Чингиз Абдуллаев - Крах лицедея

Дронго оглядел пресс-секретаря и, подойдя ближе, уселся рядом.

Женщина неодобрительно покосилась на соседа, но ничего не сказала. Дронго смотрел на голубую воду бассейна.

— Сегодня прекрасная погода, сеньора, — сказал он, чтобы начать разговор.

Она смерила взглядом этого нахального типа и не удостоила его ответом. Ей не нравилось, когда к ней подходили незнакомцы в майках. Она предпочитала полностью одетых джентльменов. Только с такими, считала она, можно вступать в разговор. Даже находясь у бассейна.

— Я слышал, как вы успокаивали сеньору Эрендиру Вигон, — продолжал Дронго, — кажется, вчера она была очень расстроена.

— Не знаю, — наконец разжала губы сеньора Очоа, — я не помню, что именно говорила сеньора Вигон.

— Она мешала вам работать, — напомнил Дронго, — ваша работа вызвала восхищение у всех журналистов, которые были на пресс-конференции.

— Не нужно мне льстить, — строго сказала она, но улыбнулась. Старые девы обычно бывают падкими на лесть. Она взяла полотенце и прикрыла себе ноги.

— Да нет, что вы, это правда, — Дронго тоже улыбался, — я ведь много про вас знаю, сеньора Очоа. И мне даже известны ваши спортивные достижения.

— Это преувеличение, — отмахнулась женщина, — я занималась гимнастикой всего несколько лет.

— Поэтому у вас такая прекрасная фигура, — бархатным голосом сказал Дронго, продолжая мягко улыбаться.

Наконец сеньора Ремедиос взглянула на него более внимательно.

Может, это тот единственный шанс, который она так долго искала? Он, кажется, образован, чисто выбрит и умеет говорить комплименты интеллигентным женщинам.

— Чем вы занимаетесь? — спросила она у Дронго. — Вчера сеньор Карраско включил вас в список гостей непосредственно перед церемонией презентации нашей новой коллекции. Вас и сеньору Петкову. Или вы с ней из одной фирмы? Из этой галереи, про которую она мне говорила?

— Она сказала, что представляет галерею?

— Галерею современного искусства в Праге. А вы откуда? Неужели тоже из Чехии?

— Нет, — ответил Дронго, — моя галерея находится несколько восточнее.

— Вы тоже художник, мне говорили…

— Вам говорили неправду. Я скорее ценитель искусства и меценат.

— Это благородное дело. Вы любите живопись?

— Очень. Особенно классическую школу. Поэтому мне так нравятся работы сеньора Карраско. В них чувствуются традиции прошлого.

— Как вы хорошо сказали, — восхитилась она.

У бассейна появился Тургут Шекер. Он был в длинных, гораздо ниже колен, шортах и в светло-серой майке навыпуск. Увидев разговаривающих Дронго и сеньору Ремедиос, он кивнул им в знак приветствия. После чего сел в одно из кресел, стоявших неподалеку.

— Вы видели прошлогоднюю коллекцию Пабло Карраско? — оживилась сеньора Ремедиос. О своем кумире она могла говорить часами.

— Не все. Только отдельные работы. Но нынешние мне понравились больше. В них есть единый стержень, все изделия объединены одной мыслью.

— Как верно, — воскликнула она, — вы уловили замысел мастера!

— Жаль, что вчерашняя презентация оказалась такой скомканной, — продолжал Дронго. — А вы знали, что мистер Рочберг может опоздать на презентацию?

— С чего вы взяли?

— Я слышал, как об этом говорил сеньор Карраско. И мне это показалось странным. Ведь, судя по всему, только из-за новой коллекции работ своего коллеги мистер Рочберг и приехал сюда?

— Конечно, — нахмурилась она, — мы даже оплатили ему билет первого класса и отели в Мадриде, Севилье и Нуово Санкти Петри. Нет, думаю, он не собирался опаздывать. Скорее всего, сеньор Карраско сказал так, чтобы все остальные не волновались. Вряд ли он точно знал, что мистер Рочберг задержится, иначе заранее предупредил бы меня.

— Просто мистер Рочберг не пришел, потому что его убили, — печально подвел итог Дронго.

— Да, его убили, — она помолчала, задумавшись. Затем сказала: — Знаете, я думаю, что это сделал кто-то из местных жителей, случайно оказавшийся в его номере. Или какой-нибудь работник отеля, который польстился на камни, спрятанные у Рочберга в сейфе.

— Тогда неизвестный нам убийца может попытаться и во второй раз похитить драгоценности уже из новой коллекции вашего шефа?

— Теперь это невозможно, — улыбнулась она, — коллекция в сейфе менеджера отеля, и туда никто не сможет попасть. Бернардо сказал, что рядом с кабинетом менеджера установлен полицейский пост. Мы разделили коллекцию. И завтра вечером нам разрешат увезти ценности отсюда.

Тургут Шекер поднялся и пошел ко входу в отель. Дронго внимательно посмотрел ему вслед.

— Вы раньше виделись с кем-нибудь из ювелиров, приглашенных на вашу презентацию? — поинтересовался Дронго.

— Нет. Про Рочберга мы много слышали и, конечно, видели его на фотографиях в журналах.

— А Ямасаки вы знали?

— Тоже только по фамилии и журнальным снимкам. Но разве можно отличить японцев друг от друга. Хорошо еще, что мы подстраховались с «Мавританской красавицей». Здесь никому нельзя доверять.

— Галиндо, Тургут Шекер, Мачадо?

— Никого. Весь секрет замысла состоял в том, чтобы пригласить сюда ювелиров, ставших самыми модными по продажам за прошлый год. Это могли быть и старые, и молодые мастера. Кроме Рочберга, мы никого не знали. Хотя лично я была знакома с Руисом Мачадо. Мы встречались с ним несколько лет назад на французской Ривьере. Он тогда был начинающим ювелиром, а я приехала на открытие магазина фирмы «Шопард» в Канны. Было очень интересно. Там я и познакомилась с Мачадо. Он казался непосредственным и добрым человеком. Но с тех пор многое изменилось, хотя мы сохранили хорошие отношения.

— Вы давно работаете с сеньором Карраско?

— Давно, — ответила она, улыбнувшись, — он идеальный шеф. Требовательный, дисциплинированный, все понимающий. У нас с ним полное взаимопонимание и согласие.

— И даже ваши номера находятся рядом, — напомнил Дронго.

— Верно. Я могу понадобиться ему днем и ночью. Поэтому мой номер всегда рядом с апартаментами сеньора Карраско.

— А Бернардо вы давно знаете?

— Не так давно. Но он раньше работал в полиции. Мы наводили справки, у него были прекрасные характеристики.

— Значит, из приглашенных вы никого раньше не знали? — не унимался Дронго.

— Немного знала Мачадо. И помню его ранние работы. Но остальных никого. Зато сейчас мы все повязаны одним подозрением.

— А Геддеса? Он не показался вам несколько странным?

— Здесь все немного странные, сеньор Дронго. Кстати, почему у вас такое имя? Вы из Югославии? Или из Болгарии?

— Нет, — ответил Дронго, — просто я привык к своему псевдониму и он заменил мне имя.

— Фил Геддес хороший журналист, но ужасный человек, — призналась она, — я не знаю никого, кому бы он мог понравиться.