Владимир Андриенко - Дрозды. Последний оплот

–Вы надеетесь что-то исправить, капитан? – усмехнулся поручик.

–Для начала нужно все выяснить. И мне нужен честный человек, которому я смогу доверять.

–И это я?

–Вы, поручик. Кстати я выполнил вашу просьбу.

–Мою просьбу? – не понял Васильева Лабунский.

–Вы просили меня узнать о судьбе Софьи Николаевны фон Виллов.

–Вы нашли её? Что с ней? Она жива?

–Как много вопросов, поручик. Баронесса жива. Она не попала в плен с остатками Марковской дивизии. Она ныне в Севастополе.

–В Севастополе?

–В госпитале.

–Значит, она ранена?

–София фон Виллов заболела тифом. Но сейчас она идет на поправку. Её жизни ничего не угрожает.

–И она поправится? С ней все будет хорошо?

–Я даже смогу отправить её за границу, поручик. Пусть уезжает в Европу.

–Согласится ли она покинуть Крым?

–После болезни она слаба. Какой из неё теперь солдат?

–Мне бы поговорить с ней.

–Поговорите после того как выполните мое поручение, поручик.

–Как далеко я поеду?

–Поселок Ново-Алексеевка.

–И я поеду под видом штатского?

–Да. Но скрывать своих военных умений вам не стоит. Мне нужно чтобы вы попали под мобилизацию в Крымскую армию, поручик. Не думаю, что для этой работы вам потребуется много времени. Вы все сделаете в две недели и вернетесь в Симферополь. А затем я дам вам отпуск, и вы поедете в госпиталь к баронессе фон Виллов. Итак?

–Я согласен, капитан.

–Вот и отлично, поручик.

–А почему именно Ново-Алексеевка, капитан?

–Этот поселок выбран мной в случайном порядке. Но всюду проблемы одни и те же. Тем более что это недалеко от линии фронта. Не стоит исключать агентов большевиков…

Ново-Алексеевка.

22-24 марта, 1920 год.

Лабунский был в старой поношенной армейской шинели, под которой был мундир инженера-путейца без петлиц, армейские галифе и видавшие виды сапоги.

Одеждой его снабдил капитан Васильев и приказал вывести почти до линии разграничения.

–Смотри, поручик, здесь можно нарваться и на красных. У тебя должны быть истории на все случаи.

–Они у меня есть. Как вы знаете, меня совсем недавно мобилизовали в пулеметную команду комбрига Хотиненко. И я учил его солдат обращаться с «Максимом» и «Викерсом». Опыт уже имеется.

–Вот и отлично! Удачи, поручик. И вернитесь живым.

–Я и не собираюсь умирать на этом задании, капитан.

Лабунский добрался до поселка на крестьянской телеге. По пути разговорил крестьянина.

–И как у вас житье ныне?

–Дак как везде, мил человек. Хотя скажу, что в нашей-то губернии получше будет, чем в самой Москве. Вот как.

–А ты бывал в Москве, дядя?

–Сам не бывал. Врать не стану. Но вот сосед мой Колька бывал. Не так давно возвернулся к нам. Он сам-то голь перекатная. Ни кола, ни двора нет. Но про Москву рассказал.

–И чего там?

–Голод. У нас-то нет голода. Сам понимаешь, поднакопилось зерна-то. С 1914 года никто не вывозит, как ранее бывало. Война все дороги перегородила. И ныне нам можно зерном торговать. Да вот буржуи-то и не дают.

–Буржуи? Или комиссары?

–Да и те и другие хороши. Комиссары то те всё забрать норовили. Говорили для пользы ихней революции. А пришли белые так и торговлишку разрешили. И мы, мужики значит, у кого хозяйство крепкое, думали вот оно наше-то времечко. А вышло чего?

–Чего? – спросил Лабунский.

–Дак на деньги торговать нам велено.

–И что плохого? – не понял Лабунский.

–Не разумеешь ты нашей жизни мил человек, хоть и образованный. Чего мне ихние бумажки. «Деникинские ленточки» в 1000 рублей они красивые. Спору нет. Но знаешь сколь я скопил их? Цельный сундук ярких бумажек-то! А чего на них купишь?

Лабунский знал, что печатают эти денежные знаки в Новороссийске и Симферополе. «Ленточками» их называли от того, что на денежном знаке достоинством в 1000 рублей был изображен орел, держащий в руках георгиевскую ленту и громовые стрелы.

–А мне, мил человек, товары нужны. Полотна там, али мануфактуры какой. Али скобяного товару. Стекло опять же ценится. А на товары по-ихнему закону, будь он неладен, токмо четверть зерна обменять можно. Остальное на «ленточки». К нам торговцы-то часто наведываются. Вот кто жирует нынче.

–И с чего им жировать? – спросил Лабунский.

–А ты сам посуди. Берёт торговец этот 13 вершков стекла у купца в городе за 200 рублей. Меняет у меня на пуд ячменя и продает тот пуд в том же городе уже за 2 000 рублей. Вот те и барыш! А коли интендантство ихнее хлеб закупает? То и вовсе грабеж средь бела дня.

–А при большевиках лучше было?

–Не лучше, – ответил крестьянин. – Но хоть честнее. Большевики они все отбирают и торговля частная при них запрещена. А белые? Придут и обещания раздают – торгуйте мужики. Власть поменялась. А на деле чего? Тот же грабеж. А ты чего в Алексеевку едешь, милок?

–Так. Может работу какую найду.

–Смотри! Сцапают тебя парень.

–Сцапают? Это кто?

–А приставы, да надзиратели, да стражники. Мало ли кто. Им велено солдат набирать новых. А кто ныне служить то желает? Кто богаче тот взятками откупается от мобилизации. А ты чем откупаться станешь? Образованный – сразу сцапают.

–Может и не сцапают.

–Смотри…

***

Крестьянин оказался прав. Лабунского остановили на первой рогатке.

Отряд государственной стражи из пяти солдат и немолодого подпоручика дежурил в двух верстах от Ново-Алексеевки.

–Кто таков? – спросил офицер.

Лабунский показал документ. Подпоручик просмотрел его и строго спросил:

–Отчего не в армии? Отчего шатаешься здесь без дела? Взять его!

–Но за что? – спросил Лабунский. – Что я сделал?

–Пойдешь под арест. Там разберутся, что ты за птица.

–Господин подпоручик, но по какому закону меня арестовали? Это территория свободной России. А порядки хуже, чем при большевиках.

–Поговори мне еще! Шатается по дорогам разное дерьмо собачье. Обыскать!

Солдаты вывернули карманы Лабунского и забрали у него все деньги и часы. Мужик, который его вез, только пождал плечами. «Говорил я тебе, парень!»

Затем его под конвоем доставили в поселок и поместили в большом амбаре, где уже содержалось больше тридцати человек.

–Еще одного повязали, – сказал высокий молодой человек в пиджаке. – Кажись незнакомый. Ты кто?

–Человек, – ответил Лабунский.

–Вижу что человек. Но откуда здесь взялся?

–Путешественник.

Рядом с ним засмеялись.

–Попал ты путешественник.

–Ныне прокатишься на фронт.

Лабунский спросил:

–На фронт? Это почему?

–Мобилизация.

–Но я не здешний. Как меня могу мобилизовать в этой местности?

Ему снова ответили смехом.

–Да кому есть дело кто ты и откуда? Здесь всем распоряжается капитан государственной стражи Еремеев. Он здесь и царь и бог. Кто мог, тот откупился от мобилизации. А кто не смог, тому дорога в Симферополь в казармы. А оттуда на фронт. У беляков дела-то не шибко блестящие.