Рахим Эсенов - Легион обреченных

— А ты, Ашир, тоже уйдешь с нами? — спросил кто-то.

— Да! — Таганов смотрел спокойно. — Но просто уйти легче всего. Надо уйти так, чтобы фрицам стало тошно!

В полночь над Юратишками прогремели взрывы, затрещали автоматные очереди. Штаб и дом, где жили немецкие офицеры и их холуи, забросали гранатами. Издали донеслись мощные взрывы, раздалась стрельба из пулеметов — это чекисты под командованием Волкова отвлекали немецкий гарнизон.

Операция началась удачно. Таганов организовал вокруг лагеря круговую оборону из надежных людей, отправил Кулова с группой автоматчиков на опушку леса, поближе к позициям соседней немецкой части, — вдруг понадобится прикрыть огнем.

С первыми выстрелами запылали казармы, хозяйственные постройки; люди хватали оружие, ящики с боеприпасами, грузили их на подводы... Среди оставшихся в живых связанных немецких офицеров в одних подштанниках был и Фюрст. Повзводно двинулись к лесу. В лагере еще раздавались одиночные выстрелы, это солдаты вылавливали и расправлялись с провокаторами и фашистскими прислужниками.

Таганов лично руководил всей операцией. В эти минуты от него особенно требовалась железная воля. Он действовал решительно и непоколебимо, приказал поскорее углубиться в лес, переправиться через реку и держать путь в расположение партизанской бригады. Сам Ашир ушел с последней группой, которая подожгла склады с боеприпасами и горючим.

В ночной тишине, изредка разрываемой далекими выстрелами, раздавался негромкий окрик:

— Пароль?

— «Москва»!

— «Ашхабад». Проходите, товарищи...

Когда все собрались, Таганов построил людей. Партизанский связной вынул ракетницу. В небе зажглись и поплыли три красные звездочки...

Вскоре из-за леса донеслось дружное «ура!».

— Наши атакуют станцию, — сказал связной. — Ну что, поможем, товарищи? Тогда пошли.

Командование бригады приняло решение окончательно разгромить крупный немецкий гарнизон в Юратишках. И тут большой подмогой стали Таганов и его товарищи, прекрасно знавшие расположение оборонительных сооружений и огневых точек у гитлеровцев. Партизаны захватили богатые трофеи, сожгли целый эшелон с горючим...

Утром следующего дня из чекистского отряда «Неуловимые» в Москву, в Ставку Верховного Главнокомандующего, была отправлена радиограмма. В ней лаконичным военным языком сообщалось о ночном бое, об уничтожении и пленении свыше трехсот гитлеровских солдат и офицеров, о переходе на нашу сторону теперь уже бывшего «Ост-мусульманского батальона СС».

На партизанских тропах, начальником разведки чекистского отряда завершал свою военную биографию Ашир Таганов. Воевал, пока не была очищена от врагов вся Белоруссия. Отличился во многих боях, сам ходил брать «языка», когда штабу требовались срочные данные о противнике, пускал под откос эшелоны гитлеровцев.

...Отгромыхала последними залпами кровопролитная война. Солдаты вернулись с ратного поля домой, к мирному труду. Но для воинов «бесшумного фронта» битва еще не окончилась. Тайная, незримая, она шла всюду — и там, где еще вчера умирали в бою солдаты, и там, где никогда не гремели выстрелы.

Немало сил и труда пришлось затратить Аширу Таганову в послевоенное время. Он многие годы ездил по городам и селам страны, разыскивая засланных фашистских агентов, многих из которых знал в лицо. Иные ему были известны лишь по кличкам, приметам, других запомнил по адресам и фамилиям их родственников Год, проведенный советским разведчиком в глубоком тылу врага, стал как бы шифром его памяти.

Старый каракурт полз к своей норе и наткнулся на лужу, разлившуюся после ливня. Увидев поблизости черепаху, взмолился:

— Голубушка! Перенеси меня на тот бережок. Чем хочешь одарю!..

— Какая еще награда за добро?! — Черепаха степенно высунула голову из панциря. — Да только ты убьешь меня, недаром тебя прозвали черным пауком.

— Аллах с тобой, не причиню тебе я зла. Спаси только!..

Черепаха переправила каракурта к самой его норе. Выбравшись на сухое место, черный паук запустил смертоносное жало в доверчивую черепаху.

— Какой же ты, каракурт, коварный, — сказала, умирая, черепаха. — Слово-то свое не сдержал...

— Не обессудь, подружка, характер у меня такой! — вздохнул паук. — Ты же не сразу согласилась меня перенести...

По утрам конвоир доставлял Каракурта в кабинет Ашира Таганова, где на небольшом треножнике, приставленном к столу, арестованного ждал прикрытый салфеткой пузатый чайник с крепко заваренным зеленым чаем. Нуры Курреев кивком головы здоровался с чекистом, привычно садился на стул, молча наливал в пиалу душистый напиток и, сделав несколько шумных глотков, ждал начала разговора.

В это утро Ашир по обыкновению расправил по краям чистые листы бумаги, потер седоватые виски, не сводя пристального взгляда с Каракурта.

— Итак, куда ты направился из Ирана в июне 1944 года?

— В Луккенвальде... — Курреев отставил в сторону пиалу. — Там я узнал, что Фюрст находится не то в Понятове, не то в Юратишках. Встретился с ним в Варшаве, но ему было не до меня... Дал мне явку в городе, а сам укатил, сказав, что вернется дня через два.

— И вернулся?

— Вернулся?! — Курреев усмехнулся, в прищуренных глазах застыло злое выражение. — Как в воду канул... Позже я узнал, что батальон перешел на сторону партизан, а Фюрста туркестанцы прихватили с собой как трофей. Это было твоих рук дело, Ашир, сын Тагана... Ты обскакал Фюрста, и в этом тебе я помог. Так и запиши в свой протокол.

— Как же ты мне помог? — В глазах Таганова блеснули озорные искорки.

— В Варшаве я мог сказать Фюрсту, что ты советский разведчик. Но я не сделал этого. Хоть я и Каракурт, но не такой уж кровожадный. Надеюсь, трибунал учтет это.

— Что было дальше?

— Дальше? — переспросил Каракурт, и на его бронзовом лбу собрались глубокие морщины, будто силился вспомнить события более чем двадцатилетней давности. — Началась такая катавасия, что я отсиживался в одной норе в Берлине, ждал, пока кончится война...

— Эк куда занесло! — Таганов откинулся на спинку стула, как бы разглядывая Каракурта издали. — Хочешь, напомню? Ты начал искать связи с Вели Каюмом, вышел на Мадера и по его протекции стал сотрудником СД, оберштурмфюрером СС. Тебе даже пожаловали Железный крест, и вот за что... По поручению особого отдела имперского управления безопасности ты ездил в Испанию и Швейцарию — отвозил в банки документы нацистских бонз. В Берне у тебя были свои денежные интересы, совпадавшие с интересами твоих хозяев. Тебя готовили к заброске в Югославию, на выучку к эсэсовским карателям, орудовавшим под видом партизанского отряда... Зачем ты это скрываешь?