Чингиз Абдуллаев - Бремя идолов

— Пойдем спать, — предложила Света, — завтра утром найдем твоего Вадима.

Он небось веселится с друзьями, а мы из-за него переживаем тут, не спим.

— Ты говорила, что эти типы успели услышать про Вадима, — напомнила Римма.

— А может, мне это только показалась, — отмахнулась Света. — Кто знает.

Ты, главное, не переживай. Пошли спать. С бабушкой все в порядке, Вадим где-то пьет с дружками, а мы с тобой тут с ума сходим. Пошли-ка спать, — категорично заявила Света.

Они улеглись на диван, даже не подозревая, что ждет их в ближайшем будущем. Римма долго еще ворочалась без сна, а когда наконец заснула, то увидела во сне двух убийц, явившихся за ней на дачу Глебова.

Николай Николаевич по своей давней привычке приехал в редакцию рано утром.

Он любил поработать на свежую голову, в спокойной обстановке, когда вокруг не было ни сотрудников, ни посетителей. В половине десятого он попросил уже пришедшую на работу Виолу найти телефон Тетеринцева. И, получив номер депутата, сразу стал звонить ему, не сознавая, что совершает роковую ошибку.

— Добрый день, господин Тетеринцев, — начал Николай Николаевич. — С вами говорит редактор газеты «Новое время» Глебов. Я хотел бы с вами встретиться и поговорить с глазу на глаз.

— О чем? — насторожился депутат.

— О вашем помощнике. Некоем Бондаренко. Вчера он целый день преследовал нашу сотрудницу Римму Кривцову. Я знаю, она повела себя не лучшим образом и даже поспорила с кем-то из депутатов. Но насколько мне известно, вы не были тем человеком, с которым у нее произошел по недоразумению конфликт. И я не могу понять, почему ваш помощник с таким упорством преследует Кривцову.

Как и всякому порядочному человеку, Глебову казалось, что, узнав о подобном поведении помощника, депутат возмутится. И даже если у него существуют какие-то интересы, связывающие его с этим человеком, то и тогда он должен скорректировать свое поведение, боясь публичных разоблачений. С точки зрения цивилизованного обывателя у журналиста Глебова была своя логика. Но только с точки зрения нормы, принятой в некриминальном мире. С точки зрения преступника, каким безусловно был Тетеринцев, главный редактор газеты явился еще одним нежелательным свидетелем, которого нужно поскорее устранить.

— Как фамилия моего помощника? — спросил Тетеринцев, сжимая трубку.

— Некто Бондаренко, — ответил Глебов, — я был бы вам очень признателен, если бы вы приструнили его. Наша журналистка — одинокая молодая женщина и она опасается за себя. Ведь у этого человека уголовное прошлое, — не удержавшись, добавил Ник-Ник.

— Откуда вы знаете про его уголовное прошлое? — возмутился Тетеринцев. — Разве вы запрашивали его досье?

— Мы были вынуждены. Вчера Бондаренко явился ко мне от вашего имени с просьбой разыскать нашу журналистку. Я ему отказал, но решил проверить, кто приходил ко мне с подобной просьбой. Согласитесь, мы живем в тревожное время. И журналистика перестала быть безопасной профессией. Даже в Москве.

— Идиоты, — прошипел Тетеринцев, закрывая трубку рукой и косясь на стоящих рядом Бондаренко и Юрлова.

— Уж вы не обессудьте, — продолжал ничего не подозревающий Глебов, — но почему-то Бондаренко не внушил мне доверия. А проверив его досье по нашим каналам, я вынужден был сегодня позвонить к вам. Я уверен, что вас ввели в заблуждение, что вы ничего не знали о его уголовном прошлом.

— Обязательно все проверю, — сказал Тетеринцев как можно любезнее. — Я действительно ничего не знал. Вот так подставляют нас в глазах общественного мнения. Вы же знаете, сколько нареканий вызывает работа наших помощников. Это чья-то продуманная акция с целью подорвать авторитет законодательной власти. Мы будем решительно освобождаться от таких элементов.

Стоявшие рядом Бондаренко и Юрлов нагло улыбались. Тетеринцев метнул на них взгляд, полный ярости.

— Спасибо вам за понимание, — сказал Глебов. — Мы обязательно отметим в своей газете вашу принципиальную позицию.

— Не сомневаюсь. Всего хорошего, — сказал на прощание Тетеринцев. Положив трубку, он победоносно хмыкнул.

— Главный редактор Николай Николаевич Глебов. Прошу любить и жаловать! — провозгласил он. — Наивный дурачок, которого нужно заставить замолчать, — сказал он, глядя на Бондаренко. — Учти, этот тип все про тебя разнюхал, а мне не нужно, чтобы в их газетенке появилась статья о тебе и твоем руководителе. Вы узнали, в какой больнице лежит Кокшенов?

— Узнали, — кивнул Бондаренко.

— Отправляйтесь к нему. Вытрясите из этой пьяни все, что он знает. И главное — куда он дел магнитофон. Возьми Василия, журналист знает его в лицо как моего парламентского помощника. Ему он быстрее расскажет все, чем вам.

Если, конечно, помнит, кто его измордовал.

— Ясно, — кивнул Бондаренко.

— И найдите, наконец, эту журналистку, — приказал Тетеринцев, — нужно кончать с этим делом. Из-за разгильдяйства Малявко, не проверившего кабинет, мы теперь сидим в полном дерьме.

— Все сделаем, — сказал Бондаренко, — в чистом виде сделаем.

— Вчера уж сделали, — напомнил Тетеринцев. — Еще вот что. Не стоит с Главным разбираться вашими методами. Шум большой будет. Придумайте что-нибудь поизящнее. И как можно быстрее, пока он не отправил статью в набор. Сам понимаешь, если выйдет эта статья, я от тебя тут же откажусь. Мне помощничек с уголовным прошлым не нужен, — издевательски закончил Тетеринцев.

Бондаренко угрюмо кивнул и молча вышел, оставив хозяина в глубокой задумчивости. Взяв чистый лист бумаги, он размашисто написал на нем три фамилии — Глебов, Кокшенов и Кривцова и поставил у каждой фамилии жирный вопросительный знак.

На следующий день Дронго приехал в редакцию после полудня, когда основная масса журналистов уже находилась на рабочих местах. Его уже узнавали. Точкин приветливо поздоровался, Виола только кивнула головой, а Корытин, крепко пожав руку, увел в свой кабинет.

— Вчера вечером после вашего ухода звонил следователь, — сообщил он, понизив голос. — Кажется, у нас кто-то успешно стучит в органы. Следователя Бозина интересовало, откуда приехал никому неизвестный журналист и почему он расспрашивает всех про Звонарева.

— Откуда он узнал, что я расспрашиваю про Звонарева?

— Сорокин дал указание редакторам отделов, чтобы те помогали итальянскому журналисту в подготовке материала. Те, очевидно, поставили в известность своих сотрудников…

— Что конкретно интересовало следователя?

— Какую станцию вы представляете и почему собираете материал именно о Звонареве. Немного необычная для зарубежного журналиста тема.

— Что вы ему сказали?

— Послал к Главному, объяснив, что все детали известны Павлу Сергеевичу.