Йоханнес Зиммель - В лабиринте секретных служб

Руки Марлока почему-то слегка задрожали. Можно было сказать, глядя на них, что это руки шулера. Однако Томас не обратил на них внимания.

— Когда вы вылетаете в Брюссель? — нервно спросил Томаса Марлок.

— Сегодня вечером.

— Самое время. Смотрите, как неустойчивы ценности. Это следствие проклятого нацистского стального пакта. Газеты читали, Ливен?

— Конечно, — ответил Томас. Это звучало с большим достоинством, чем просто «да».

Газеты утром 24 мая сообщили о заключении между Германией и Италией договора о дружбе и союзе. Этот договор был назван «Стальным Пактом».

Через главный зал, старомодный кассовый зал Томас прошел в свой кабинет. Марлок последовал за ним и плюхнулся на один из обитых кожей стульев, стоявших перед высоким письменным столом.

Сначала господа обсудили, какие бумаги Томас должен продать, а какие купить. Их фирма имела отделение в Брюсселе. Кроме этого, Томас был пайщиком одного из частных банков Парижа.

После обсуждения деловых вопросов Марлок с выработанной годами привычкой, глядя своему собеседнику в глаза, сказал:

— Ливен, у меня есть частная просьба. Вы, конечно, помните Луизу?

Томас хорошо ее помнил. Красивая блондинка из Кёльна жила в Лондоне у Марлока на содержании. Затем Луиза вернулась в Германию. Никто не мог по этому поводу сказать ничего определенного.

— Неудобно с моей стороны затруднять вас этим, Ливен, — проговорил Марлок своему младшему партнеру, — но я подумал, если вы будете в Брюсселе, для вас не составит большого труда заехать в Кёльн и поговорить с Луизой.

— В Кёльн? Почему вы сами не едете? Вы же немец.

Марлок продолжал:

— Я охотно поехал бы в Германию, но международное положение… Кроме того, я Луизу сильно обидел. И совершенно откровенен — в этом скандале повинна другая женщина. Луиза оставила меня. Скажите ей, я прошу у нее прощения. Я заглажу свою вину. Она должна вернуться.

Утром 26 мая 1939 года Томас прибыл в Кёльн. На здании «Дом Отеля» развевались огромные флаги со свастикой. Повсюду в городе висели такие флаги. Праздновалось заключение «Стального Пакта».

Кругом были люди в униформе. В холле отеля каблуки щелкали, как выстрелы. В номере на столе стоял портрет фюрера. Томас повесил на него свой обратный билет на самолет до Лондона.

Он принял горячий душ, оделся и позвонил Луизе Бреннер. Когда трубка на противоположном конце провода была снята, раздался подозрительный шум, на который Томас не обратил внимания. Суперагенту 1940 года в 1939 году ничего не было известно об аппаратах подслушивания.

— Бреннер, — прозвучал голос в трубке.

Это была она, ее прокуренный возбуждающий голос, который он еще помнил.

— Фройляйн Бреннер, это Ливен. Томас Ливен. Я толь ко что приехал в Кёльн.

— О, Боже! — сказала она. В трубке опять возник шум.

— Фройляйн Бреннер Марлок просил меня посетить вас.

— Подлец!

— Неправда!

— Жалкий подлец!

— Фройляйн Бреннер, Марлок просит у вас прощения.

Разрешите, я к вам зайду?

— Нет.

— Но я ему обещал.

— Уезжайте, герр Ливен, отсюда с первым же поездом.

Вы не знаете, что здесь творится.

Шум в трубке продолжался, но Томас не обращал на него внимания.

— Нет! Нет! Фройляйн Бреннер, это вы не знаете, что делается…

— Герр Ливен…

— Оставайтесь дома. Я через десять минут буду у вас.

Томас положил трубку и поправил узел галстука. Спортивное возбуждение охватило его. Такси быстро доставило Томаса в Линденталь. Здесь на втором этаже одной из вилл на улице Бетховен-парк жила Луиза. Он позвонил, за дверью раздался приглушенный шепот. Женский и мужской голоса. Томас немного удивился, но никакого подозрения у него не возникло. Открылась дверь, и он увидел Луизу Бреннер. Она была очень возбуждена.

— Сумасшедший! — прошептала она, узнав Ливена.

Затем события развивались очень быстро.

Два человека показались из-за Луизы. Они были одеты в кожаные пальто и выглядели, как мясники. Один из них грубо оттолкнул Луизу, другой схватил Томаса за лацканы пиджака.

Забыты были самообладание, осторожность и уравновешенность.

Обеими руками Томас схватил одного из «мясников» и изящно повернулся, как в танцевальном па. Ошеломленный «мясник» повис на правом бедре Томаса. Хрустнул сустав. «Мясник» дико закричал, пролетел по воздуху и приземлился с шумом на полу, оставшись без движения.

— Моя подготовка по джиу-джитсу оправдала себя, — сказал Томас. — Ну, а теперь с вами, — обратился он ко второму.

Светлая блондинка стала красной. Второй «мясник» попятился назад.

— Нет… не делайте этого, герр Ливен.

Он вынул пистолет из кобуры.

— Я предупреждаю вас, будьте разумным.

Томас остановился. Только идиот борется с человеком, вооруженным револьвером.

— Вы арестованы… именем закона, — испуганно про шептал «мясник».

— Арестован? Кем?

— Гестапо.

— Ну и дела, — проговорил Томас, — если я расскажу об этом в клубе!

Томас любил свой лондонский клуб, так же как клуб любил его. Со стаканом виски в руке и трубкой во рту, сидя у пылающего камина, слушали члены клуба каждый четверг вечером истории, которые они рассказывали по очереди.

«После возвращения я расскажу неплохую историю», — подумал Томас.

История была, действительно, неплохая. Правда, сделает ли он это и вообще увидит ли свой клуб?

Он был еще очень уверен в себе, когда в тот же день очутился в комнате особого отдела «Д» в управлении гестапо города Кёльна.

«Все происшедшее—сплошное недоразумение, — думал он, — через полчаса я выйду отсюда».

Хаффнер была фамилия комиссара, принявшего Томаса. Это был толстый человек с узкими свиными глазками. Очень чистоплотный человек. Он без остановки чистил зубочисткой свои ногти.

— Я слышал, вы сильно избили одного из камерадов, сказал Хаффнер зло. — Это вам дорого обойдется, Ливен!

— Почему я арестован?

— Валютные преступления, — ответил Хаффнер, — давненько вас ожидаем.

— Меня?

— Или вашего партнера Марлока. Со времени возвращения из Лондона Луизы она находится под наблюдением. Я знал, рано или поздно один из вас, подлых собак, вынырнет.

Хаффнер подвинул папку Томасу.

— Лучше всего я покажу вам, какими материалами мы располагаем, и тогда посмотрим, какая у вас будет физиономия.

«Действительно, это любопытно», — подумал Томас. Он начал листать большой том и через некоторое время рассмеялся.

— Что комичного вы нашли? — спросил Хаффнер.

— Ну, послушайте, это ведь чудесная вещь! — Из документов следовало, что лондонский частный банк «Марлок и Ливен» сыграл с третьим рейхом злую шутку, а именно, используя то обстоятельство, что на Цюрихской бирже немецкие облигации, вследствие политических причин, длительное время котировались по 20 % от номинала, они или другие лица, скрывавшиеся под этой фирмой, в первом квартале 1936 года скупили государственные облигации, заплатив за них контрабандно вывезенными рейхсмарками.