Борис Яроцкий - Командировка

Пять суток Иван Григорьевич находился между жизнью и смертью. За все свои шесть десятков лет он ни разу так серьезно не болел. Болел ангиной. Тогда зверски простыл в подмосковном осеннем лесу. В тот день он под руководством своего наставника майора Фонарева отрабатывал тему: оборудование тайников в лесисто-болотистой местности. Вымок до костей, а уже кончался октябрь, лужи были подернуты ледком. Возвращаться в Москву, в холодное общежитие, радости было мало.

Тогда выручил сам наставник. Он привез подопечного к своим родителям в Наро-Фоминск. Отец наставника немедленно приготовил баньку и соответствующие лекарства. В прошлом человек военный, сапер, он два года в Алжире снимал французские мины. Там арабы-берберы научили его лечить простуду горячим вином. Он вовремя дал лекарство непьющему курсанту, но ангины все-таки избежать не удалось.

Более чем через сорок лет Иван Григорьевич вспомнил Фонаревых и пожалел, что не побеспокоился о крепком горячем напитке.

Но воспаление легких – не ангина. Лечили американскими препаратами. Своих Украина уже не выпускала. Кто-то еще в начале перестройки распорядился ликвидировать фармацевтические заводы, так как в них якобы уже не было надобности – препараты в достаточном количестве поступали из Польши, Венгрии, Болгарии, Югославии. Поточные линии были демонтированы и проданы в Юго-Восточную Азию.

С тех пор прикордонцев выручает базар. Но он во все времена, а теперь особенно, следует правилу: не обманешь – не продашь. Была бы у тебя болезнь, а лекарство навяжут. Какое-то помогает, какое-то нейтральное, а какое-то вредит. Все зависит от продавца. Прикордонцы свой рынок изучили досконально: своих обманывать нельзя – побьют, а чужим продавец подсунет в лучшем случае нейтральное лекарство. Иван Григорьевич, как человек в городе новый, мог только пострадать.

Анастасия Карповна узнала от Михаила, что ее школьный товарищ в больнице, а Михаил от медсестры Люси, а медсестра Люся – от своего мужа Васи, шофера «Экотерры». Цепочка соучастия сработала в считанные часы.

Уже в полдень Анастасия Карповна была в кабинете мэра.

– С Ваней Ковалем – беда, – заговорила с порога.

– Попал в аварию?

– Воспаление легких.

– Будем лечить.

И он, всесильный мэр, действовал по требованию своей давно поседевшей, но все еще обаятельной школьной подруги. Тут же позвонил какому-то бизнесмену, а тот – еще кому-то.

– Кто поедет за лекарством?

– Далеко?

– В Харьков.

Она сразу же подумала о племяннике.

– Миша.

А Славко Тарасович словно в оправдание:

– Оно, конечно, можно и проводником… Но, сама понимаешь, теперь поезда часто грабят. Как в ту Гражданскую. Да и проводницы девчата ловкие: ампулы подменят запросто. Так что если пошлешь племянника, пусть он с собой захватит пару автоматчиков: на вооруженных вооруженные обычно нападать не рискуют.

Славко Тарасович сочинил записку, которую предстояло передать какому-то харьковскому коммерсанту, а Анастасии Карповне пообещал:

– Я загляну к Ване. Может быть, даже завтра.

Но заглянул лишь через неделю. Утром в больницу позвонили из мэрии: приезжает сам. Санитарки бегали, прихорашивали коридоры, палаты, столовую, процедурные, операционные. Особо убрали палату, где лежал Иван Григорьевич. Новыми одеялами застелили свободные койки. И когда в окно заглянуло солнце, стало так светло, что даже четко просматривались старые, подгнившие половицы.

Лет десять назад больничный комплекс был включен в план на реставрацию. К столетию больницы (ее построило земское общество – было такое в России) горисполком решил сделать прикордонцам подарок, и уже закупил в Германии медицинское оборудование. Но Москва объявила перестройку, и деньги на реконструкцию были отданы в новый коммерческий банк. Но год спустя деньги с процентами получил не горсовет, как мыслилось раньше, а два человека: тогдашний председатель исполкома товарищ Тутченко и первый секретарь горкома товарищ Мумукин, прозванные в городе Тутуня и Мумуня. По этому поводу прикордонцы язвили: «А денежки-то на больницу тутукнули». И добавляли: «И мумукнули». Вскоре новый коммерческий банк под названием «Добробут» лопнул, и главный банкир бывший зэк Юрко Жменя выехал в Польшу на постоянное жительство.

Не пожелали Прикордонного его бывшие отцы пан Тутуня и пан Мумуня. Они стали совладельцами «Почтового ящика № 13», где в застойные времена изготовлялись гранатометы. В свое время эти боссы спихнули Ажипу на ГОНО (городской отдел народного образования), а когда того же Ажипу Киев сделал наместником президента, опять подали ему руку дружбы.

На банкете в честь сорокалетия пана Тутуни Славко Тарасович произнес речь, которая стала знаменательной: «Кто в исторически переломный момент находится при власти, тот и получает все». Кто-то из присутствующих предложил тост: «Пусть будет больше переломных моментов!» Но за это пить не стали, зато охотно выпили за призыв: «Остановись, мгновенье!»

На том памятном банкете были только бизнесмены, почти все выпускники высших партийных и комсомольских школ. Исключение составили двое: известный на Украине рэкетир и предприниматель Витя Кувалда и приземистый, как гриб-боровик, банкир Гнат Потужний. Витя образование получил в зоне, диплом кандидата юридических наук приобрел уже выйдя на свободу. Гнат Потужний – владелец банка ИП – прилетел из Канады на свою историческую родину. В Канаде он закончил два класса коммерческого колледжа, и родители посчитали, что для работы на Украине этого образования вполне достаточно.

К больному Славко Тарасович явился не один. Его сопровождал главврач Рувим Тулович Паперный. Когда-то, в пору своей молодости, сразу же после мединститута, он попросился в глубинку, чтоб не быть заметным. Тогда у всех на слуху было бериевское дело о врачах-вредителях. А молодого врача направили в секретный город. Еще не приступив к работе, он был приглашен в Управление госбезопасности, и начальник отдела по борьбе со шпионами подполковник Ажипа вежливо предупредил: «Не так чикните (Рувим Тулович был хирургом), дочикивать будете на Колыме. А Колыма – не Палестина».

Уже на-нет сведена советская власть, а Рувим Тулович всегда помнит, как первую строку «талмуда», предупреждение кагэбиста, и чикает острым скальпелем только «так». Давно Тарас Онуфриевич на пенсии, уже второй президент на верхотуре, а страх перед КГБ так и остался, как остается бородавка на самом неподходящем месте: ее, бородавку, чикнешь не так – умрешь от заражения крови. Так что лучше постоянно бояться – целее будешь.

При новой, демократической власти, Рувим Тулович боялся Ажипу-младшего. На Ажипу-старшего раньше хоть была какая-то управа. Тот же горком партии. Рувим Тулович однажды был свидетелем разговора секретаря горкома уже не с начальником отдела, а с начальником Управления госбезопасности: «Тарас Онуфриевич, – говорил секретарь, – вы, пожалуйста, не сильно давите на Паперного. Специалист он отличный, лучшего и желать не надо. А то, чего хорошего, запросится в Израиль. А город наш, вы меня понимаете, оборонный». – «Паперный – невыездной», – отвечал ему начальник управления… Но все-таки главврача оставил в покое: не сделал его информатором.