Чингиз Абдуллаев - Осенний мадригал

— Интересно, где была жена вашего младшего деверя, разве не в доме?

— Я не знаю.

— А Парвиза вы не видели? Неужели прогулялись туда и обратно, никого не встретив?

— Видела, — спокойно подтвердила она. — Раз вы спрашиваете, значит, уже все знаете. Он звонил мне постоянно. Целых полтора года. Мне кажется, он нарочно достал путевку своему брату Надиру, чтобы переехать на его дачу. Наконец я не выдержала и рассказала мужу. Представляете, как он разозлился? Вчера днем он приехал раньше обычного, но на нашей даче все было спокойно. А ближе к вечеру Парвиз снова позвонил. Муж в это время был у бассейна, туда приехал водовоз. Мальчики тоже пошли к отцу, и я решила, что смогу на минуту выйти, чтобы поговорить с Парвизом и попросить его не звонить к нам больше.

— Вы ему раньше не звонили?

— Это вам тоже успели сообщить? Да, я ему звонила. Несколько раз. Но мы болтали о разных глупостях. Я не думала, что все зайдет так далеко.

— Что было вчера?

— Я прошла к соседней даче и увидела Парвиза. Он сильно нервничал, я думаю, что ему тоже попало дома от жены и матери. Мы говорили недолго, минуты полторы. Он сказал, что хочет со мной встречаться, а я объяснила, что это невозможно. Он, конечно, стал настаивать, даже за руку меня взял, пытался поцеловать. Я дала ему пощечину и вернулась к нам на дачу. Хотела вечером с ним серьезно поговорить. Так получилось, что я ничего не сказала мужу. А вчера вечером он меня еще стал обвинять. Неприятно, когда получаешь не по заслугам.

— Нужно было сразу рассказать мужу, — счел нужным сказать ей Дронго. — В подобных случаях все зависит от женщины. Если вы не хотите встречаться, нужно ясно дать это понять. Если же мужчина не успокаивается, следует осадить его. И только затем, в крайнем случае, рассказать обо всем мужу. Но не тогда, когда дело уже доходит до пощечин. Желательно до этого этапа вообще не доходить самостоятельно.

Она усмехнулась в ответ на это наставление.

— Вы с ним больше не виделись? — спросил Дронго.

— Нет, я вернулась обратно к себе на дачу. И даже попыталась закрыть калитку. Хотя он, конечно, не посмел бы появиться на нашей даче в присутствии моего мужа. Иначе Анвер переломал бы ему ноги и руки.

— Когда вы с ним расстались?

— Было примерно пять часов вечера. Или минут десять шестого.

— Как раз в это время его убили, — негромко произнес Дронго, внимательно проследив за ее реакцией.

Она вздрогнула и спросила удивленно:

— Откуда вы знаете, когда его убили, ведь вас же здесь не было?

— Для этого есть эксперты — криминалисты и патологоанатомы. Вспомните, может, вы кого-нибудь видели на соседней даче?

— Нет, никого не видела, даже Эсмиру.

— Когда вы уходили, где стоял Парвиз?

— Прямо у бассейна. Я обернулась, мне даже стало его жалко, такой несчастный вид у него был.

— Через несколько минут его убили. Значит, вы дали ему пощечину и сразу ушли?

— Да. — Она помолчала и неожиданно сказала: — Есть такие мужчины, которые считают себя суперменами. Как только рядом с ними оказывается женщина, они лезут к ней под юбку.

— Вы сказали, он взял вас за руку?

— Какая разница? Они уверены, что им все дозволено.

— Он пытался вас изнасиловать?

— Только этого не хватало! Нет, конечно! В нашем городе за такое могут сразу убить человека. Он бы просто не посмел. Про юбку я сказала фигурально.

— Как вы думаете, у него были хорошие отношения с женой?

— Нет. Разумеется, нет. Бедная Нармина жаловалась.

— Она могла убить своего мужа?

— Не думаю. Она не из тех…

— На трех дачах было не так много людей, — напомнил Дронго. — Кроме вас, была еще и Эсмира. А она могла убить Парвиза?

— Могла, — сразу ответила Гюзель. — Она может сделать все, что угодно. У нее сильный характер.

— Я думал всегда, что это комплимент.

— Но не для женщин, — возразила она.

— Ясно. Кроме вас, Нармины и Эсмиры, на дачах были еще две пожилые женщины. Ваша кухарка Мина-ханум и мать Парвиза. Они могли совершить убийство?

— О чем вы говорите? Конечно, нет! Эти женщины и мухи не обидят.

— Тогда кто же убил, по-вашему? Может, ваш муж? Или кто-нибудь из охранников?

— Нет, нет и нет! Ни мой муж, ни Рагим к этому непричастны. Скорее убийцу нужно искать среди нас, женщин. Но я точно знаю, что не смогла бы его ударить с такой силой. Значит, либо Нармина, либо Эсмира — третьего нет.

— Вы меня убедили, — кивнул Дронго, — теперь буду подозревать только молодых женщин.

Она в ответ лишь томно улыбнулась. А он продолжал:

— Может, сюда залез посторонний?

— Нет, — она продолжала улыбаться, — здесь не было посторонних, иначе наши охранники их бы обязательно увидели.

— Тогда кто все-таки убийца?

— Я вошла на соседнюю дачу и увидела Парвиза. Мы говорили недолго, минуты две или три. Потом он попытался меня поцеловать, взял за руку, дотронулся до ноги. Извините, что сообщаю такие подробности. Я дала ему пощечину и ушла. Если в этот момент за нами следили, его жена могла сделать вполне определенные выводы. И как только я ушла, она наверняка появилась. Может быть, между ними произошла ссора, и она ударила его по голове. Наверное, так все и было. А может быть, вышла Эсмира. Она почему-то ревнует меня ко всем остальным мужчинам. Вероятно, завидует моей молодости. — Гюзель скромно опустила свои наглые красивые глазки, а снова подняв их, продолжала: — Я не знаю, кто его убил, но это могла сделать женщина из ревности. Он многим нравился, очень многим. И поэтому мужчины так не любили его.

«Скорее всего, она врет, — подумал Дронго. — Может, она все-таки встречалась с этим журналистом».

Нужно было проверить более действенным способом. И он сразу придумал, как именно.

— Вам говорили, что он был болен?

— У него не было детей, но в этом была вина Нармины, а не его, — сказала она убежденно.

— Об этом он сам успел вам сказать за несколько минут? — Вопрос прозвучал достаточно жестко — он это умел.

— Да, успел, — зло ответила она. — И зачем вы мне все это говорите?

— Он вас обманывал, Гюзель. У него был сифилис. Есть такая страшная болезнь. Он долго лечился, но из-за этого у него не могло быть детей. Вы меня понимаете?

Она изменилась в лице. Ее брови, казалось, разлетелись в разные стороны, глаза потемнели от ненависти. Она быстро поднялась и, дрожа от гнева, сказала:

— Я не желаю с вами больше разговаривать! Вы… вы… — Она повернулась и побежала к лестнице.

«Она была не совсем искренной, — подумал Дронго. — Похоже, что их встречи с Парвизом были более продолжительными, чем это краткое свидание у бассейна, о котором она рассказывает».

Он вышел из дома. Было уже совсем темно. На дорожке стояли двое братьев, тихо переговаривавшихся друг с другом. Увидев вышедшего Дронго, они повернулись к нему.