Борис Громов - Лубянская ласточка

…Время, отведенное на коктейль, подходило к концу. Участники штабных учений в меру навеселе, разделившись на группки, в основном по национальному признаку, оживленно беседовала между собой, изредка поглядывая на главнокомандующего. Генерал Александр Хейг стоял у стола с напитками и легкой закуской и доброжелательно, по-отечески разговаривал с группой американских офицеров во главе с генералом Макферсоном. Иногда оттуда доносились взрывы смеха – вероятно, главнокомандующий рассказывал соотечественникам военные байки или делился забавными историями из жизни Белого дома. Хейг славился своим остроумием и светскостью. Морис де Вольтен решил воспользоваться случаем и задать Хейгу мучивший его вопрос. Он затушил сигарету и подошел к американцам, стоявшим плотным кольцом вокруг своего кумира. Ему стоило некоторых усилий пройти через это кольцо, чтобы обратиться к Хейгу:

– Господин главнокомандующий, учитывается ли при планировании ядерных ударов фактор плотности гражданского населения, а также исторические и культурные ценности на территории Центральной Европы?

Морис отметил недоуменное недовольство на лицах американцев, однако серо-стальные глаза Хейга оставались спокойными и уверенными.

– Миру придется пожертвовать многими жизнями во имя счастья и процветания последующих поколений.

«Жизнями и культурными центрами европейцев ради поколений американцев, находящихся на другом континенте…» – мысленно дополнил Морис. Он понял, что любая полемика на этот счет не вызовет здесь понимания, и он, если продолжит тему, будет выглядеть бессмысленнее Дон Кихота в его борьбе с ветряными мельницами.

Морис слегка наклонил голову, что было воспринято Хейгом как благодарность за наступившее «прозрение», и медленно пошел к столику, где его ждал недопитый бокал виски. Однако он успел услышать, как кто-то из сопровождения генерала нарочито громко спросил у соседа:

– А кто этот лягушатник и что он здесь делает?

Ответа Морис не слышал. Он лишь ускорил шаг, чтобы не развернуться и не дать пощечину обнаглевшему янки. Внутри кипела не обида, а самая настоящая ненависть к этим самодовольным, кичливым павианам.

«Их надо остановить… Мир от катастрофы может спасти только военный паритет. Баланс сил. Американцев надо лишить всех иллюзий об их географическом преимуществе. Они должны твердо знать, что так же уязвимы на своей территории от Аляски до Флориды, как и мы в Европе от Мадрида до Москвы…»

«На ход исторических событий влияют два рода людей: те, кто говорит, – политики и те, кто действует, – разведчики и финансисты», – любил повторять английский писатель и в прошлом профессиональный разведчик Грэм Грин. Морис де Вольтен не был ни тем, ни другим, но миссию свою осознал достаточно ясно. Он понял, что настала пора действовать, и уже знал как.

…После посещения ресторана «Мишель Ростан» Натали получила строжайшее указание от Центра – больше не присутствовать при встречах Петрова с де Вольтеном. Ей также было приказано постепенно прекратить любые отношения с бароном.

«Не присутствовать так не присутствовать. А вот прекратить – это уж извините…»

Натали со вздохом признала – увлекательная охота на строптивого полковника завела ее в неведомую чащу. Да, мадам Легаре заполучила в свою постель отменный трофей, а Мимоза преподнесла КГБ почти готового агента. Триумф? Если бы! Опытная женщина, она не тешила себя надеждой: как бы высоко Морис ни ценил ее как любовницу, она не может вертеть им так, как другими своими мужчинами. Хотя барон и восхищался ее красотой, умом, деловой хваткой и эрудицией, Натали не строила иллюзий – она пока не могла претендовать ни на что большее, кроме как находиться в статусе любовницы.

Таковы реалии, но Натали с ними не собиралась мириться. И больше всего она не хотела мириться с последним указанием Центра, который подводил черту в этой затеянной Натали любовной игре «кто кого».

