Борис Яроцкий - Командировка

Славко Тарасович усадил гостя в роскошное кресло, сам же в махровом халате с желтой птицей на спине, отдаленно напоминающей американский герб, расхаживал по ковру и с восторгом рассказывал, почему он уютно себя чувствует в кресле мэра страшно бедного и страшно богатого города, умеющего делать все, на что способна человеческая фантазия.

– Опасался я, Ваня, что мне напакостит мой батя. Как-никак был он главным кэгэбистом, опекал оборонку. И если кто-то пытался что-то шепнуть за бугор или забугорные дяди втихаря появлялись в городе, мой батя со своими умельцами был тут как тут: дяди исчезали, словно и не родились. На митингах мне напоминали, кем был мой батя. Я, конечно, рвал на себе рубаху, поносил сталинистов, кэгэбистов… и, представь себе, удержался. Закрепился, опять приобрел спортивную форму.

– А говорят, что тебя однажды снимали.

– Было, – не скрывал Славко Тарасович. – Снимали в самое смутное время. С предысполкома турнули на городское народное образование. Тогда в пожарном порядке Настю Жевноватченко отправили на пенсию.

– Для тебя освободили место?

– Ну да. Номенклатуру понижают, но не выкидывают. Мне бы переждать. Взять на месячишко отпуск, и Настя осталась бы. После августовского переворота вернули меня обратно. Предом оказался гэкачепист. Вызвали меня в исполком. Вижу, в бывшем моем кабинете заседает «тройка»: представитель Москвы, потом он стал российским министром, из Киева – известный руховец, третий – немец из какой-то благотворительной организации. Москаль мне вопрос: «Как вы смотрите, если вам опять доверим возглавить город?» Отвечаю: «Смотрю положительно. Только изберут ли? Мой отец…» Договорить не дали. Рыжий москаль благожелательно: «Вот ваш отец вам и поможет»…

– Помог?

– Еще как! Наш, Ваня, город только с виду анархический. А мышление – стадное. Кто-то что-то из телеящика крикнет – толпа побежала, и я в толпе. Куда бежим – а хрен его знает. Все кричат: «Свобода!» И я раскрываю пасть. Народ слышит, что я тоже кричу. А кому она достанется, эта свобода, никто ни гу-гу.

– И люди за тебя проголосовали?

– А как же! Почти единогласно. На меня работали телеки, и здесь, и в области, и в Киеве, и даже в Москве. За мной, как за Иисусом ученики, семенила толпа журналистов. Среди них, скажу тебе, Ваня, были такие бабенки! Жаль, что почти все они оказались в Москве. Но обслуживали и с экрана и в постели – по высшему классу. Веришь, читаю иную статью о своей персоне, и от умиления плачу: «Неужели во мне столько добродетелей?»

– Дашь почитать?

– Они перед тобой. – Славко Тарасович показал на стеллаж, продолжая хвалиться: – И рабочие за меня проголосовали, потому что знали моего отца. А вообще, если откровенно, дорогу в мэры проложила мне эта самая «тройка». Да разве только мне? Она объехала все крупные города Украины: готовила почву для нашей самостийности.

– Тогда при чем тут москаль? – переспросил Иван Григорьевич, пытаясь осмыслить паутину местной политики.

– При том, Ваня, – вел свою речь разомлевший от коньяка мэр. – Это для дураков мы все вроде по отдельности: Россия, Украина, Литва, Грузия. У всех вроде свои деньги. Но заметь: у нас одна общая валюта – доллар. И над ним, как бог Саваоф, одна забугорная команда. Недавно к нам приезжал этот самый немец из «тройки», – продолжал Славко Тарасович, кутаясь в халат: ему становилось зябко. – Может, по рюмашечке?

– Я бы чайку…

– Сообразим.

Славко Тарасович поднял колокольчик – зазвенело серебро. В кабинете появился крепко сбитый подросток, в черной униформе, на белом ремне – кобура.

– Мне – пунш, – распорядился хозяин. – А гостю – чай по-английски.

Подросток по-военному сделал «кругом», четко приложив два пальца к пилотке, скрылся за дверью.

– Никак племянник? – спросил Иван Григорьевич.

Славко Тарасович ответил нехотя:

– Варта. Время, Ваня, сволочное, а будет, по нашим прикидкам, еще сволочней. Вот и растим кадры.

– А как же у парня с учебой?

– Его товарищи не знают, что он будущий солдат варты. Таких хлопчиков у нас много. Они дежурят на дачах. Пусть присматриваются, привыкают к подчинению.

Вскоре подросток принес бутылку пунша и на подносе чай со сливками. Опять два пальца к пилотке, молча вышел.

От выпитого в сауне коньяка Иван Григорьевич уже чувствовал легкое опьянение. Противоалкогольные таблетки он с собой не захватил. Да их у него уже и не было. Это раньше, за океаном, когда отправлялся на деловые и даже на развлекательные встречи, брал их с собой. По виду и по вкусу таблетки не отличались от валидола. Одной такой было достаточно, чтобы стакан водки сделать безградусным. Но умело приготовленный чай тоже нейтрализатор. Чай у Славка Тарасовича крепкий, ароматный, вкусный. Примерно такой когда-то приготавливала Мэри. Мэри… Она приучила его, Джона, по утрам перед чаем съедать кусок нежирной свинины с зеленым горошком, запивая гранатовым соком. Это был его ежедневный завтрак.

Уже два месяца он жил в родном городе и два месяца питался кое-как, потому что впроголодь жили и его квартирные хозяева: лауреат Ленинской премии конструктор вооружения инженер Забудский и его супруга, заслуженная учительница республики.

– Так на чем мы остановились? – напомнил Славко Тарасович, выпив рюмку пунша.

– Приезжал немец из «тройки».

– Так вот. Оказывается, он не из какой-то там вшивой благотворительной организации. То была его крыша. На самом деле, он козырный туз – представляет Международный валютный фонд. Ну и, кроме того, увлекается военным бизнесом. Уломал нас, чтобы мы ему продали двадцать процентов акций патронного завода.

– А чем уламывал?

– Пообещал кредит. И, само собой, рынок. Видел в сауне армяшку?

– Казаряна?

– Именно. Это его человек. Через него мы торгуем с Чечней. Они нам – нефтедоллары, мы им – оружие. Да какое!

– Небось Москва теперь локти кусает?

– А зачем ей кусать? Деньги текут через московских банкиров. И все в руках этого немца, которому мы подарили пятую часть патронного. Помнишь, как там у нашего великого Кобзаря: «Нимець скаже: “Вы – моголы”, – “Моголы, моголы. Золотого Тамерлана байстрючата голи”». Так и теперь, как и двести лет назад. У всех у нас общий бог – деньги. А деньги, как сказал один император Древнего Рима, не пахнут. Он был молодцом, догадался нужники обложить налогом.

– Да оно, Слава, и в Прикордонном без денег в туалет не пустят, – ехидно заметил Иван Григорьевич. – Их тоже кто-то обложил налогом. Знать бы кто?

– Это я, Ваня, – самодовольно ответил Славко Тарасович. – Да что нужники! Вот я скоро обложу инофирмы! И вообще налогом надо обкладывать все, без чего человеку не обойтись. А не обходится он без еды, без тепла и без транспорта. Будем на все это регулярно повышать цены. Но, главное, всегда помнить, человек не обходится без еды.