Борис Громов - Лубянская ласточка

– А произведения современных западных писателей и философов – они также доступны в Советском Союзе? – В голосе барона прозвучали нотки сомнения.

– Конечно! Вы не представляете, мсье де Вольтен, насколько хорошо знакомы советские люди с западной литературой. Хемингуэй, Апдайк, Ремарк, Сэлинджер, Керуак, Хеллер, Жан Поль Сартр… Я бы мог назвать вам еще десяток имен.

Морис был слегка ошеломлен таким внушительным списком. Некоторые имена, прозвучавшие из уст Петрова, он только слышал, но не читал произведений этих авторов.

– Толстой, Достоевский, Чехов – вот, пожалуй, все имена, которые известны французской интеллигенции. Правда, в последнее время все называют имя Солженицына. Но я полагаю, что это благодаря широкой кампании в прессе. Сомневаюсь, что большинство французов читали его книги…

Натали старалась не мешать, предоставляя мужчинам возможность вволю наговориться, лишь с удовольствием наблюдала за ними. Они напоминали ей двух сильных породистых псов, которые, впервые встретившись на прогулке, принюхиваются друг к другу, решая извечную проблему: подраться или посчитать сородича достойным дружбы. И, выбрав последнее, радуются, когда встречаются вновь.

Сейчас они набросились на «варваров» в образе новых архитекторов-модернистов, по обоюдному мнению, уродующих исторический облик Парижа… Стоп! Натали увидела, как Петров вынул платок и промокнул вспотевший в пылу полемики лоб – оговоренный заранее сигнал.

– Простите, господа, – извинилась Натали. – Мне пора попудрить носик.

Она вышла, оставив мужчин наедине. Вечер подходил к концу, и Морис дал знак официанту принести счет. По правилу французского этикета, расплатиться должен пригласивший. Однако это означало, что в следующий раз, если таковой состоится, «банкиром» будет сегодняшний гость. При этом ответное приглашение должно последовать не позже, чем через семь-десять дней.

– Я готов продолжить нашу беседу, мсье де Вольтен, – предложил Петров. – В любое удобное для вас время.

– С удовольствием, – искренне откликнулся барон, – у меня как раз десять дней до возвращения к месту службы.

Петрову это, конечно, известно.

– Тогда, быть может, в следующую субботу в «Городской машине»? – предложил он. – Завтра там откроется ретроспектива Сальвадора Дали. Посвятим день искусству? Давайте встретимся в десять часов у входа. А потом пообедаем. Идет?

– Прекрасно, я тоже люблю этого испанца, хотя временами он слишком экстравагантен, – согласился барон.

Петров умышленно не упомянул Натали. Ее следовало как можно быстрее выводить из игры. По жесткому плану «мудрецов» из Центра, далее Борис должен встречаться с бароном один на один. Натали следовало отказаться от похода на выставку под любым благовидным предлогом. Зная легкость и постоянство, с которыми Натали меняла любовников, Центр не сомневался, что так будет и на этот раз. Мимоза должна постепенно отдалиться от де Вольтена, естественно после того как Петров закрепит свой «дружеский» контакт с бароном. Делалось это в первую очередь для ее же собственной безопасности.

К столику Натали вернулась свежая и сияющая, овеянная сладко-терпким ароматом своих любимых духов. Расплатившись, они покинули ресторан, пообещав мэтру как-нибудь заглянуть еще раз.

Выставка ретроспективы работ Дали доставила обоим истинное удовольствие, и делиться впечатлениями и заодно пообедать Петров пригласил де Вольтена в «Л'Апреж» – маленький уютный ресторанчик в квартале от музея Родена на улице Де Варен. Петров заказал столик на двоих за несколько дней до встречи с бароном. Здесь была прекрасная кухня и имелся впечатляющий набор коллекционных вин лучших урожаев последнего десятилетия.

– Грандиозный мастер, – не скрывал своего восхищения Петров. – Его стремление к множественности ассоциаций и интерпретаций бесконечно.

Они еще какое-то время поговорили о работах художника, сюрреализме и его влиянии на современную живопись, прежде чем барон задал Петрову личный вопрос:

– Вам нравится ваша работа в ЮНЕСКО?

– Конечно, иначе я не стал бы здесь работать, несмотря на все прелести Парижа. Тем не менее меня угнетает чрезмерная бюрократизация организации. Хотя я понимаю, что многие принципиальные решения должны приниматься консенсусом, с учетом мнений всех ее членов. Но порой на простое согласование внутри аппарата уходит уж очень много времени. Случается, что после того, как положительное решение принято, например о предоставлении патронажа ЮНЕСКО какому-нибудь международному конгрессу, он к этому времени уже закончился!

– Ощущается ли в организации противостояние двух разных политических систем? – поинтересовался Морис.

– Конечно! Даже если взять гуманитарные проблемы, трактовка которых всегда отражает идеологическую позицию стран, здесь, пока достигается консенсус, только перья летят.

– И страны Восточного блока ориентируются, разумеется, на Советский Союз.

– Да. И это естественно, – согласился Петров. – Советский Союз играет главенствующую роль среди стран социалистического лагеря. Но ведь и европейские страны, будь то Франция, Италия или ФРГ, не первые скрипки в Западном альянсе. Вы же не станете возражать? Разве в НАТО существует полное равенство? Не формальное, записанное в уставе, а по существу? Лидер всегда должен быть – это реальность взаимоотношений в обществе. Но это не главное. Меня беспокоит совсем другое…

– И что же вас беспокоит, мсье Петров? – заинтересованно спросил де Вольтен.

– Насколько тот или иной лидер отражает интересы сообщества в целом, и в первую очередь интересы всего мира.

Морис молчал, предоставляя Борису возможность до конца высказать свою мысль.

– Советский Союз граничит с Польшей, Чехословакией, Венгрией, имеет союзнические отношения с ГДР. Перечисленные страны граничат с европейскими членами НАТО. Мы все находимся на довольно тесной и плотно населенной территории. Любой конфликт с одной из социалистических стран тут же перекинется на Центральную и Западную Европу. И наоборот. .. Мы все европейцы и имеем общие культурные традиции, исповедуем одни и те же духовные ценности. Десять христианских заповедей и «Моральный кодекс строителя коммунизма» по своей сути мало чем различаются. Военный конфликт в Европе, да еще с применением современного оружия, грозит невосполнимыми потерями. Мы этого просто не можем и не имеем права допустить. – Петров говорил убежденно, эмоционально, смотря прямо в глаза де Вольтену. – А какова позиция США, которые находятся на другом континенте, за океаном? Вот это нас и беспокоит. Влиятельные круги в США, формирующие американскую внешнюю политику, считают, что они могут пожертвовать Европой ради процветания Америки и достижения мирового господства.