Николай Леонов - Операция «Викинг» [сборник]

Сергеев вскрыл второй конверт, внутри оказался еще один конверт, с заграничным штемпелем. Адресат сообщал вопросы и ответы викторины, которую в Гренобле проводило рекламное агентство Монте-Карло. Агентством учитывались бюллетени с отметкой, свидетельствующей, что они опущены в ящик до двадцати двух часов пятнадцатого февраля. Продавались билеты в тот же день с шестнадцати до двадцати часов.

Сергеев отложил письмо, поднялся из-за стола, опершись ладонями на холодное оконное стекло, бездумно смотрел на площадь. Суета у дверей «Детского мира», темная людская лента всасывается подземными переходами, выходящих почему-то меньше, словно часть людей остается там, не хочет выходить. Вертятся машины вокруг памятника Дзержинскому. Какой-то «извозчик» прямо от тротуара рванулся в левый ряд, милиция не заметила, но водитель такси высунулся, что-то сказал «извозчику», наверное, ласково сказал, вежливо.

Сергеев заставил себя вернуться к столу, мундштуком трубки толкнул конверт с иностранными марками, он скользнул по полированному столу, чуть не слетел на пол. Сергеев прихлопнул его ладонью.

Вопросы и ответы полностью совпадали с показаниями Нечаева, именно это письмо ставило последнюю точку. Ричард Петерс в данном раунде получил нокаут. Если начальник русской секции опускался на пол как профессионал, то майор Сергеев получал затрещину как человек. Он ждал этой минуты, упрямо проверял версию за версией, знал, что получит удар. Не знал, как именно развеются остатки иллюзий, но уже несколько дней был убежден, что, хочешь не хочешь, придется проглотить горькую пилюлю.

Он аккуратно уложил все документы в папку для доклада, швырнул ее в сейф, громыхнув замком, запер холодный железный шкаф. Сейф не человек, ему все равно. Сергеев, посмотрев на него с завистью, отправился к начальству. Секретарша перестала стучать на машинке и улыбнулась.

— Олег Николаевич, начальник один, но просил не беспокоить.

У Сергеева не было острой необходимости видеть полковника. Желая кому-нибудь досадить, он открыл дубовую дверь, даже не заботясь, что полковник может услышать, сказал секретарше:

— Ничего, Ниночка, минутку потерпит.

Василий Васильевич перестал писать, отложил папку.

— Слушаю, Олег Николаевич.

— Я закончил, Василий Васильевич.

— Поздравляю, — без всякого энтузиазма ответил Василий Васильевич, взглянул на Сергеева, нахмурился.

— Разрешите доложить завтра, я очень устал, — сказал Сергеев резко, чуть ли не повышая голос, и обычные слова приобрели вызывающий характер.

— Отдыхайте. — Полковник не предложил сесть, но Сергеев не уходил. Он сунул в рот трубку, скрестил на груди руки.

Василий Васильевич взял папиросу, постучал мундштуком по коробке, закурил, наклонившись над столом, начал писать. Сергеев стоял не двигаясь, понимал нелепость своего поведения, мальчишескую картинность позы, но уйти не мог. Его что-то держало здесь, в массивном спокойном кабинете. Круглая, коротко стриженная голова начальника, его бугристый лоб, широкие плечи, короткопалые кисти неловко, но крепко держащие ручку и бумагу, весь он, литой, монументально уверенный, сегодня вызывал у Сергеева глухую неприязнь. Он всегда знал, как поступить, не сомневался в своей правоте.

— Олег Николаевич, я вас не задерживаю, — не поднимая головы, сказал полковник.

— Извините, до свидания. — Сергеев щелкнул каблуками и вышел.

— Олег Николаевич, — окликнула его секретарша, — извините, пожалуйста, не говорите полковнику. Он просил вам передать вчера, а я забыла. — Она выскочила из-за стола, протянула Сергееву какую-то бумагу.

— Спасибо, Ниночка. — Он взял документ, читая на ходу, вернулся в свой кабинет.

Это была справка о работе, проделанной полковником в Загорске. В ней указывался номер такси, фамилия водителя, который в девять утра в Загорске посадил Дональда в машину и отвез в Москву. На Пушкинской площади они остановились, приняли в машину еще одного мужчину. Его словесный портрет полностью совпадал с описанием незнакомца, стоявшего рядом с Дональдом и Нечаевым в музее. Пассажиры разговаривали на иностранном языке, водитель повез их на Волхонку, ждал минут двадцать у музея, затем они вышли, и он отвез их в «Националь».

Сергеев небрежно бросил справку на стол, раскурил трубку. Полковник, конечно, в восторге, сумел в Загорске получить важные дополнительные сведения после того, как Сергеев отработал все на месте. Забыл, уважаемый Василий Васильевич, как Сергеева срочно вызвали из Загорска. Главное, ничего существенно нового справка не добавляла, появилось какое-то новое лицо. Маленький худощавый тип в очках. Где его искать? Посещение Фрэнком Дональдом музея Сергеев установил сам, что Дональд там делал, тоже установил… Хотя… Сергеев подошел к столу, перечитал документ. Любопытно, как удалось найти водителя такси? Важный свидетель. Он мог убедительно подтвердить версию Сергеева. Как его нашли, почему не сказано, как получены результаты? Сухие выводы, ничего о процессе работы, а важно знать, как развивался процесс поиска, он не менее важен, чем результат. Вот, полковник, бумаги пожалел или скромность одолела? Подтекстик чувствуется — трудно было, но трудности вас не касаются, а результат — пожалуйста.

Сергеев задумался, отошел от стола, хмыкнул невесело. Это же его, Сергеева, манера писать документы. Все в сторону, на стол кладется голый факт. Он гордился сухостью, лаконичностью своих докладов. Василий Васильевич отплатил, ай, да старик, шутником оказался. От того, как именно найден свидетель, зависит основной вывод — подсовывают его, подставляют умышленно или нет. А в справке пусто, разгадывай кроссворд без исходных данных, почувствуй, майор Сергеев, как легко с тобой работать. Все сделано тонко.

Сергеев убрал справку полковника в сейф. На будущее необходимо учесть. Может, Василий Васильевич только этого и добивался — чтобы Сергеев учел на будущее? Он снова рассмеялся, много лет вместе работаем, а не знаем друг друга. Почему друг друга? Полковник, как видно, знает Сергеева отлично. Он вспомнил свое поведение в кабинете начальника, чертыхнулся, на душе было и без того муторно. Сергеев еще раз проверил, все ли в кабинете в порядке, собрался, уходить. Сесть за руль, уехать, вырваться из любимого, но порой утомительного, бешеного ритма работы.

Он не дошел до двери, остановился и оглянулся. Куда ехать? Здесь тихо, никто не беспокоит. Мысли покоя не дают? От них не уедешь, будь у тебя мотор на машине десять раз форсирован. Он вернулся к столу, снял телефонную трубку, повертел, послушал равнодушный гудок, положил на место. В тридцать лет жены нет — и не будет. Он снова снял трубку, набрал номер Павловой.