Чарльз Вильямсон - Любовь и шпионаж

Я поспешил уйти с этой стороны улицы, чтобы случайно не столкнуться с дю Лорье, который, несомненно, вскоре последует за мной.

Моей первой мыслью было немедленно вернуться в отель, где Жирар, возможно, ждет меня с новостями. Я уже готовился окликнуть кэб, еле ползущий невдалеке, как вдруг вспомнил о том мятом клочке бумаги, который выпал при обыске из моего наружного кармана и который я сунул обратно туда же. Меня охватило желание тотчас же взглянуть на него при свете уличного газового фонаря. Почему-то подумалось: «Не в нем ли скрыта разгадка тайны?..»

Я достал его, развернул, тщательно разгладил на ладони. Это был обычный листок, вырванный из блокнота и густо исписанный с обеих сторон карандашом. Почерк был неровный, как будто писали в кэбе, омнибусе или поезде, и читался с трудом. Я не смог разобрать слова при свете фонаря, поэтому достал спички и, загородив огонек ладонью от ветра, зажигая спичку за спичкой, начал читать странное, неожиданное послание:

«Сэр, я очень сильно рискую, но должен написать вам. Это мой единственный шанс. Я доверяюсь вам, вы настоящий джентльмен и спасли мою жизнь, когда вскочили в купе следом за теми двумя молодчиками, которые собирались вытряхнуть вас из поезда. Когда я их увидел, то сразу понял, что мне крышка, но вы спутали их карты. Я – честный человек, помощник лондонского ювелира, и вез с собой весьма ценные ювелирные изделия для нашего парижского клиента. Я знал, что это будет рисковая поездка, но не думал, что негодяи так скоро застукают меня. Если б не вы, они бы ограбили меня и ухлопали прямо в поезде, будьте уверены. Но я знаю, сэр, что вы такой же порядочный благородный джентльмен, как и я. Я знаю ваше имя, потому что недавно видел вашу фотографию в газете.

В молодости я работал в цирке фокусником-иллюзионистом, это мне потом весьма пригодилось в нашем ювелирном деле, так как нам постоянно приходится иметь бизнес с мошенниками, за ними нужен глаз да глаз, да еще ловкость рук. И когда на сходнях началась паника, я воспользовался ею, чтобы перепрятать свои ценности в ваш карман. А у вас взял вашу вещь, не то вы сразу заметили бы мою уловку, подняли шум и сами оказались в опасности: эти негодяи не задумались бы укокошить нас обоих. Сэр, в нашем пакете, были не деньги, а какие-то деловые бумаги. Если они вам очень нужны, то принесите мне сегодня мои ценности, чтобы я мог отдать их нашему клиенту, а я верну вам ваши бумаги. Это будет честная сделка, верно? Вот видите, как я вам доверяю! Я знаю, сэр, что вы не обманете и отдадите мне мою вещь, как благородный человек. Приходите поскорей в дом 218 на улице Филь Соваж, авеню Лотар, верхний этаж, налево по коридору, последняя комната. Скажите консьержу, что вам нужен мосье Буше. Ради Бога, не подведите меня, умоляю вас! Ю. М.»

Да, как я и предполагал, это писал мне мой «альбинос». Послание изобиловало ошибками, а «Ю. М.», очевидно, должно было означать «ювелирный мастер». Эту записку он, по всей вероятности, нацарапал в поезде, а в Париже, на вокзале Гар дю Пор, незаметно сунул мне в карман, когда при расставании подошел ко мне почти вплотную.

…Я закричал бы от радости, если б не был так взбешен на себя за то, что раньше не уделил внимания этому жалкому клочку бумаги, который несколько раз держал в руках! Поэтому я обуздал свой восторг, назвал себя трижды идиотом, и, если б не боязнь встретиться с дю Лорье (я не знал, ушел он от Максины или все еще там), вихрем помчался бы к ней сообщить отрадную новость. Но в сложившихся обстоятельствах я не рискнул сделать это, так как вместо благодарности мог заслужить проклятие Максины; кроме того, было бы неплохо сперва самому проверить, насколько все это реально, дабы избежать потом горького разочарования и нового краха наших надежд.

Лучше всего – получить Договор обратно сейчас же, не откладывая ни на минуту. Что же касается сыщика, который, возможно, ждет меня в отеле – пусть подождет! Теперь это уже не имеет значения. Как только я получу Договор в свои руки, я немедленно передам Максине весточку об этом – короткую записку, пару осторожных строк. Хотя уже около двух часов ночи, Максина наверняка не будет спать.

Кэб, который десять минут назад медленно двигался вдоль улицы, уже исчез из виду, а другой не появлялся. Я быстро, почти бегом пошел по улице, надеясь встретить где-нибудь за углом свободный экипаж или мотор. Однако был уже такой поздний час, что в этом тихом районе Парижа даже на стоянке не было ни одного наемного экипажа.

Наконец, я решил пройти весь путь пешком. Мне хорошо была известна авеню Лотар, но улицы Филь Соваж я не знал и даже никогда не слыхал о ней. Скорей всего, она пересекала авеню Лотар и, следовательно, находилась на расстоянии одной мили отсюда; быстрым шагом я мог добраться до нее за полчаса.

Несколько минут больше или меньше не составляли разницы, поскольку «Ю. М.» безусловно ждет моего прихода с нетерпением; теперь меня больше всего тревожило, как отнесется он к тому, что я не смогу вручить ему бриллианты в обмен на Договор.

Разумеется, я не верил, что Ю. М. был ювелирным мастером: ведь Максина поведала мне историю с бриллиантами, украденными у дю Лорье на пути в Амстердам. Я ничуть не сомневался, что человек, которого мне довелось защитить в поезде, был исключительно ловким вором-международником, «освободившим» беспечного дипломата от ожерелья герцогини. По версии, которую я разработал, идя на Филь Соваж, – «альбиносу» помогали в краже его соучастники, и он задумал их провести, ускользнув в Лондон, чтобы не делиться с ними добычей. Преследуемый ими, страшась возмездия, он переезжал из города в город, не желая расставаться с бриллиантами, и наконец решил бежать из Англии, где атмосфера стала для него чересчур горячей. Он заказал отдельное купе первого класса в дуврском поезде и занял его с комплектом спортивных принадлежностей (очевидно, желая выдать себя за игрока в крокет или гольф). Но, к своему ужасу, увидел вдруг своих бывших компаньонов – тех самых, от которых убегал, – отпирающих дверь его купе железнодорожным ключом!..

Все это было только предположением, потому что, по моим наблюдениям, его попутчики ни разу даже не пытались заговорить с ним за все время нашей поездки. Однако эта моя версия разъясняла многое, что до сих пор оставалось загадкой, и делала правдоподобным поведение альбиноса, который в отчаянии предпочел доверить свое сокровище незнакомцу (зная его лишь «по фотографии в газете»), нежели отдать тем, кого он обманул.

Я решил употребить всю силу дипломатии, чтобы выманить у Ю. М. мой зеленый футляр с Договором прежде, чем он поймет, что уже никогда не увидит своего футляра с бриллиантами. Мысленно я начертал себе план действия еще до того, как пришел на авеню Лотар, где довольно быстро нашел Рю де ля Филь Соваж, паршивую, слабо освещенную улочку, странное название которой («Дикая») вполне соответствовало ее виду. Я вспомнил, что этот парижский район всегда имел дурную славу, здесь гнездились нищета и преступность…