Случалось и раньше, что рекомендации Москвы не действовали на нее, если она что-то вбивала себе в голову. Первый год жизни во Франции Мимоза должна была вести себя тише воды и ниже травы, чтобы не «искушать без нужды» ДСТ. Как же! Натали, снедаемая природным авантюризмом и стремлением к острым ощущениям, вела себя порой крайне неосмотрительно. Хотя перед выездом московский куратор ее строго предупреждал:

– За тобой на первых порах будет внимательно смотреть контрразведка. Не допусти прокола, Наташа. Французские спецслужбы – одни из самых жестких в мире. Они не останавливаются ни перед чем, даже перед ликвидацией, – зловещим тоном вещал он. – Еще раз призываю тебя к осторожности и осмотрительности…

И она старалась по мере сил следовать этим наставлениям. Но теперь, когда от нее требовали бросить мужчину, которого она надеялась завоевать окончательно… Нет, с этим она смириться не могла.

Барону нравился замок в местечке Сан-Пьер. Если бы не ров с водой и подъемный мост, не роскошь обстановки внутри замка и современные нововведения, такие, как поле для гольфа, теннисный корт, крытый бассейн с солярием, он мало чем отличался бы от фамильного поместья де Вольтенов, где его последнее время редко видели. Мари выговаривала брату:

– Скоро ты совсем забудешь сюда дорогу, негодник.

Они с Натали приезжали в Сан-Пьер редко – только в выходные дни, когда Морис прилетал во Францию. Барон любил ранние верховые прогулки, когда просыпается природа и душа наслаждается пением птиц и размеренной рысью лошади. Натали, научившись прилично держаться в седле, напротив, обожала галоп, часто пускала лошадь вскачь, словно даже здесь она стремилась кого-то обогнать. Только вперед! Только победа!

Так и сегодня – она летела вперед. Но, наконец, отпустила поводья.

– Остановись, Маду Умница.

Она погладила бархатистую морду гнедой кобылы, которая, вопреки всем утверждениям ученых мужей, прекрасно понимала человеческую речь. Лошадь отозвалась на ласку нежным ржанием, и тут же роща огласилась ответным приветствием – из-за кружева листвы на поляне появился всадник на караковом жеребце. Великолепный конь как вкопанный встал возле Маду, пофыркивая от обилия утренних запахов.

– Что случилось, дорогая? – озабоченно спросил барон, поглаживая своего красавца Гастона. – На небе ни облачка, а ты почему-то хмурая.

– Сегодня мы уедем в Париж, завтра ты возвращаешься в Мюнхен. Мне немного печально. Не обращай внимания, дорогой.

Натали не лукавила. Ей действительно было грустно. Дивный парк, окутанные туманной дымкой горы, прелесть свежего утра – все это должно создавать радостное настроение, но этого не происходило. Каждый раз, вспоминая указание Москвы, Мимоза понимала, что оно сделано исключительно в интересах ее безопасности, но… расстаться с Морисом сейчас? Это выше ее сил! «Нас разлучит только смерть», – часто в шутку говорила Натали своему очередному любовнику, но теперь эта мелодраматическая фраза не вызывала у нее былой усмешки. Вначале она полагала, что всему причиной сексуальная притягательность барона. Но потом поняла, что все значительно сложнее… Ей нравились его независимый нрав и манера повелевать – врожденные качества потомка старого аристократического рода. Впервые она желала быть с мужчиной не потому, что ей нужно получить от него что-то взамен – например, вырваться из Союза, как это было с Легаре, или заработать колоссальные деньги на афере с недвижимостью, когда ей пришлось залезть в постель дряхлеющего министра. С Морисом она почувствовала и узнала нечто иное, доселе недоступное, неизведанное… О таком она раньше только читала, будучи уверенной, что подобные переживания – атавизм или удел слабых женщин. Ей вдруг понравилось находиться в руках сильного мужчины. Слушаться, повиноваться, чувствовать себя порой слабой и нуждающейся в защите… Пусть это случалось только во время краткосрочных приездов Мориса в Париж. Но это ощущение захватывало и одновременно пугало ее. Она даже пыталась бороться с ним, считая его неизвестно откуда взявшимся проявлением мазохизма.