Сергей Трапезников - Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки

– Пойдём поедим, Вальтер, – предложила вдруг сеньора Веласко.

– Поедим? – опешил вельш-корги.

– Да, – коротко ответила Сельвина и потянула мужа в сторону кафе быстрой еды.

Кафе оказалось низшей пробы, с липкими столами, за которыми стояли представители рабочего класса с пластиковыми стаканами пива и отвратно пахнущей едой в лапах. Однако, в отличие от аналогичного вокзала Коститусьон, что находился в Буэнос-Айресе, супруги Веласко не наткнулись здесь на мерзотных люмпенов, попрошаек и прочих представителей маргинальной среды. В Озее вокзал по большей части населяли рабочие псы – не совсем опрятные, не совсем трезвые, но с пока что ясным сознанием и пока ещё чёткими целями в жизни. Скорее всего, это те самые жители Аргентины, которые ежедневно ездили в столицу Российской Автономии на заработки. К ним Сельвина относилась куда уважительней.

– Приятного аппетита! – язвительно произнёс Вальтер. – Настраиваешься на нужный лад? Хочешь слиться с толпой и начать думать так же, как и она?

– Конечно, – кивнула Сельвина, откусывая добрый кусок чорипана, который, к её удивлению, оказался весьма вкусным, несмотря на сомнительный аромат. – Тебе бы тоже не помешало.

– Что ты задумала? – прямо спросил Веласко.

Его жена терпеть не могла фастфуд. Судя по тому, как в этот момент она уплетала за обе щеки ужасно пахнущий чорипан, стоя за липким столом вокзального кафе, Вальтер решил, что жена придумала себе какую-то роль и пытается в неё «въехать».

– Наш сын, Вальтер, – убито ответила ему Сельвина, и в глазах у неё проявились слёзы. – Мы же взяли его в щенячьем доме, помнишь?

– Продолжай, – кивнул Веласко.

– Вот он, неужели ты его не узнаёшь, дорогой? – Смахнув слёзы, застывшие в её глазах, сеньора Веласко потянулась за сумочкой, из которой достала фотографию Федерико Торреса. На ней ротвейлер, по всей видимости, находившийся в отпуске, стоял на фоне делового квартала центра Пермякии с сумкой через плечо и широко улыбался.

– Грубо, – проговорил Вальтер. – Ты думаешь, что в эту чушь хоть кто-то поверит?

– Больше мне ничего в голову не приходит.

– Машина далеко, – заметил вельш-корги. – Если нас с тобой вдруг заподозрят в том, что мы, не являясь собаками из полиции, интересуемся каким-то псом, то бежать нам далеко. Тем более в городе сейчас наши старые друзья из Буэнос-Айреса. Нас могут узнать или, что ещё хуже, следить за нами. Мы не успеем добежать не то чтобы до парковки – мы до дверей добежать не успеем.

– Далеко, – убито согласилась Сельвина. – Но нам всё равно надо попробовать, я другого выхода не вижу. Время идёт, Вальтер, а мы не показали ни одного достойного результата. Нужно действовать. Настрой меня, пожалуйста.

Вальтер, помедлив, кивнул и принялся за дело. Сельвина должна выглядеть убитой, а в глазах должно быть отчаяние. Для того чтобы жена успешно вошла в роль, нужно было прямо здесь и сейчас, стоя за липким столиком грязной вокзальной кафешки, быстро вспомнить все самые печальные эпизоды их жизни. Вальтеру, для того чтобы словить это состояние, нужен был алкоголь. Сельвине же, ввиду того, что она была женщиной, да ещё и пожилой, «усилитель вкуса» не требовался. Ей требовался лишь диалог, а все сентиментальные чувства от произнесённых в этом диалоге слов через некоторое время появятся сами собой.

Эффект наконец-то был достигнут, и спустя четверть часа супруги Веласко отправились в сторону касс вокзала, вооружившись легендой, что после разрушения гостиницы «Виктория» они потеряли связь со своим единственным сыном, приёмным ротвейлером.

Жалобно ссутулившись, сдавленным голосом Сельвина начала опрос кассиров. Вальтер с опустошённым растерянным взглядом сопровождал её по левую лапу и заботливо придерживал жену за локоть. Спектакль сработал. Сельвина прекрасно вжилась в роль матери, находящейся в отчаянии. Она ни разу не переиграла и не перегнула палку. Поэтому ни один из кассиров не высказал ей своего недовольства. Наоборот, они внимательно слушали Сельвину, проникались её словами и всеми силами пытались помочь этой несчастной пожилой вельш-корги и её мужу.

Легенда, которую наспех сложила сеньора Веласко в своей голове, не была новой. Когда-то она точно так же воспользовалась ею, благодаря чему из казино, в котором покойная Мариса Митчелморе так любила проигрывать деньги мужа, были обнаружены тянущиеся следы сибирского хаски.

Сейчас легенда вновь работала Сельвине на лапу: очередь сочувствующе кивала, а кассиры АЖД с маской скорби и сожаления на мордах искренне пытались вспомнить ротвейлера с фотографии, некоторые даже советовались со своими коллегами через окошки. Веласко ощутил гордость за жену. Выбери она другой повод для разговора с кассирами – те наверняка по-хамски развернули бы их в сторону выхода, ссылаясь на инструкции, в которых чётко прописан запрет давать какие-либо справки частным псам. Но Сельвина решила приклеить к своей легенде страшный террористический акт, по-настоящему шокировавший население города, отчего лёд в сердцах растаял даже внутри злобных и вечно чем-то недовольных обитателей вокзальных касс.

– Был он здесь в субботу, – твёрдо заявили им в кассе под номером 26.

Вальтер почувствовал лёгкое головокружение. Неужели они попали в цель? Только бы не сорвалось…

– Был? – абсолютно честно и радостно расцвела Сельвина. – Дорогой, он жив! Наш с тобой Хуан жив…

– Святой Христофор! – Вальтер положил лапу на сердце и обратился к кассиру. – Вы в этом уверены? Это он?

– Да, – кивнула кассир АЖД, – я ещё тогда смотрела на него и думала, как же он похож на нашего прокурора…

«Главу Следственного комитета», – мысленно поправила её Сельвина.

Впрочем, какая разница? Эта собака в кассе вообще не обязана разбираться в должностях и званиях органов внутренних дел Российской Автономии. Шериф, прокурор, полицейский – вот и все её познания. Фигура Федерико Торреса вполне вписывалась в рамки «прокурора», хоть на той должности вообще всегда сидел совершенно иной пёс.

– … я друга похоронила после «Виктории». И прокурора нашего запомнила на церемонии. Когда ваш сын билет у меня покупал, я думала, почему прокурор Озея не на машине едет, а таким дешёвым способом… Не переживайте, ваш сын живой. Вы его найдёте, обязательно…

– А куда же он поехал в итоге? – не унималась Сельвина. – Живой, здоровый. А трубку так и не берёт…

– Оллавария, – без тени сомнения ответила кассир и кивнула на приклеенную пригородную схему справа. – У нас на направлении особо выбора нет. Либо Гольденрой, либо Домингос, либо Оллавария. Ну, и экспрессы до Буэнос-Айреса. Остальные варианты только «дальними» поездами, а это уже через другие кассы.