Дональд Гамильтон - Палачи

- Сука! - заверещал я, отвешивая блондинке умеренно сильную оплеуху. Мисти пошатнулась и рухнула - то ли нарочно, то ли впрямь потеряв равновесие. - Говорил: заставь дождаться! Заставь!

- Я пыталась, Линк, пыталась! Меня за это и выкинули!

Наверху по-прежнему пылал расточавший приятное тепло очаг, но большая комната выглядела странно пустой теперь, когда в ней осталось только двое. Мисти скинула парку, приблизилась к огню, зябко поежилась. Я, не раздеваясь, обосновался за письменным столом Котко, усеянным тарбармошными норвежскими записями и сортирными чертежами.

- Военные говорят: лишь молокососы и болваны идут в добровольцы, - провозгласил я. - Зачем ты напросилась? Я ведь и не помышлял об этом, не требовал.

- Но в комедии требуется женская роль. Да и гораздо убедительнее получилось.

- Безусловно. Я не сетую - диву даюсь. Любишь его?

- Котко? - Мисти беззлобно засмеялась: - Парень, опомнись! Кто же любит Котко, помимо него самого?

- Зачем же?

- Пожалела. Чересчур много взяла у него, слишком большую получала плату. За случайные синяки - просто громадную. Надо же и взамен дать хоть каплю... Бедняге только пулю схлопотать недоставало на закуску.

- То есть?

- Отчего, думаешь, Котко жил затворником? Сделался миллионером-невидимкой десять лет назад?

- Мало ли отчего...

- Рак предстательной железы. Пришлось удалять простату, а с нею вместе - прочие относящиеся к определенному делу железы... Котко патологически самолюбив, можно сказать, манией величия страдает. И спрятался от людей подальше. Выбрил голову, начал нанимать женщин вроде меня, дабы поддерживать прежний мужественный образ. Не мог вынести мысли, что за спиною примутся судачить и посмеиваться... Потому и лупит женщин. Если с представительницей противоположного пола ничего иного не поделаешь, руки так и чешутся стукнуть. Не беда, у меня шкура закаленная. При таком окладе жалованья - тем паче...

- Несусветный мир, кишащий несусветными личностями.

- Кстати, о несусветных личностях. Чем изволит заниматься твой дружок Зигмунд, какого лешего дожидается, и почему не велел тебя пристрелить на пороге?

- Издалека? Дозволить мнимому Котко сдохнуть неведомо за что и почему? Наивная девочка! Неотъемлемая задача настоящего, истинного мстителя - пояснить жертве причину и повод. Лишь потом нажимают спусковой крючок или полосуют ножом.

- Но ведь он, похоже, не спешит.

- Куда торопиться? Дом окружен, а Зигмунд - хороший командир. Он жертвует солдатами беспощадно, однако не бесцельно. Котко может быть вооружен, может расхрабриться, точно крыса в угол загнанная. Пускай поостынет, понервничает, поутихнет... Снаружи было бы неизмеримо проще. Потому я и велел выкинуть тебя всего в тридцати ярдах расстояния, чтобы нас не отсекли от виллы.

Мисти направилась ко мне.

- Объясни, как сумел он увлечь за собою бывших бойцов Сопротивления? Мирное время, тихая страна, добрые, законопослушные граждане... Норвегию защищать не нужно... И, наконец, откуда столько оружия?

- Тяжело растолковать, - невольно вздохнул я. - После пятнадцати мирных, добропорядочных лет, прожитых в тихом и скучном семейном кругу, я точно по той же причине возвратился на службу. Существуют субъекты, которым весьма по душе приключения и опасности. Кто побогаче - едет в Африку, на львов охотиться. Или преследует акул в Мексиканском заливе... А что прикажешь делать пожилому, бедному человеку, жаждущему пожить полной жизнью и не имеющему на это денег? Да еще с тоскою вспоминающему лихое, задиристое военное прошлое? Вздыхать у камелька... виноват, на камелек нынче тоже монеты надобны, у электрической печурки, папироску покуривать, пиво потягивать, внуков нянчить? Спятишь ведь, голубушка! И вдруг - на тебе: звучит полковая труба, воскресает звонкое имя Зигмунда, слышится боевой призыв! Да по меньшей мере десяток сорвиголов помчится к нему, размахивая вычищенными стволами - до пулемета включительно, как сама слышала.

- Откуда же?..

- Пулеметы? Отвечаю: те, кто пошел за Хэнком, просто спустились в домашний подвал, на чердак забрались, или в саду порылись. Извлекли на свет Божий промасленные свертки, спрятанные давным-давно, когда полоумное правительство распорядилось: бывшие участники Сопротивления, сдайте оружие. Ха! Они уже дрались против немцев косами да столовыми ножами, знают, каково приходится беззащитному. Они это оружие в бою добывали - врукопашную против "шмайссеров"... И не хотели очутиться в таком же страшном положении снова, если в Европу хлынут новые орды - русские, например... Стерли защитную смазку, вычистили, вставили магазины, затворами лязгнули. Вот и все. Будь покойна, стволы армейского образца при надлежащем сбережении триста лет пролежат - и выстрелят. Немецкие в особенности.

- Хелм...

- Разумные и осторожные обыватели вернулись по домам, искатели приключений присоединились к Хэнку Присту. Поняла?

- Мама, - задумчиво произнесла Мисти, - не уставала повторять: все мужчины - безумцы.

- Слыхала бы ты, что говорил о женщинах мой папаша!

- Хелм...

Я насторожился:

- Кажется, идут. Быстро, Мисти, успокаивай и утешай перепуганного, сломленного приятеля!

И я уронил голову на меховые рукава миллионерского пальто.

- Линк, дорогой! - громко сказала девушка. Шаги на лестнице сделались отчетливы. - Не бойся, Линк... Не трогайте его! Убирайтесь! Зачем вы вломились? Уходите сию же...

- Угомонитесь, мисс, - послышался хорошо знакомый голос. - Котко? Я по твою шкуру, Котко.

Подняв голову, я обозрел благородное сборище. Хэнк Прист высился примерно в двух ярдах от меня и держал револьвер, казавшийся весьма знакомым. Неосторожно, подумал я. Неосторожно со стороны Шкипера махать передо мною моим же револьвером, полученном при обстоятельствах, о которых не стоило напоминать. Разумеется, Хэнк Прист полагал, будто целится всего лишь в ненавистного Котко, но для меня прежний герой и кумир Сопротивления разом исчез, и остался лишь расчетливый, подлый, безжалостный сукин сын, изрядно мне задолжавший.

- Не того на пушку берете. Шкипер, - медленно и внятно сказал я. - И не впервые, кстати.

Минуту или две я понятия не имел, куда и как повернется дело. Прелюбопытнейшая и весьма разнообразная коллекция автоматического оружия, обретавшегося в недостаточно молодых, но вполне уверенных руках, готовилась нашпиговать меня пулями нескольких калибров сразу. По счастью, мнения разделились. Одни спорили за почетное право уложить супостата, другие предлагали сперва нагнать и возвратить мерседес. Поняв, что машина, скорее всего, уже колесит по городским предместьям, от второго предложения отказались, ибо Нарвик ураганным приступом брать не стоило.