Лен Дейтон - Смерть - дорогое удовольствие

Я вошел в свою комнату, Мария – следом за мной. Джой приветливо зачирикал, едва зажегся свет.

– Мой бог, – сказала Мария, – кто тут перевернул все вверх дном?

Я подобрал несколько рубашек, валявшихся возле камина.

– Да, – сказал я.

Все содержимое ящиков шкафа и буфета в беспорядке выкинули на пол. Письма и корешки чеков усеивали диван, даже совершенно новые вещи были сломаны. Я позволил рубашкам, которые держал в руке, опять упасть на пол и застыл, не зная, с чего начинать. Мария, более методичная, принялась сортировать одежду, складывая ее и развешивая пиджаки и брюки. Я подобрал телефон и набрал номер, который дал мне Люазо.

– Un sourire est different d'un rire , [18] Un sourire est different d'un rire – улыбка – это совсем не то, что смех (фр.). – сказал я и подумал, что Франция – единственная страна, где романтика шпионажа никогда не будет утрачена.

– Хелло. – Трубку взял сам Люазо.

– Это вы перевернули у меня все вверх дном, Люазо?

– Вы находите, что аборигены враждебны?

– Просто отвечайте на вопрос, – сказал я.

– Почему вы не отвечаете на мой? – спросил он.

– Это мой жетон, – сказал я. – Если вам нужны ответы, купите себе жетон и звоните сами.

– Если бы работали мои ребята, вы бы ничего не заметили.

– Не кипятитесь, Люазо. Когда ваши ребята были здесь в прошлый раз – пять недель назад, – я заметил. Скажите им, что, если они хотят покурить, нужно открывать окно: от дешевого трубочного табака у канарейки слезятся глаза.

– Но они очень аккуратны, – сказал Люазо. – Они бы не оставили беспорядка. Если вы жалуетесь на беспорядок.

– Я ни на что не жалуюсь. Просто пытаюсь получить прямой ответ на простой вопрос.

– Вы слишком многого требуете от полицейского. Но если что-нибудь повреждено, я пошлю счет Дэтту.

– Если что-нибудь повреждено, то, вероятно, это Дэтт, – сказал я.

– Вам не следовало говорить это мне, – сказал Люазо. – Неблагоразумно с вашей стороны, но все же bonne chance . [32] Bonne chance – желаю удачи (фр.).

– Спасибо. – Я повесил трубку.

– Так это не Люазо? – спросила Мария, слушавшая наш разговор.

– Что заставляет вас так думать?

Она пожала плечами:

– Здесь беспорядок. Полиция была бы осторожна. Кроме того, если Люазо признал, что полиция раньше обыскивала вашу комнату, почему бы ему не признать и в этот раз?

– Ваша догадка так же хороша, как и моя: возможно, Люазо преследовал цель, чтобы у меня возникло желание перерезать глотку Дэтту!

– Так вы намеренно были неосторожны, чтобы дать ему понять, что он преуспел в своем намерении?

– Может быть. – Мой взгляд упал на порванное сиденье кресла. Набивка из конского волоса была вспорота, и портфель с документами, которые мне дал курьер, исчез.

– Идем, – сказала Мария.

– Да, – ответил я. – Возможно, вы, в конце концов, правильно перевели мою исповедь.

– Это место просто напрашивается, чтобы его обыскали. В любом случае, не одна я знала ваш «секрет»: сегодня вечером вы сказали Бирду, что храните здесь деньги.

– Верно, но у кого было время успеть?

– Прошло уже два часа, – сказала Мария. – Он мог позвонить, времени было достаточно.

Мы начали разбирать свалку. Спустя пятнадцать минут раздался телефонный звонок. Звонил Жан-Поль:

– Рад, что застал вас дома. Вы один?

Я прижал палец к губам, чтобы предупредить Марию.

– Да. Я один. В чем дело?

– Мне бы хотелось сказать вам кое-что так, чтобы не слышал Бирд.

