Ирина Чистова - Вскормленные гневом

Пока Петрушин рассуждал о совей тяжелой судьбе, в допросную вошел оперативник в сопровождении Пронина. Сыщик сразу дал понять, что шутки закончились, на поблажки можно не рассчитывать. Только сейчас Петрушин понял, что совершил огромную ошибку, когда прислал семье Пронина письмо с угрозами. Этот следователь теперь считал делом чести наказать маньяка по всей строгости.

– Пронин Владимир Константинович, если вы еще помните меня, Василий Николаевич. – дерзко и грубо начал разговор Пронин.

– Да, я помню.

– Я хочу знать все с самого начала, Петрушин. Твои отговорки меня не интересуют. Только факты. Начинай.

– О чем вы?

В этот момент Пронин кулаком ударил по столу так, что стекла за металлическими решетками на окнах задребезжали.

– Ты не шути со мной, Петрушин. Пока я добрый – выкладывай все. Иначе я стану злым. – но добрым следователь не выглядел. Скорее бешеным и агрессивным.

– Что вы хотите знать?

– Все, начиная с первой жертвы: когда, где, как убивал?

– У вас нет доказательств.

– Не испытывай мое терпение! Здесь и не такие, как ты, раскалывались.

Было понятно, что Петрушин угадал. Веских улик против него не было. Вещи, снятые с убитых девушек, могли попасть к нему и случайно. Орудия убийства не было. Даже нож, которым маньяк уродовал лица жертвам не был обнаружен. оставался лишь шанс на чистосердечное признание. Но как расколоть человека, который столько времени водил за нос весь оперативный состав города. Нужно было нестандартное решение. Должно было быть что-то, что заставит маньяка дрожать от страха. Прошло уже больше часа, как Пронин пытался всевозможными методами заставить говорить Петрушина. Но все было безрезультатно. Оставалось снова искать неопровержимые доказательства, но на это могло уйти очень много времени. Пришлось взять паузу и искать другой выход.

Дома, ночью, Пронин долго не мог уснуть. Он все думал о деле маньяка с красным беретом. Как нащупать ту грань, которая отделяет убийцу от обычного человека? Как понять, какой аргумент стоит привести для того, чтобы сомнений в том, что пора говорить правду у подозреваемого не возникало. Нужно подобрать ключ к его проблеме. Пронин даже подумал привлечь психиатра, Волкова Игоря Степановича. Доктор может помочь попасть в подсознание маньяка, понять, чего он боится больше всего. Это была очень сложная задача даже для специалиста в области психиатрии. Если не получится – то планировалось применить гипноз. Пронин надеялся, что хоть капля человеческого осталась в этом чудовище, необходимо было вытащить светлый участок души.

Доктор Волков с радостью согласился помочь следствию. Петрушин когда-то уже был его пациентом. По прошествии лет характер Петрушна мог поменяться, но те проблемы и те страхи, которые были тогда в нем – тянулись через всю его жизнь. Волков, как психиатр, прекрасно понимал, что может не справиться с задачей, так же, как и много лет назад, когда Петрушин попал к нему еще совсем ребенком. Тогда Петрушин так и не смог открыть свое сердце и попросить помощи. Спустя столько лет ситуация усложнилась и теперь перед ними взрослый мужчина, со своим характером и видением жизни. Теперь ему не выгодно открывать свою душу врачам и следователям, на кону свобода. Каким бы ни был исход – стоило попробовать разговорить Петрушина. На то, что он болен шизофренией никто не посмотрел. Ни один суд не поверит, что подобные преступления возможно было совершать в бессознательном состоянии. Столь тщательное сокрытие улик говорит о том, что человек отдавал отчет своим действиям. Судебно-психиатрическая экспертиза признала его вменяемым.

Все попытки достучаться до Петрушина были неудавшимися. Пронин был на грани отчаяния. Волков так и не смог добиться нужного результата, как и много лет назад, Петрушин отказался разговаривать с психиатром по душам. Василий предпочитал находиться в камере избегал любого общения с людьми. Его позиция была ясна: пусть оперативники сами разбираются, помогать следствию он не был настроен. Однажды Пронину пришла в голову гениальная идея. Он сразу вызвал Петрушина на допрос к себе в кабинет:

– Вася, заходи, садись. – дружелюбно начал следователь. Петрушин при этом напрягся. Он не верил в то, что Пронин может сменить гнев на милость в его адрес.

– Я вам уже десять раз все сказал. Сколько еще меня будут мучить?

– Пришла наша очередь мучить. Не все ж тебе развлекаться. Я тут подумал на досуге, а что если твои родственники пришли бы к нам и помогли тебе признаться во всем содеянном? Как ты на это смотришь?

– Вы имеете ввиду деда Ивана? Он, конечно, мне дедушка, но можете быть уверены, что он не обладает достаточным даром убеждения.

– А я не про деда Ивана. Я про твою бабку. Сколько лет ты ее не видел?

Лицо Петрушина изменилось мгновенно. Он стал похож на того запуганного мальчишку, который когда-то подвергался насилию со стороны воинственной бабушки. Пронин рассудил, что пора доставать скелеты из шкафов подсознания. Волков не смог этого сделать. Но Пронин в своем кабинете видел столько психопатов, что Волкову можно было еще и поучиться. Задача следователя – докопаться до истины любым способом, даже если для этого потребуется залезть в голову к подозреваемому или давить на детские страхи и фобии. Такова работа оперативников. Иначе раскрываемость была бы на ничтожно низком уровне. Увидев реакцию Петрушина, Владимир Константинович понял, что попал в точку. Глубоко в душе Петрушин по прежнему оставался тем ребенком, забитым и психологически затравленным. Он до сих пор боялся свою бабку. К этому выводу Пронин пришел исходя из тех заключений, что Петрушин отомстил отцу за смерть матери. Но бабка не меньше зла принесла ему, тем не менее до сих пор, спустя столько лет, живет и здравствует. Это выбивалось из логического ряда действий Петрушина.

– Зовите, кого хотите. – безразлично ответил Василий Петрушин. Он старался показать хладнокровие по отношению к сложившейся ситуации. Однако, напряжение чувствовалось.

– Хорошо, тогда готовься встретить родную бабушку спустя полтора десятка лет. Соловьев! – в кабинет заглянул щуплый паренек в форме. – Пригласи Тамару Марковну. Она уже здесь?

– Да, Владимир Константинович. В коридоре ждет.

Неожиданно Петрушин стал раскачиваться на стуле, закрывать голову руками. Потом вообще стал плакать. Он что-то бормотал себе под нос, просил не бить его. При этом были слышны обрывки фраз: "не надо, бабушка", " я все понял". В какой то момент Пронин даже испугался, что подозреваемый помешался окончательно и теперь так и останется невменяемым человеком, которого невозможно будет допросить. Но пока он молчал. Он хотел посмотреть, что же будет дальше. Затем Петрушин совершенно потерял рассудок. Он стал то плакать, то смеяться, то произносить какие то заклинания. Пронин понял, что он не просто попал в точку, а открыл причину возникновения у Петрушина такого расстройства, как шизофрения. Пронин вызвал дежурного и попросил вызвать Волкова. Петрушина необходимо было привести в чувства, и без помощи психиатра здесь было не справиться. Волков явился буквально через двадцать минут. Он заключил: нервное расстройство на почве сильного стресса. Такое с Петрушиным случалось и раньше, в подобном состоянии он попадал на больничную койку дома для душевно больных. Но увезти в больницу Петрушина следователь не разрешил. Его просто перевели в госпиталь. Волков охотно согласился вести лечение своего давнего пациента.