Дональд Гамильтон - Каратели

Отель оказался более старым, чем предыдущий, с приземистыми, оштукатуренными коттеджами, окружающими главное здание. Нам он, видимо, прежде всего подходил тем, что до того, как шоссе было заасфальтировано и люди получили возможность приезжать сюда с определенным комфортом, тут располагался своего рода курорт для любителей рыбалки, с собственной взлетной полосой, которой все еще можно было воспользоваться. Я захватил свою сумку в отведенный мне номер, к счастью вторая сумка, которую мы накануне приобрели для Клариссы, исчезла из предыдущего номера. По-видимому, Амадо проявил определенную снисходительность и заглянул в гостиницу по пути к месту ее предполагаемого заточения. Я смыл с себя песок, оставшийся после утренних приключений, после чего в соответствии с полученными указаниями отправился на поиски бара, где меня ожидал Рамон.

Бар располагался в темном прохладном здании и был пуст, за исключением бармена, Рамона и приземистого полного мужчины с загорелым лицом преуспевающего американского бизнесмена, который обожает активные игры на открытом воздухе в свободное от делания денег время, но все равно не успевает израсходовать все, что съедает. Я с удивлением услышал донесшуюся из его уст свободную испанскую речь, несравнимую с моим грубым приграничным диалектом. Я не стал спрашивать, могу ли я подсесть к ним за стол, просто подошел к стойке и заказал мартини. Порция мартини грозила напомнить мне о том, о чем вспоминать не хотелось: романтическая Мексика и ее романтический кактусовый сок сыграли со мной скверную шутку.

— Присоединяйся ко мне, амиго, — раздался у меня за спиной голос Рамона.

Американец, если он был американцем, исчез. Я прихватил свой бокал и перешел за стол.

— Не хотелось нарушать вашу беседу, — сказал я.

— Это мой друг, — пояснил Рамон. — У него есть для нас новости. События развиваются быстро. Мы с тобой на день отстаем от генерала Эрнандо Диаса и его друга янки, мужа сеньоры О’Херн, Оскара. Они прилетали сюда вчера на самолете О’Херна с симпатичным piloto. Провели две встречи с определенными людьми, здесь в Муледже и в Санта-Розалии, в сорока милях к северу. Сегодня аналогичная встреча состоится в Лорето, в шестидесяти милях к югу. Завтра они отправляются в Ла Пас.

— Похоже, времени на рыбалку у них почти не остается, — заметил я.

Рамон покачал головой.

— Поскольку теперь ты в курсе происходящего, я не стану тебя убеждать, что речь там шла исключительно о рыбалке. Как ты несомненно заметил, я даже не потрудился снабдить тебя снастями. Ввиду столь лихорадочной деятельности представляется маловероятным, что тебе удастся присмотреть за ними, изображая рыбака, как это исходно планировалось. Придется выработать новый план. Пока же я попрошу тебя оставаться здесь. Кажется, у нас появилась нить, ведущая к самому Эрниману, но информация нуждается в подтверждении. Предположительно, его видели выезжающим из Ла-Пас на машине и направляющимся на юг. Я слетаю туда и разузнаю подробности.

— К югу от Ла-Пас лежит не такой уж большой кусок Баха Калифорния, не так ли?

— Наоборот, Кабо Сан Лукас, который расположен в крайней южной точке полуострова, отделяют от города почти двести километров дороги. Там имеется несколько крупных отелей для туристов и любителей рыбалки: в этих местах отлично клюет рыба. Возможно, Эрниман получил информацию о планах Диаса, которой мы еще не располагаем. Возможно, он отправился туда, чтобы дождаться приезда генерала. Я дам тебе знать сразу же, как только буду располагать достаточной информацией. Если не возражаешь, оставлю Амадо приглядеть за тобой. Будь готов выехать по первому же сигналу... Кажется, это приземляется мой самолет. Adios, amigo.

Рамон поспешно вышел. Я не стал его провожать. Вскоре послышался шум поднимающегося самолета.

Я выпил второй мартини и решил, что для агента со стальными нервами и острым как бритва умом этого достаточно. Предпочтительно оставаться трезвым, учитывая количество людей, которые ратуют за мою отставку, не говоря уже о тех, кто с ними солидарен, но не высказывает своих убеждений открыто. Я выписал чек и вышел прогуляться вдоль окруженной пальмами мутноватой реки. Место выглядело подходящим для аллигаторов, если бы таковые водились в Мексике, но единственными виденными мной до сих пор представителями дикой фауны были чайки и какие-то длинноногие белые прибрежные птицы, возможно, цапли. Не отстающего от меня коротконогого мужчину я отнес к разряду домашних животных, что, конечно, не делало его менее опасным. В конце концов статистика свидетельствует, что самое опасное животное на североамериканском континенте — обыкновенный домашний бык.

Я задумался, куда Амадо пристроил Клариссу О’Херн, прежде чем переключиться на меня. Потом вздохнул, сожалея об отсутствии простого способа отличить хороших парней от плохих. Не говоря уже о девушках. И направился назад в коттедж, чтобы смыть перед обедом все еще оставшийся песок. Я уже успел вставить ключ в замочную скважину, когда заметил, что оставленный мной по привычке «сигнализатор» смещен. Кто-то заходил в дверь после того, как я вышел из номера. Возможно, горничной вздумалось поправить постель, хотя не настолько это изысканный отель, да и время не слишком подходящее. Я заметил, что мой телохранитель приближается со стороны реки.

В результате я встал перед дилеммой. Если я войду в номер обычным образом, а гость окажется настроенным не слишком дружелюбно, то внезапно распрощаюсь с жизнью, и Амадо останется разве что насладиться местью. С другой стороны, если я прибегну к обычным мерам предосторожности, а внутри меня ждет кто-то из друзей, мое поведение выдаст его присутствие... Пока я раздумывал, изнутри донеслось негромкое постукивание по двери: четыре легких удара, а затем еще два. Я облегченно вздохнул и перешагнул через порог.

— Закрой дверь, быстро, estupido! — донесся до меня тихий шепот из темноты справа.

— Привет, Норма, ты объявилась в самое время, — отозвался я.

Вирджиния Домингуэс, наша девушка в Баха, оказалась меньше, чем я ее запомнил. В сравнении с моей недавней спутницей она выглядела крошечной: симпатичная черноволосая, черноглазая куколка-сеньора с кожей оливкового цвета, которую, казалось, только что достали из упаковки, где остались обязательное длинное пышное платье, кружевная мантилья и веер.

В действительности же она была одета в истертые до белизны джинсы, которые, похоже, выдержали не одну схватку со стиральным порошком и расписную льняную полублузку с небольшим вырезом и короткими рукавами, опускающуюся всего на дюйм ниже груди. Нижняя часть сего одеяния отсутствовала, оставляя ее талию открытой. Штаны облегали ее настолько плотно, что, казалось, в них опасно садиться, но свободно расширялись книзу. У меня в памяти еще остались те времена, когда джинсы считались аккуратной и практичной рабочей одеждой, подходящей для верховой езды. Невольно подумалось, что попробуй она подступиться к пугливому жеребцу в своих развевающихся брюках и попадания в ближайшие кактусы ей не миновать.