Сергей Донской - Дату смерти изменить нельзя

– Встречный ветер?

– Отчасти вы угадали, хотя намеревались просто пошутить. Атмосферная оболочка Земли постоянно движется с запада на восток, и это движение, – тут мальчик изобразил ладонью лодочку, – увлекает наш самолет.

– Хм, – недоверчиво воскликнул Бондарь.

– Да-да, но имеется дополнительный фактор.

– Какой же?

– Вращение планеты, – пояснил мальчик. – Мы летим навстречу вращению, понимаете?

– Понимаю, – подтвердил Бондарь.

– Тогда почему вы постоянно улыбаетесь? Я кажусь вам смешным?

– Что вы! – Это было произнесено без тени иронии. – Я просто радуюсь.

– Чему? – насторожился мальчик.

– Тому, – искренне сказал Бондарь, – что молодое поколение интересуется чем-то помимо хит-парадов и компьютерных игр. Тому, что ты познаешь мир и ведешь себя, как маленький принц крови. Это обнадеживает. Вселяет уверенность, что нынешние подростки оставят после себя не только испачканные стены и горы одноразовых шприцев под ними. – Рука Бондаря, приподнявшаяся, чтобы ласково потрепать мальчика по волосам, вернулась на прежнее место. – Не сдавайся, – попросил он. – Тебе всю жизнь будут внушать, что нет ничего важнее удовлетворения различных естественных потребностей, а ты все равно не сдавайся. Жратва, пойло, тряпки – без них не обойтись, но лишь безмозглые тупицы видят в них смысл своего существования.

– Целиком и полностью с вами согласен, – наклонил голову мальчик, – однако проблема видится мне шире.

– Вот как? – не удержался от очередной улыбки Бондарь.

– Подобные речи следует адресовать не только подрастающему, но и взрослому поколению. Достаточно лишь заменить шприцы пустыми бутылками. А если упомянуть и то, и другое, то получится универсальное обращение к нации. – Наморщив лоб, мальчик добавил: – Бесполезное, как любые проповеди. Ничего от них не меняется. Ничегошеньки.

Покосившись на своего юного соседа, Бондарь подумал, что маленькому вундеркинду придется несладко в этом мире, как и всем прочим, кто отказывается служить бессловесной приставкой к телевизорам. Но кто сказал, что трудный путь лучше легкого? Все дело в том, куда он ведет, этот путь. Если прямиком на кладбище, то, конечно, напрягаться не стоит. А если твое предназначение состоит не только в том, чтобы превратиться в органическое удобрение? Вот вопрос, ответа на который не узнаешь, пока не пересечешь финишную прямую. Пожалуй, единственный стимул, не позволяющий человеку уподобиться животному, состоит в отсутствии определенности.

И не то, чтобы «нет», и не то, чтобы «да».

Позавтракав, пассажиры самолета погрузились в не очень глубокий и не очень здоровый сон, продолжившийся и после обеда. Дремал ошалевший от игры в тетрис китаец, дремал малолетний вундеркинд, дремали десятки прочих незнакомых людей, всхрапывая, чмокая губами, неудобно выворачивая шеи, переступая затекшими ногами, разевая рты.

Бондарь провел долгие часы полета в оцепенении, напоминающем медитативный транс. Отлично выспавшись накануне, он провел время в попытках определить, кто и зачем известил ФСБ о найденных атомных бомбах и их намечающейся отправке в Северную Корею. Возможно, это просто провокация? Розыгрыш? Коварная западня, расставленная иностранными коллегами?

Насколько было известно Бондарю, корейские спецслужбы состояли из так называемой «Тридцать пятой комнаты», или «35 хо силь», Министерства охраны безопасности государства, Разведывательного отдела Генштаба армии и Министерства общественной безопасности. Тщательно засекреченные, щедро финансируемые, все эти структуры представляли собой дракона о четырех головах, погубившего немало рыцарей плаща и кинжала.

Из всех корейских спецслужб «35-я комната» была самой опасной, но ее не следовало принимать в расчет, поскольку деятельность этого управления ограничивалась разведкой в Юго-Восточной Азии и США. Министерство общественной безопасности выполняло преимущественно полицейские функции, борясь с уголовной преступностью и осуществляя неусыпный надзор за законопослушными гражданами КНДР.

Секретная операция во Владивостоке могла быть организована главной спецслужбой Северной Кореи – Министерством охраны безопасности государства. Являясь аналогом советского КГБ, МОБГ постоянно выходило за пределы официальной компетенции, активно действуя на международной арене.

И все же наиболее вероятным противником представлялся Бондарю Разведывательный отдел Генерального штаба Армии КНДР. Пару лет назад при нем было создано сверхсекретное управление, специализирующееся на противостоянии России. Ребята из РОГША испытывали пристрастие к похищению людей, пыткам и зачастую пользовались холодным оружием, подчеркивая тем самым верность древним традициям. Под их покровительством находились многие общественные организации на территории Дальнего Востока. При этом корейские шпионы часто маскировались под цивилизованных японских туристов, что облегчало их легализацию.

Если бомбы действительно существуют, то, скорее всего, их поиски и последующая транспортировка поручены какому-нибудь обществу российско-корейской или российско-японской дружбы. Учитывая оголенность современных границ России, задача не составляет особого труда. Значит, КНДР близка к тому, чтобы обзавестись реальным, а не мифическим козырем. Не напрасно же вице-маршал народной армии Ким Ен Чун все чаще хвалится наличием ядерного оружия. Пока агенты ЦРУ рыщут по Корее в поисках лаборатории по переработке плутония, хитрые азиаты уже оглаживают крутые бока атомных бомб и прикидывают, где лучше произвести демонстрацию мощи. Опасная, смертельно опасная игра с непредсказуемыми последствиями.

Бондарь вдруг поймал себя на мысли, что, возможно, впервые за время карьеры он был бы не прочь, чтобы его командировка оказалась пустой затеей. Он явится в корейский ресторан, сделает дурацкий заказ, на него посмотрят, как на умалишенного, и этим все закончится. Никаких бомб, никакой ядерной угрозы для человечества. Хорошо бы.

«Да, хорошо, – отозвался внутренний голос. – Просто здорово. Только так не бывает, чтобы без бомб, без угрозы. Ведь это жизнь, а не сказка. А у жизни, между прочим, всегда плохой конец. Сам знаешь, какой».

Уставившийся в пространство Бондарь машинально кивнул. Он знал. Он был уязвимым и смертным, как, впрочем, и все прочие. Без исключений.

Самолет провалился сквозь последний слой облаков, и за иллюминаторами возник дальневосточный ландшафт, освещенный диском солнца, зависшим над изумрудными сопками. По яркости изображение превосходило переводные картинки, памятные любому, чье детство прошло в наивных семидесятых годах XX века.