]

Он закончил писать, проверил исправность портативного магнитофона и спустился вниз.

«Волга» мощно и довольно гудела, Сергеев увидел красный свет, прикинул расстояние, количество скопившихся у светофора машин и прибавил скорость. Расчет оказался верным, зеленый свет мигнул, когда Сергеев подъехал, перекресток он проскочил первым, оставив позади толпу набирающих скорость машин. Автоспортом он увлекался еще в школе. В двадцать один год завоевал звание мастера спорта, неоднократно брал призы на различных соревнованиях. Скоро намечается международный авторалли. Сергеев числился в федерации среди кандидатов, но генерал наверняка не разрешит. Писать рапорт не имеет смысла. «Узнают о вашей профессии, Сергеев, и плохо о нас подумают. Могут написать, что русские используют международные соревнования в разведывательных целях. Чушь? Конечно. А зачем повод давать? Без вас не обойдутся?» В общем, вопрос об участии Сергеева в международном ралли был ясен.

Светофор все-таки поймал Сергеева, у старого здания университета пришлось остановиться. Улицу Герцена переходили испуганные мальчишки и девчонки, и Сергеев вспомнил, что сейчас середина мая, началась сессия, девчонки и мальчишки — студенты университета — взрослые, озабоченные предстоящими экзаменами, люди. Сергеев забыл про светофор, сзади раздраженно гуднули. Он включил скорость, проехал мимо юрфака, здания, где проучился пять лет.

Ровно в три он переступил порог клуба. Навстречу ему бросился маленький худощавый брюнет, готовый грудью закрыть храм от посягательства посторонних, но его опередил Зверев, который, сидя в кресле у самого входа, читал «Советский спорт».

— Здравствуйте, Олег Николаевич. — Он пружинисто поднялся, показал на гардероб. — Раздевайтесь.

Брюнет с недовольным ворчанием отошел в сторону, послышалось что-то вроде: «…сам без году неделю». Но в фойе появился представительный мужчина, брюнет торопливо поклонился, перестал обращать на Сергеева внимание.

— А здесь строго, — сказал Сергеев, взял портфель с магнитофоном, пошел следом за Зверевым.

Зверев выбрал столик в углу.

— Что будете пить? — спросил он.

— Кофе, если можно покрепче. — Сергеев сел и стал наблюдать за направившимся к стойке Зверевым.

Он был высок, строен, неширок в плечах, но в каждом движении сквозила сила и уверенность. Пожалуй, излишне подчеркнутые. Двигался он стремительно, точно. Сергеев вспомнил, что Зверев — мастер спорта по фехтованию, одно время выступал за сборную. Для бывшего спортсмена он излишне скован, жестковат.

Зверев поставил чашки с кофе, разлил боржоми, чуть подавшись вперед, сказал:

— Ваши документы. — Он смотрел цепко, уверенно, взяв удостоверение Сергеева, внимательно изучил. — Мои друзья любят розыгрыши, — сказал он, а чтобы его слова не приняли как оправдание, предупредил: — Если вы в сговоре с кем-нибудь из моих бандитов, я найду время позвонить вашему начальству и поставить его в известность о происшедшем.

— Серьезно? — Сергеев усмехнулся. — В вашей компании любят подшутить?

— Да. Слушаю вас, Олег Николаевич.

— Вы можете на мои вопросы не отвечать. Но вы очень поможете нам, если ответите.

Зверев слушал внимательно, чуть заметно хмурился, положил в чашку сахар, подвинул Сергееву бокал с боржоми.

— Нам необходимо разобраться в одном важном деле, связанном с поездкой в Гренобль советской туристической группы. Вы согласны помочь?

— Безусловно. — Зверев положил на стол пачку сигарет «Пол-Мол», закурил. Совершенно непроизвольно Сергеев отметил, что у него дорогая зажигалка фирмы «Ронсон». — Курите. Я могу рассказать о нашей беседе моим друзьям?

