Йоханнес Зиммель - Пятый угол

— Господин штабс-казначей сейчас выйдет.

Томас осмотрелся. Его мебель, ковры, картины — все было на своих местах. Только все выглядело потускневшим, неухоженным, хотя и родным… Затем появился господин штабс-казначей: самодовольный, откормленный, спесивый.

— Хепфнер. Хайль Гитлер! Чем могу служить?

— Томас Ливен. Тем, что вы немедленно освободите помещение.

Лицо штабс-казначея побагровело:

— Вы что, пьяны?

— Ни в одном глазу.

— Идиотская шутка?

— Нет, это мое жилье.

— Чушь! Жилье принадлежит мне! Я живу здесь уже целый год.

— Оно и видно. Все здесь основательно загажено.

— Послушайте-ка, господин Ливен или как вас там, немедленно убирайтесь, иначе я вызову полицию.

— Ухожу, — Томас поднялся. — К тому же и одеты вы неподобающе.

Он направился к полковнику Верте. Два часа спустя штабс-казначей Хепфнер получил приказ от своего начальника немедленно освободить виллу в сквере Булонского леса. Ночь он провел в гостинице. Он перестал понимать, что происходит в этом мире.

Хотя у бывшего штабс-казначея Хепфнера сегодня другое имя, но живет он среди нас. Теперь он генеральный директор одного из крупных предприятий в Рейнской области. Возможно, он прочтет эти строки. И тогда после затянувшегося перерыва наконец узнает, кто виновен в том, что 3 сентября 1943 года он пулей вылетел из прекрасной виллы в сквере Булонского леса.

Штабс-казначей Хепфнер лишился виллы, а полковник Верте — первоклассной служанки, черноволосой красавицы Нанетты. Маленькая француженка узнала и оценила Томаса 12 декабря 1942 года, когда его, избитого и жалкого, доставили на виллу из гестаповского заключения. Нанетта объявила полковнику абвера о своем уходе и несколько дней спустя появилась на вилле Томаса.

— Не сердиться, господин полковник, — сладко пропела она, — но я всегда хотеть работать в сквере Булонского леса…

В начале сентября 1943 года Томас обставил помещение по своему вкусу. Погреб был заполнен контрабандным спиртным, а кухня — продуктами, также добытыми у спекулянтов. Теперь можно было начинать борьбу с черным рынком.

Первой ключевой и несколько таинственной фигурой, с которой велел ему начать полковник Верте, был некий Жан-Поль Ферру. Подобно Томасу, седовласый гигант был парижским банкиром. По всем признакам, самые крупные и дерзкие спекуляции осуществлялись через него. Томас пригласил банкира на ужин.

Две вещи делали французы в 1943 году под давлением особых обстоятельств: наносили визит немцам и приглашали их к себе. Обычно встречались в ресторанах, барах, театрах, но только не дома. Разве что для этого находились веские, весьма веские причины…

Дело Ферру для Томаса сразу же началось с неожиданности: банкир согласился прийти. В течение пяти дней Томас с Нанеттой готовились к этому ужину. Ферру прибыл в половине восьмого. Мужчины были в смокингах. В салоне они выпили по сухому мартини. Затем направились к столу, на котором горели свечи. Нанетта подала ветчину.

Ферру вкушал, как знаток. Он скромно облизал губы:

— Воистину великолепно, мсье. Вымачивали в красном вине, да?

— Пять дней. Но самое важное здесь — натереть ягодами можжевельника, имбирем, лавровым листом, горошком перца и луком. Ветчину нужно натирать до тех пор, пока она не почернеет.

— Вы используете только красное вино? — Ферру смотрелся великолепно, подобно благородному отцу в какой-нибудь французской пьесе.

— И еще полбутылки уксуса. Я счастлив, что вы приняли мое приглашение.

— Ну что вы, — сказал тот, набирая на вилку салат из сельдерея, — в конце концов, не каждый же день получаешь приглашение от агента абвера.

Томас спокойно продолжал есть.

— Я собрал о вас информацию, мсье Ливен. И ничего, кроме недоверия, к вам не испытываю, поскольку из нее невозможно понять, кто вы на самом деле. Ясно одно: вам рекомендовали заняться мною, вы копаете под меня, потому что меня считают крупным дельцом черного рынка, к которому ведут все нити. Правильно?

— Правильно, — ответил Томас. — Возьмите еще мяса. Одного только я не понимаю.

— Что именно?

— Вы мне не доверяете, знаете о моих намерениях и тем не менее приходите ко мне. Для этого ведь должна быть причина.

— Конечно, причина есть. Я хотел лично познакомиться с человеком, который, возможно, станет моим врагом. И хотел узнать вашу цену, может быть, мы сумеем договориться, мсье…

Томас поднял брови, заговорив с высокомерным видом:

— Все же вы недостаточно хорошо информированы обо мне. Жаль, мсье Ферру, я так радовался встрече с равноценным противником…

Банкир покраснел и опустил нож с вилкой.

— Итак, никакой договоренности между нами? Теперь я скажу: жаль. Думаю, вы недооцениваете опасность, которая с этой минуты грозит вам, мсье. Вы понимаете, что я никому не позволю заглядывать в мои карты. А уж неподкупному тем более…

Не успел Томас прилечь на диван, как на его вилле зазвонил телефон. Это было 13 сентября 1943 года в 13.46 — исторический момент, поскольку этот звонок, как позднее выяснилось, вызовет целую лавину событий. Он подарит Томасу Ливену свидание с дамой, которое очень скоро — после чрезвычайно краткого периода блаженства — чуть ли не будет стоить ему головы.

И подарит дружбу человека, который несколько месяцев спустя эту самую голову спасет.

И поставит Томаса Ливена в положение, позволившее ему раскрыть хотя и совершенно понятное, но тем не менее отвратительное убийство, с которым была связана крупнейшая афера черного рынка.

И, наконец, обеспечит нашему другу вечную благодарность одной отчаявшейся домохозяйки и одной старой поварихи, которым он подставит плечо в ситуации, для домохозяек полной драматизма.

Он снял трубку.

— Мсье Ливен? — голос был знаком. Ферру.

Томас любезно осведомился, как поживает банкир.

Все хорошо, заверил Ферру.

— А супруга?

— Тоже, благодарю. Послушайте, господин Ливен, мне очень жаль, что тогда у вас я вел себя так — хм — холодно и агрессивно…

— Ах, оставьте!

— Нет, нет, нет! Да к тому же еще когда на столе был такой нежный свиной окорочок… Я хотел бы исправить ошибку. («Вот оно как», — подумал Томас.) Не доставите ли вы удовольствие моей жене, приняв наше приглашение на ужин сегодня вечером?

«Черт побери», — подумал Томас. С мягкой иронией банкир продолжал:

— Полагаю, что вы, будучи агентом абвера, точно знаете, где я живу, или нет?

Шуточки подобного рода давно уже не выводили Томаса из равновесия. Ответ последовал молниеносно:

— Ну конечно же, мсье. Живете вы неподалеку от меня, авеню Малакофф, 24. У вас красивая жена по имени Мари-Луиза. Девичья фамилия Клебер. У нее самые раскошные в Париже драгоценности. У вас слуга-китаец по имени Шен Тай, повариха Тереза, служанка Сюзетта и два бульдога — Цицерон и Цезарь.