Владимир Андриенко - Дрозды. Последний оплот

– Что-то не так? – спросил Вольский.

– Все не так, полковник. Но что мы с вами можем сделать?

– Но…

– Ничего, полковник, – прервал его генерал.

– Вы назначены на свой пост главнокомандующим генералом Врангелем.

– И что? Вы думаете, что у меня в Симферополе абсолютная власть?

– Командование пытается пресечь разгул и бесчинства многих наших частей, которые отступили в Крым.

– И пока безуспешно, полковник.

– Если арестовать нескольких негодяев и публично расстрелять после быстрого суда…

– Кого расстрелять? Рихмана? Это невозможно. Его никто не даст даже арестовать. Скоро мы ожидаем бывшего статс-секретаря господина Кривошеина. Городской голова Симферополя Арбузов готовит встречу.

– И что? – не понял Вольский.

– Ротмистр Рихман работает на Кривошеина, как стало известно мне совсем недавно. А Кривошеин в новом правительстве Юга министр государственных имуществ. И у него по всему Крыму целая сеть агентов.

– Агентов?

– Людей, которые работают на него. Вы знаете, что ротмистр Рихман был уже арестован год назад?

– Никак нет, господин генерал. Этого я не знал.

– Это было во времена Деникина и Рихмана изобличили в целом ряде вымогательств и насилий. Его предали военно-полевому суду по приказу главнокомандующего Деникина.

– И что?

– Приговорили к каторжным работам. С разжалованием в рядовые. Но поскольку каторги у нас нет, то по заступничеству генерала Шиллинга его снова определили на старую должность. Правда, уже как рядового.

– Но ныне он снова ротмистр.

– Ему вернули чин ровно через месяц. А затем его перекидывали на разные участки работы. Тыловой работы, пока не назначили адъютантом к Воронежскому градоначальнику полковнику Кальве. Знаете, кто подписал приказ о присвоении рядовому Рихману чина ротмистра? Генерал Антон Иванович Деникин.

– Что за ерунда?

– Это не ерунда. Это истина, полковник. Деникин такие приказы подписывал сотнями. Думаете, он помнил о том, что сам приказал месяц-два назад осудить и разжаловать Рихмана? А что вы предлагаете, снова начать следствие по Рихману? А что это даст?

– Тогда зачем мне вообще заниматься расследованиями о злоупотреблениях, а нашем тылу?

– Этого требует новый главнокомандующий. Но он из своего штаба не видит того, что происходит на местах. Это нам грешным видеть надобно. А таких дел у меня сотни, полковник. Даже просмотреть мне их некогда. Тюрьмы Симферополя просто переполнены случайными людьми. На мое имя приходят сотни жалоб и сотни ходатайств. Наша полиция – государственная стража – совсем не понимает понятия «большевизм». Хватают всех и обвиняют именно в «большевизме».

– Тогда что же делать?

–Занимайтесь шпионами красных, полковник. А этих у нас предостаточно.

– А что делать с этим отчетом?

– Я положу его в папку, полковник. Не думаю, что кто-то захочет на него смотреть. И тем более его читать. Нам был дан приказ расследование провести. Мы его провели. Вот и всё…

***

Полковник Вольский вернулся в здание контрразведки. Подпоручик Шипов его адъютант встал при появлении начальника. Он печатал на машинке приказы и списки подозрительных.

– Срочно найдите мне капитана Васильева, подпоручик.

– Как прикажете, господин полковник!

– Приказы градоначальника распечатали?

– Так точно!

Вольский вошел в кабинет. Он достал из стенного шкафа початую бутылку коньяка и наполнил рюмку. Выпил. Снова запер шкаф.

Двери отворились, и на пороге появился Васильев.

– Господин полковник, капитан…

– Входите и садитесь, капитан.

– Что-то случилось, господин полковник?

– Сворачиваем наши дела по поводу злоупотреблений.

– Сворачиваем?

– Полностью.

– Но я не понимаю, вы сказали, что это поручение градоначальника.

– Генерал Климович, градоначальник Симферополя, отдал мне такой приказ. Неделю назад приказал расследовать, а теперь приказывает прекратить.

– И кто этим станет заниматься? – спросил Васильев.

–Если формально – управление государственной стражи. А реально –никто.

– Но там такие злоупотребления. Если копнуть, то все руководство государственной стражи…

– Я знаю, что они во всем этом замешаны. Но даже Климович здесь бессилен. Новый министр государственных имуществ Кривошеин скоро будет здесь и во всем разберется.

– Кривошеин? Он не военный.

– И что с того? Он министр в новом правительстве Юга.

– Значит, оставляем все как есть?

– Именно так, капитан. Мы свое дело сделали и рапорт передали. Все!

– А другие дела?

– Какие другие?

– Мои агенты предупредили об опасности нового еврейского погрома в Симферополе.

– Это еще откуда?

Капитан Васильев доложил полковнику:

– В Симферополе две недели тому назад появился священник отец Василий. Настоящая фамилия Востоков. Сбежал от большевиков. Говорят, сильно пострадал от них. Они расстреляли всю его семью.

– И что? Таких в Крыму тысячи.

– Востоков служит в Симферопольском кафедральном соборе. И говорун он хороший. Произносит такие речи. Призывает к борьбе с евреями-большевиками, что закабаляют русский народ.

– И это производит впечатление на жителей?

– Еще какое, господин полковник. Народ валом валит, дабы послушать проповеди Востокова. Собор даже всех желающих не вмещает. И после его проповеди слышатся крики «Бей жидов!»

– И что вы предприняли, капитан?

– Пока все это только слова, господин полковник. Максимум что делают обыватели – это начистят рожу одному-двум евреям-торговцам. Но во что это выльется завтра?

– А вот это донесение стоит передать самому главнокомандующему, – сказал Вольский.

– Барону Врангелю?

– Именно так. Снарядите кого-то из наших офицеров, капитан. Пусть едет в ставку.

– Поручика Лабунского!

– Лабунского? Да. Пожалуй, даже хорошо если он покинет Симферополь. Пусть будет Лабунский…

Мы сюда прорвались,

Чтоб надежды сбылись,

Чтобы наши спаслись от расстрела.

И на верность России

Мы здесь поклялись.

Там где Кремль и Нева нету белых.

Феодосия

Гостиница «Астория».

22 марта. 1920 год.

Генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин обратился к генералам, представителям Вооружённых сил Юга России.

– Господа! Я веду борьбу на посту главнокомандующего уже три года. Я отдавал этой борьбе все свои силы и честно нёс крест, ниспосланный мне судьбой. Богу всемогущему не угодно было благословить войска, мною предводительствуемые, славной победой и взятием Москвы! Я не потерял веры в силу духа и в боеспособность армии, которая сражается за Россию против большевиков. Но внутренняя связь между вождем и армией утеряна. Я вынужден это признать, господа. Я не в силах больше нести это бремя и потому хочу, чтобы вы выбрали достойного, кто доведет святое дело борьбы с большевиками до конца!