— Можете, — ответил Сергеев. Несомненно, что Зверев сделает это и без разрешения.

— Я почему спрашиваю. — Зверев говорил тихо, очень отчетливо. — Если вы собираетесь беседовать с моими ребятами, то лучше, если они не будут готовиться. Иначе вы получите коллективное творчество, изрядно сдобренное фантазией.

— Вы сумеете промолчать? — спросил Сергеев.

Зверев лишь брезгливо поморщился.

— После меня вам лучше поговорить… — Он на секунду задумался, затем пренебрежительно махнул рукой. — Все равно. Стоит вам тронуть одного из них, как вечером состоится пленарное заседание. Спрашивайте.

Сергееву не понравилось, что Зверев говорил о своих друзьях несколько высокомерно, словно сам был другой породы. Сергеев достал блокнот, где записал свои вопросы.

— Можете опустить красоты, экзотику и прочее. В остальном как можно подробнее. Мельчайшие события, знакомства.

— Сюжет и диалог, — перебил Зверев, изучая вопросы. — Понятно. Пейзаж вам нарисует Петр, хотите вы этого или нет.

— Николай Иванович, — Сергеев положил на колени портфель, — вы разрешите записать нашу беседу на магнитофон?

— Пожалуйста. — Зверев небрежно махнул рукой — привычный для него жест, словно отгонял муху. Сергеев достал из портфеля микрофон, положил на стол, прикрыл салфеткой.

— Включайте свою машинку, я начинаю. Предупреждаю, я не люблю, когда меня перебивают.

«Идея поехать в Гренобль родилась у Петра Левченко. Как известно, он журналист и большой спец по части идей. Так как между идеей и ее воплощением есть некоторая разница, то туристическими путевками занимался я.

Сначала Борис Нечаев ехать не хотел. Мы его уговорили. Он посчитал расходы и согласился.

В Гренобле нас разместили в гостинице «Европа», расположенной на площади Гренет, 22, жили попарно: я с Борисом, а Петр с Левкой. Посещали Олимпиаду, группой ходили в музеи, осматривали достопримечательности. Ходили и одни. Лев с Петром, люди высокоинтеллектуальные, дважды ходили в кино на какую-то классику, мы с Борисом попроще и смотрели детективы. Названия кинотеатров и фильмов Борис, конечно, помнит. Один раз вчетвером ушли поздно вечером смотреть стриптиз. Руководитель группы об этом не знал. Общались в основном между собой. Петр познакомился с каким-то композитором из Риги, они всегда сидели рядом в автобусе. Левка, как всегда, пользовался успехом у дам, его девчонок я никогда не запоминаю. Я иногда оставался вечером в баре гостиницы. Конечно, с кем-то разговаривал, две-три фразы, я люблю побыть один».

Сергеев выключил магнитофон, набил трубку, закурил. На улице шел дождь, и в кабинет доносился его мерный шелест. Только когда просыпался ветер, дождь начинал метаться по стеклу, затем снова успокаивался, нагонял тоску. Никакой надобности работать ночью не было, но Сергеев знал, что сегодня не уснет, бывает человеку муторно без особых причин. Наверно, прав Василий Васильевич, мужчина не может жить один. Он вспомнил жену Зверева. Во время их разговора к столу бесшумно подошла девушка, тихо поздоровалась, спросила: «Колюша, мне ждать тебя?» В голову не придет, что Зверева можно так назвать. Он сразу заулыбался, в первый раз у него появилась добрая улыбка, но тут же опомнился, вновь посуровел. Девушка посмотрела на Сергеева доверчиво, глаза у нее были совсем синие, и он понял, что она подумала: «Не верьте ему, Колюша добрый». Вслух она сказала: «Я домой. В пять Ушастика повезу к бабушке». Когда она ушла, Сергеев покачал головой. «Какая молодая и хорошенькая у вас жена. Уже восьмой год дочке?» — «Да, — сухо ответил Зверев. — Любаша выглядит молодо, но главное ее достоинство в другом. Продолжим?»