Лен Дейтон - Лошадь под водой (Кровавый круг)

– Правда? – Я сделал вид, что удивлен. – А что это за правила?

– Страны ведут двуличную игру в отношении наркотиков, – сказал он. – Незначительные полицейские силы арестовывают покупателей наркотиков и тех, кто вывозит их из страны. Правила гласят: никогда не продавай в той стране, где купил, никогда не перерабатывай в той стране, где продаешь, и никогда не продавай в стране, гражданином которой ты являешься.

– А его личные качества?

– Он прокисший идеалист, – поморщился да Кунья. – Быть идеалистом, значит, родиться не в Америке. Люди, подобные Кондиту, проходят по жизни, действуя как преступники, но при этом внушают себе, что их преследуют за их идеалы.

– Ну, а Томас?

Да Кунья улыбнулся.

– У меня искушение сказать, что люди, подобные Томасу, проходят по жизни, поступая как идеалисты, но оказываются преследуемыми как преступники. Но это не совсем правда. Томас являлся одной из единиц силы нации. Все, чего он добивался, исходило от окружения, в котором он находился. Он не был ни хорошим, ни плохим. Все его неудачи происходили от того, что в споре он всегда прислушивался и к другой стороне. На мой взгляд, это не очень большой грех. – Я согласился с ним. – А теперь вам хочется знать, почему я не предпринял ничего, чтобы удержать этих двоих и приостановить их отвратительную торговлю. Из-за этого вы преследовали меня, вернее мое лабораторное оборудование. – Я кивнул. – Оно прибыло так быстро и привлекло по пути так мало внимания.

Есть старая испанская пословица: «Для отступающего врага сделай золотой мост!» – Я поклонился. – Мне пришлось пойти на риск, но... – он пожал плечами, – без оборудования я, так или иначе, не смог бы работать. Что вам, в конце концов, нужно – «Белый список»?

– Я, право, не могу сказать с уверенностью, – ответил я и, помолчав, добавил: – Вы как ученый знаете, что, начиная эксперимент с целью определить коэффициент расширения, вы кончаете тем, что пытаетесь править миром.

– Некоторые из нас предпочитают коэффициент расширения, – заметил да Кунья.

– Лондон всегда очень интересовался вашими работами в области таяния льда. – Глаза да Куньи расширились, но он промолчал. – Таяние льда... Вот. – Я развернул сообщение из Лондона. – Я послал им фотографию вашей лаборатории. В этом сообщении говорится... тра-та-та... а, вот: "Когда молекулярное строение воды образует правильные шаблоны, мы получаем лед, точно так же, как правильные кусочки из молекул льда могут, восстанавливаясь, превращаться снова в воду мгновенно, не проходя через лабораторный процесс таяния.

Поскольку в настоящее время СССР и США имеют большие флоты подводных лодок, несущих управляемые снаряды, и ни та, ни другая страна пока не могут разряжать эти снаряды даже под тонким слоем льда, преимущества метода образования отверстий во льду (технически известных как «полыньи») очевидны и разнообразны. Работы профессора Кнобеля представляют жизненный интерес для положения свободного мира в Арктике".

Я сложил бумагу и убрал ее в бумажник, всячески стараясь, чтобы он не увидел написанного.

– Вы очень быстро приходите к главному. – Да Кунья широко улыбнулся самодовольной улыбкой и добавил: – Военные аспекты этого проекта меня совершенно не интересуют. Все, чего я хочу, – это чтобы меня оставили в покое. Художник может скрыться в отдаленной части мира и рисовать, почему же я не могу исчезнуть в отдаленной части мира и продолжать мои исследования?

– Могу себе представить, что подобное заявляет владелец фабрики выбрасывающихся ножей!

Слуга подал пирожные с начинкой из сладкого миндаля. Он поднес их нам, и мы с удовольствием приступили к их уничтожению. Я думал о том, как выполнить следующую часть дела. При этом я следил за отступлением Осси.

Да Кунья наклонился ко мне.

– Это не представляет никакого военного значения, и никогда не представляло, – сказал он.

– Мне известно, – возразил я, – что в 1940 году существовал план заморозить небольшую часть Ла-Манша, чтобы германская армия могла по ней достичь острова.

– Этот план не имел существенного значения, – заметил да Кунья.

– Я находился на другой стороне Ла-Манша, и мне хотелось, чтобы он оставался незамороженным, – ответил я.

– Я хочу сказать, что план был невыполним. Теоретически все правильно, но практически трудности оказались непреодолимыми. Однако к 1945 году я проделал достаточно исследовательской работы, чтобы совершить прорыв в фундаментальной науке. – Да Кунья жевал миндальное пирожное.

– Но в 1945 году это уже не имело смысла. Армия распалась, и предпринимать что-либо было поздно. Оставалось только ждать.

– Ждать чего? – спросил я.

– Возрождения среднего класса. – Он слишком расслабился и теперь подкалывал меня. – Вы проделали длинный путь, чтобы встретиться со мной. Я высоко ценю ваш подвиг. Мне дали понять, что вы занимаете высокий пост в государственной службе вашей страны. Прибыли ли вы, чтобы предложить мне что-либо хорошее или пригрозить плохим, это не меняет тех комплиментов, которые вы мне адресовали. Я дам вам совет, который вы должны передать вашему правительству: не разрушайте средний класс!

Я подумал о том, как я буду передавать это пожелание правительству моей страны, и представил себе, что вхожу к Доулишу и говорю: «Мы не должны уничтожать средний класс!»

Я посмотрел на да Кунью и сказал:

– Да.

Он быстро продолжал:

– Союзники разрушили средний класс в Германии после войны. – Я понял, что он говорит о Первой мировой войне. – Вторжение в одно мгновение уничтожило сбережения и толкнуло представителей среднего класса к нацистам. Куда им было еще идти? План Дауэса предоставлял Германии заем в двести миллионов долларов, но это пошло не на помощь среднему классу, людям, которых в 1940 году вы посадили в самолеты «Спитфайер». Десять миллионов пошли Круппу, а другие двенадцать – Тиссену, то есть Гитлеру. Промышленники и финансисты процветали, а средний класс исчез в этой политической мясорубке.

Теперь мы возрождаемся. Новая Европа – это Европа среднего класса, которой будут руководить люди со вкусом, не выскочки из тредюнионов и не террористы, будоражащие чернь; люди, обладающие культурой, воспитанием и вкусом.

Что-то за моей спиной приковало взгляд да Куньи. Я не смел обернуться. Его острые костлявые пальцы сжали мою руку, слова выскакивали как плевки:

– Ты назвал меня фашистом...

– Нет, – возразил я нервно, – ничего подобного я не говорил.

Он не стал ждать моего ответа.

– Может быть, я и есть фашист. «Молодая Европа» – фашистская организация, тогда я горд тоже называться фашистом!

Мальчик-слуга топтался у двери. Как он вырос! Я в первый раз заметил, что это – более шести футов смазанных жиром мускулов.