– Говорите.

– Во-первых, у меня хорошие связи на «дне» и в полиции. Я уверен, что где-то в течение ближайшего дня вас ждет ограбление. Если в доме есть что-нибудь ценное, нужно положить это на время в банковский сейф.

– Вы опоздали, – сказал я. – Они здесь уже были.

– Какой я дурак! Мне следовало предупредить вас раньше, сегодня вечером, было бы самое время.

– Неважно. Здесь не было ничего ценного, кроме пишущей машинки. – Я решил укрепить образ свободного писателя. – Это единственная важная вещь. Что еще вы хотите сказать?

– Ну, что полицейский Люазо – друг Бирда.

Мария неторопливо накладывала грим. Она ни в коей мере не была помешана на косметике, но сегодня ее пригласил на обед главный инспектор Люазо. Когда вы обедаете с бывшим мужем, вы должны быть совершенно уверены в том, что он понимает, что именно потерял. Она надела бледно-золотой английский шерстяной костюм, который купила в Лондоне. Он всегда считал ее легкомысленной дурочкой, поэтому следует выглядеть как можно более привлекательной и деловой. Новые туфли с незамысловатым верхом и никаких украшений. Она закончила подводить глаза, красить ресницы и начала накладывать тени вокруг глаз: не переборщить. В галерее искусств на ней было слишком много косметики. Ты истинный гений, сурово сказала она себе, по части оказываться втянутой в ситуации, где играешь незаметную роль, вместо того чтобы играть значительную. Она размазала тени, тихонько ругаясь, вытерла их и начала снова. Поймет ли англичанин, на какой риск она идет? Почему бы не сказать мсье Дэтту правду о том, что сказал англичанин? Англичанин интересуется только своей работой, Люазо тоже интересуется только своей работой. Правда, любовью он занимался с не меньшей страстью, чем работой. Но как может женщина состязаться с работой мужчины? Работа – нечто абстрактное и непостижимое, гипнотическое и вожделенное; женщина не может с ней состязаться. Она вспомнила ночи, когда пыталась победить работу Люазо, выиграть его для себя, оторвав от политики и бесконечной бумажной волокиты, вспомнила свои нескончаемые требования проводить время вместе и последний жестокий спор по этому поводу. Люазо целовал ее так страстно, как никогда прежде, и они занимались любовью, и она прижималась к нему, молча плача, ибо в этот момент напряжение оставило ее, и она поняла, что они разойдутся и разведутся, и оказалась права.

Часть ее все еще принадлежала Люазо, именно поэтому она продолжала с ним видеться. Сначала надо было юридически оформить развод и опеку над мальчиком, потом прийти к соглашению относительно дома. Потом Люазо просил ее выполнить несколько небольших заданий для полиции. Она знала, что он не желает и думать о том, чтобы полностью ее потерять. Они стали искренними и бесстрастными, поскольку она больше не боялась его утратить. Теперь они стали, как брат и сестра, и все же… Она вздохнула. Возможно, могло случиться иначе. В Люазо до сих пор сохранилась дерзкая самоуверенность, благодаря которой ей было приятно бывать в его обществе, она почти гордилась им, когда была рядом. Он был мужчиной в полном смысле слова.

Мужчины безрассудны. Работа для Сюртэ неожиданно оказалась очень важной: ей было приятно показать Люазо, сколь деловой и полезной она может быть. Но Люазо ничего этого не понимал. Мужчины неразумны. Все мужчины. Она вспомнила о некоторых его сексуальных особенностях и улыбнулась. Все мужчины любят создавать такие ситуации, в которых женщина, что бы она ни делала, ни думала и ни говорила, всегда будет неправа. Мужчины требуют, чтобы женщины были изобретательными, бесстыдными, как проститутки, а потом отвергают их под тем предлогом, что в них недостаточно материнских чувств. Они хотят, чтобы женщины завлекали их друзей-мужчин, а потом из-за этого ревнуют.